Мы распрощались с Ольгой Никаноровной.
– Что будем делать дальше? – спросил Ахра, чуть задержавшись в подъезде – дождь не унимался.
– Мне срочно нужен Дорфман. Я поговорю с ним и дам понять, что знаю кое-что, но все перед ним выкладывать не буду… Посмотрим, как он поведет себя!
Мы нырнули в машину.
Дорфман сразу весело заулыбался, перешагнув порог кабинета. Пошел ко мне с протянутой рукой, а я невольно пожал ее, почувствовав крепость кисти.
– Вижу, без меня жить не можете! – заговорил он оживленно и сел на стул. – Как вас-то величать? – спросил он неожиданно. – Фамилию вашу знаю, на табличке указана, – он показал на дверь, – а вот остальное… Все-таки неудобно – вы меня уважительно по имени-отчеству, а я вас никак.
– Ну, Борис Исаакович, столько времени знаем друг друга, стали чуть ли не добрыми знакомыми, и вы не знаете, как меня зовут?
– Упрек ваш принимаю. Так как же, а?
– Зураб Константинович, к вашим услугам, – нарочито напыщенно сказал я. – Прошу любить и жаловать.
Неожиданно Дорфман вынул из кармана пиджака записную книжку и, быстро ее раскрыв, записал в ней что-то моей ручкой. Вероятно, заметив недоумение на моем лице, он протянул книжку:
– Читайте. От вас ничего скрывать не хочу.
Я вернул книжку, спросил:
– Неужели не можете так, без записи, запомнить мое имя и отчество?
– Эх, Зураб Константинович, – произнес он с сожалением. – Старость – не радость… – И он вновь напомнил, что память часто подводит его.
– А я кое-что хотел узнать у вас об одном человеке… Не везет мне!
– Не всегда, – поднял он палец.
– Что имеете в виду – мое невезение или вашу забывчивость, Борис Исаакович?
– Память мою, и – ничего больше.
– Тогда покопайтесь-ка в ней и скажите, – начал я монотонно, – знаете ли вы такого человека – Уварова Бориса Исааковича?
Что-то неуловимое, то ли ярость, то ли боль, мелькнуло в его глазах, но это было лишь на мгновение.
– Знаю, – ответил он чуть охрипшим голосом. – Это – я сам, ваш покорный слуга. – На его лице не было и тени растерянности.
– Зачем нужен был камуфляж с фамилией, Борис Исаакович? – угрюмо спросил я.
– Наверное, уже знаете, что я судим несколько раз. Так вот, хотел выжечь свое прошлое…
– …каленым железом?
– Вот именно, Зураб Константинович, вот именно!
– Откуда и как появилась фамилия Дорфман?
– Когда меня освободили в последний раз, ринулся в Одессу. Это было года три тому назад. Там женился на Дорфман Валентине Абрамовне и взял ее фамилию, чтобы, как вы сказали, каленым железом выжечь всякую память о моем проклятом прошлом. Документ в ЗАГСе есть. Все чин по чину.
– Но жену вашу зовут Вера Герасимовна, – перебил я.
– Она – вторая моя жена. С ней познакомился в Сухуми. С первой пришлось разойтись… С Верочкой я зарегистрирован, она взяла мою вторую фамилию… Все это здесь, в Сухуми, – ударил он легонько костяшками пальцев по столу. – А та, Валентина Абрамовна, до сих пор в Одессе живет, могу адрес дать.
– Зачем?
– Чтоб нетрудно было проверить.
– Что вы, Борис Исаакович, я верю вам!
В это время открылась дверь, и вошел Тенгиз Сухишвили – наш следователь и мой хороший друг.
– Чем занимаешься? – спросил он.
– Да вот беседую, – показал я рукой на Дорфмана.
– Придется прервать… – отрывисто бросил Тенгиз.
– Почему?
– Задание шефа. Нужно срочно в архиве собрать сведения об одном бандите, которого давно нет в живых.
– Зачем нам мертвый бандит, Тенгиз?
