Быть может, он неправильно истолковывает со-
циализм? Нет, - Оскар Уайльд понял то, что оказалось недоступным после-
дышам Константина Леонтьева. Карл Маркс во главу угла своей теории бе-
зусловно ставил индивида, а не "атомизм" коллектива. "Социальн люция по-
тому находится на точке зрения целого, что она если бы даже происходила
лишь в одном фабричном округе - представляет протест человека против ли-
шенной человеческого содержания жизни, что она исходит из точки зрения
отдельного действительного индивида". (Критические примечания к ст. "Ко-
роль Прусский и социальная реформа". Подчеркн. мною. Гр.). Маркс опреде-
ленно указывает, что в основе его учения лежит старый принцип коммуниз-
ма*13, а именно: "каждому по его потребностям". Фридрих Энгельс в "Ан-
ти-Дюринге" пишет: "Действительное содержание пролетарского требования
равенства есть требование отмены классов. Всякое требование равенства,
которое простирается далее этого, необходимо вдается в абсурд. (Под-
черкн. Энгельсом. Гр.)
К сожалению, мы не имеем возможности здесь развить эти основные мыс-
ли: это нас отвело бы далеко в сторону от нашей задачи. Скажем только,
что, раз коммунизм центр тяжести своего внимания переносит на действи-
тельные потребности действительного индивида, то осуществление его озна-
чает создание возможностей безграничного проявления качественных разли-
чий (особенностей), заложенных в человеке. Генриетта Роланд-Гольст, поэ-
тому, могла с полным правом заявить: "Коммунизм - идеал всего челове-
чества, идеал общечеловеческого объединения. И, как таковой, он является
культом человеческой личности"... ("Коммунистический Интернационал" N
13). Несмотря на это, находятся философы, утверждающие, что коммунизм и
капитализм одинаково пропитаны мещанством. Эту жвачку герои "Вех" жуют
уже лет 15 под-ряд и ничто, никакие события не могут заставить их ее пе-
реварить. Талантливый Леонтьев в гробу должен краснеть от своих запозда-
лых и импотентных поклонников.
Леонтьев мог бы попросить прочесть гр. Бердяева следующие строки:
"Социальная наука едва родилась, а люди, пренебрегая опытом веков и при-
мерами ими же теперь столь уважаемой природы, не хотят видеть, что между
эгалитарно-либеральным поступательным движением и идеей развития нет ни-
чего логически родственного, даже более: эгалитарно-либеральный процесс
есть антитеза процессу развития" ("Византизм и Славянство". Подчеркн.
Леонтьевым. Гр.), т.-е. первый антитеза второму, как упрощение усложне-
нию, как "вторичное смесительное упрощение" - "сложному цветению". С ка-
кой бы стороны ни подходить к марксистскому социализму, в нем нельзя
найти элементов упрощения. На лицо обратное: через посредство отмены
классового неравенства уничтожается деспотическое монопольное господство
классовых элементов, выразившееся в распластовании общественного созна-
ния, в общем и главном, на две одноцветных области, и создается возмож-
ность проявления человеческого творчества в других плоскостях и соотно-
шениях, вытесненных из поля сознания однообразнейшими классовыми разде-
лами. Теоретическая правильность этого положения не может быть оспарива-
ема фактами иначе, как только отчаянным воплем логического смертника:
"тем хуже для фактов".
Значит, и жонглирование "духовно отмирающими силами Ренессанса" необ-
ходимо признать неудавшимся. И в этом пункте мы обнаружили бесцеремонное
отношение к фактам, искажение исторической перспективы или просто незна-
ние простых вещей людьми такого почтенного возраста, какой имеют веховцы
1909 года. Не старческая ли это слабость? Как знать? В лучшем случае,
быть может, это и так. Но классовые силы так причудливо переплелись меж-
ду собой в смертной схватке, что можно допустить и худшее. По крайней
мере, этот псевдонаучный вздор и религиозно мистическое бормотание, бу-
дучи созвучным некоторому падению настроения и унынию в массах, могут
иметь отрицательное влияние на развитие нашего общественного сознания. А
это заставляет нас бороться с ними, как с проявлениями враждебных нам
психики и идеологии социально-отмирающих сил капиталистического мира.