– Это у шефа спроси. Ему виднее.
– Как звали бандита? – быстро спросил я.
– Иса Патава, кажется… Давай собирайся, я жду. – И Тенгиз вышел из кабинета, аккуратно прикрыв дверь.
Этот спектакль мы с Тенгизом разыграли с умыслом. Он уже знал, что Дорфман сидит у меня.
– Извините, Борис Исаакович, – я встал из-за стола, – но должен срочно уехать. Ведь вы слышали наш, – помахал я рукой, – разговор. К вам вопросов уже нет, но, если понадобитесь, вынужден буду снова побеспокоить. Так что не уезжайте, пожалуйста, никуда. Если же вдруг придется, сообщите мне. Обязательно! – подчеркнул я.
– Куда я уеду, – сказал он негромко. – Уже нашел тихую пристань, и никогда ее не покину, будьте уверены.
На его лице ничего нельзя было прочесть – оно просто стало бесстрастным.
Ни в какой архив, конечно, я не поехал. Собирался наведаться туда, но позднее, чтобы получить сведения не об Исааке Патаве, а о сыне его… Если Дорфман будет следить за мной, подумал я, пусть делает выводы, какие хочет.
Вечером позвонил Ахра:
– Ты у себя?
– Ну и вопрос.
– Извини… Жди, скоро подъеду и привезу кое-кого. Найди двух понятых. Или, может, ко мне приедешь? Пришлю машину…
В его кабинете сидел чернявый парень в джинсовой паре. Брюки крепко перехвачены солдатским ремнем.
– Вот, знакомься, – сделав широкий жест в сторону равнодушно посмотревшего на меня парня, сказал Ахра. – Золотых дел мастер, Нодар Бахия. Нодар, расскажи ему, – кивнул Ахра на меня, – что говорил мне. Его это тоже интересует. – Ахра подал мне фотокопию рисунка Перегудовой, после чего я стал о чем-то догадываться.
Равнодушие ко мне в глазах Нодара уже исчезло.
– Пришла в мастерскую женщина и показала мне золотую брошь, небольшую такую. – Бахия приставил кончики пальцев друг к другу, словно держал брошь между ними. – Ахра был у меня и у других ювелиров, предупредил, что, если кто-нибудь принесет на продажу редкую вещь, сразу прийти к нему. Вот я и пришел…
– Где брошь? – спросил я, взглянув на Ахру.
– Пока у той женщины, – ответил он односложно.
– Как это? – Меня словно жаром обдало.
– А вот так, Зураб, – вздохнул Ахра, взглянув на часы. – Через час должна состояться встреча между Бахия и той женщиной. – Он говорил так, словно Нодара не было в кабинете. – Женщина передаст ему брошь, а Бахия – деньги, три тысячи рублей. Ты меня понял? Деньги при тебе? – обратился он к парню.
– Да, – похлопал он по туго набитому карману куртки.
– Придет ли женщина? Может, она уже раздумала? – Надежда стала покидать меня.
– В восемь часов я буду ждать ее в мастерской, – сказал Бахия. – Она обязательно придет…
– Ты в этом уверен?
– Да.
– Почему сразу не купил брошь?
– Да денег же со мной тогда не было, – пожал он плечами. – Мы столковались о цене, и она сказала, что принесет брошь в восемь часов вечера, в мастерскую.
– Эта брошь здесь нарисована? – указал я на фотокопию рисунка Перегудовой.
– Да. Вот она. Я сразу узнал ее на рисунке.
– Женщину можешь опознать? – спросил я.
– Конечно.
– Как она выглядела?
– Лицо у нее такое напомаженное, что аж штукатурка сыпалась, – усмехнулся Бахия.
Он говорил что-то еще, но я не слушал, сразу вспомнив лаковое лицо. Неужели, подумал я, такой человек, как Дорфман, мог пойти на опрометчивый шаг?
– Оставь нас вдвоем, пожалуйста, – сказал я парню, и тот сразу вышел из кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
– Что будем делать дальше? – спросил Ахра, чуть задержавшись в подъезде – дождь не унимался.
– Мне срочно нужен Дорфман. Я поговорю с ним и дам понять, что знаю кое-что, но все перед ним выкладывать не буду… Посмотрим, как он поведет себя!
Мы нырнули в машину.
Дорфман сразу весело заулыбался, перешагнув порог кабинета. Пошел ко мне с протянутой рукой, а я невольно пожал ее, почувствовав крепость кисти.
– Вижу, без меня жить не можете! – заговорил он оживленно и сел на стул. – Как вас-то величать? – спросил он неожиданно. – Фамилию вашу знаю, на табличке указана, – он показал на дверь, – а вот остальное… Все-таки неудобно – вы меня уважительно по имени-отчеству, а я вас никак.
– Ну, Борис Исаакович, столько времени знаем друг друга, стали чуть ли не добрыми знакомыми, и вы не знаете, как меня зовут?
– Упрек ваш принимаю. Так как же, а?
– Зураб Константинович, к вашим услугам, – нарочито напыщенно сказал я. – Прошу любить и жаловать.
Неожиданно Дорфман вынул из кармана пиджака записную книжку и, быстро ее раскрыв, записал в ней что-то моей ручкой. Вероятно, заметив недоумение на моем лице, он протянул книжку:
– Читайте. От вас ничего скрывать не хочу.
Я вернул книжку, спросил:
– Неужели не можете так, без записи, запомнить мое имя и отчество?
– Эх, Зураб Константинович, – произнес он с сожалением. – Старость – не радость… – И он вновь напомнил, что память часто подводит его.
– А я кое-что хотел узнать у вас об одном человеке… Не везет мне!
– Не всегда, – поднял он палец.
– Что имеете в виду – мое невезение или вашу забывчивость, Борис Исаакович?
– Память мою, и – ничего больше.
– Тогда покопайтесь-ка в ней и скажите, – начал я монотонно, – знаете ли вы такого человека – Уварова Бориса Исааковича?
Что-то неуловимое, то ли ярость, то ли боль, мелькнуло в его глазах, но это было лишь на мгновение.
– Знаю, – ответил он чуть охрипшим голосом. – Это – я сам, ваш покорный слуга. – На его лице не было и тени растерянности.
– Зачем нужен был камуфляж с фамилией, Борис Исаакович? – угрюмо спросил я.
– Наверное, уже знаете, что я судим несколько раз. Так вот, хотел выжечь свое прошлое…
– …каленым железом?
– Вот именно, Зураб Константинович, вот именно!
– Откуда и как появилась фамилия Дорфман?
– Когда меня освободили в последний раз, ринулся в Одессу. Это было года три тому назад. Там женился на Дорфман Валентине Абрамовне и взял ее фамилию, чтобы, как вы сказали, каленым железом выжечь всякую память о моем проклятом прошлом. Документ в ЗАГСе есть. Все чин по чину.
– Но жену вашу зовут Вера Герасимовна, – перебил я.
– Она – вторая моя жена. С ней познакомился в Сухуми. С первой пришлось разойтись… С Верочкой я зарегистрирован, она взяла мою вторую фамилию… Все это здесь, в Сухуми, – ударил он легонько костяшками пальцев по столу. – А та, Валентина Абрамовна, до сих пор в Одессе живет, могу адрес дать.
– Зачем?
– Чтоб нетрудно было проверить.
– Что вы, Борис Исаакович, я верю вам!
В это время открылась дверь, и вошел Тенгиз Сухишвили – наш следователь и мой хороший друг.
– Чем занимаешься? – спросил он.
– Да вот беседую, – показал я рукой на Дорфмана.
– Придется прервать… – отрывисто бросил Тенгиз.
– Почему?
– Задание шефа. Нужно срочно в архиве собрать сведения об одном бандите, которого давно нет в живых.
– Зачем нам мертвый бандит, Тенгиз?
– Это у шефа спроси. Ему виднее.
– Как звали бандита? – быстро спросил я.
– Иса Патава, кажется… Давай собирайся, я жду. – И Тенгиз вышел из кабинета, аккуратно прикрыв дверь.
Этот спектакль мы с Тенгизом разыграли с умыслом. Он уже знал, что Дорфман сидит у меня.
– Извините, Борис Исаакович, – я встал из-за стола, – но должен срочно уехать. Ведь вы слышали наш, – помахал я рукой, – разговор. К вам вопросов уже нет, но, если понадобитесь, вынужден буду снова побеспокоить. Так что не уезжайте, пожалуйста, никуда. Если же вдруг придется, сообщите мне. Обязательно! – подчеркнул я.
– Куда я уеду, – сказал он негромко. – Уже нашел тихую пристань, и никогда ее не покину, будьте уверены.
На его лице ничего нельзя было прочесть – оно просто стало бесстрастным.
Ни в какой архив, конечно, я не поехал. Собирался наведаться туда, но позднее, чтобы получить сведения не об Исааке Патаве, а о сыне его… Если Дорфман будет следить за мной, подумал я, пусть делает выводы, какие хочет.
Вечером позвонил Ахра:
– Ты у себя?
– Ну и вопрос.
– Извини… Жди, скоро подъеду и привезу кое-кого. Найди двух понятых. Или, может, ко мне приедешь? Пришлю машину…
В его кабинете сидел чернявый парень в джинсовой паре. Брюки крепко перехвачены солдатским ремнем.
– Вот, знакомься, – сделав широкий жест в сторону равнодушно посмотревшего на меня парня, сказал Ахра. – Золотых дел мастер, Нодар Бахия. Нодар, расскажи ему, – кивнул Ахра на меня, – что говорил мне. Его это тоже интересует. – Ахра подал мне фотокопию рисунка Перегудовой, после чего я стал о чем-то догадываться.
Равнодушие ко мне в глазах Нодара уже исчезло.
– Пришла в мастерскую женщина и показала мне золотую брошь, небольшую такую. – Бахия приставил кончики пальцев друг к другу, словно держал брошь между ними. – Ахра был у меня и у других ювелиров, предупредил, что, если кто-нибудь принесет на продажу редкую вещь, сразу прийти к нему. Вот я и пришел…
– Где брошь? – спросил я, взглянув на Ахру.
– Пока у той женщины, – ответил он односложно.
– Как это? – Меня словно жаром обдало.
– А вот так, Зураб, – вздохнул Ахра, взглянув на часы. – Через час должна состояться встреча между Бахия и той женщиной. – Он говорил так, словно Нодара не было в кабинете. – Женщина передаст ему брошь, а Бахия – деньги, три тысячи рублей. Ты меня понял? Деньги при тебе? – обратился он к парню.
– Да, – похлопал он по туго набитому карману куртки.
– Придет ли женщина? Может, она уже раздумала? – Надежда стала покидать меня.
– В восемь часов я буду ждать ее в мастерской, – сказал Бахия. – Она обязательно придет…
– Ты в этом уверен?
– Да.
– Почему сразу не купил брошь?
– Да денег же со мной тогда не было, – пожал он плечами. – Мы столковались о цене, и она сказала, что принесет брошь в восемь часов вечера, в мастерскую.
– Эта брошь здесь нарисована? – указал я на фотокопию рисунка Перегудовой.
– Да. Вот она. Я сразу узнал ее на рисунке.
– Женщину можешь опознать? – спросил я.
– Конечно.
– Как она выглядела?
– Лицо у нее такое напомаженное, что аж штукатурка сыпалась, – усмехнулся Бахия.
Он говорил что-то еще, но я не слушал, сразу вспомнив лаковое лицо. Неужели, подумал я, такой человек, как Дорфман, мог пойти на опрометчивый шаг?
– Оставь нас вдвоем, пожалуйста, – сказал я парню, и тот сразу вышел из кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25