Итак, наконец, к чему же мы пришли после разбора сборника "Освальд
Шпенглер и закат Европы"? Во-первых, будем откровенны и признаемся, что,
зная авторов сборника, мы ждали более серьезного отношения к вопросу,
чем то, что обнаружилось на деле. Читая сборник, мы постепенно разочаро-
вывались. Прочтя его, - и это во-вторых - мы были рады. Ведь, если так
шатки позиции наших врагов и недругов, то чего же нам бояться? Мы можем
смело вступить с ними в открытый бой, заранее предвкушая упоение побе-
дой. Пусть это знают все те, кому приходится защищать молодые всходы но-
вого мира! В-третьих, в лице авторов мы встретились со старыми веховца-
ми, защищающими свое старое дело, забрызганное кровью рабочих и крестьян
в 1905 - 1906 годах и окончательно и безвозвратно проигранное в 1917 го-
ду. При желании можно восхищаться упорством, с каким авторы ставят себя
в положение, которое завидным никто не назовет.
А четвертое - самое главное: вопрос о судьбе Западной Европы, о ее
закате даже и не поставлен, по крайней мере - не поставлен на почву, на
которой возможно его обсуждение. Ни в книге Шпенглера, ни в книжке о
Шпенглере и закате Европы нет научного подхода к теме. Пророчества и га-
данья Шпенглера, его характеристики и его "сигнализация" весьма интерес-
ны, в большинстве случаев очень удачны, но все это - недостаточное осно-
вание для составления представления об исторической судьбе Европы. Но
нас ведь интересовали только наши соотечественники. А их попытка упоко-
ить Европу отрыжкой славянофильства и тем возвысить "русское дело" и
Восток может, в лучшем случае, вызвать улыбку: - "Чем бы дитя не теши-
лось, лишь бы не плакало". Нудно и скучно нанизывая мертвые мысли на ни-
точку некоторого общего настроения, авторы отнюдь не вводят читателя "в
мир идей Шпенглера", а выворачивают наружу в конечных словах "бесконеч-
ность своей внутренней жизни".
Наконец, в чем же дело? Откуда закат Европы? Действительно, такой
вопрос серьезно поставлен, но не для религиозно-мистических гаданий. Ес-
ли и такие имеют место, то это свидетельствует, что он глубоко начал
волновать послевоенную и революционную Европу. На первом плане - эконо-
мическая постановка проблемы. С прорытием Панамского канала экономисты
единодушно высказались в том смысле, что центр мировой истории из Европы
переходит в Америку. Во время войны Америка (С.-А. С. Ш.) приобрела та-
кую экономическую мощь, что может играть в мире первую скрипку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
циализм? Нет, - Оскар Уайльд понял то, что оказалось недоступным после-
дышам Константина Леонтьева. Карл Маркс во главу угла своей теории бе-
зусловно ставил индивида, а не "атомизм" коллектива. "Социальн люция по-
тому находится на точке зрения целого, что она если бы даже происходила
лишь в одном фабричном округе - представляет протест человека против ли-
шенной человеческого содержания жизни, что она исходит из точки зрения
отдельного действительного индивида". (Критические примечания к ст. "Ко-
роль Прусский и социальная реформа". Подчеркн. мною. Гр.). Маркс опреде-
ленно указывает, что в основе его учения лежит старый принцип коммуниз-
ма*13, а именно: "каждому по его потребностям". Фридрих Энгельс в "Ан-
ти-Дюринге" пишет: "Действительное содержание пролетарского требования
равенства есть требование отмены классов. Всякое требование равенства,
которое простирается далее этого, необходимо вдается в абсурд. (Под-
черкн. Энгельсом. Гр.)
К сожалению, мы не имеем возможности здесь развить эти основные мыс-
ли: это нас отвело бы далеко в сторону от нашей задачи. Скажем только,
что, раз коммунизм центр тяжести своего внимания переносит на действи-
тельные потребности действительного индивида, то осуществление его озна-
чает создание возможностей безграничного проявления качественных разли-
чий (особенностей), заложенных в человеке. Генриетта Роланд-Гольст, поэ-
тому, могла с полным правом заявить: "Коммунизм - идеал всего челове-
чества, идеал общечеловеческого объединения. И, как таковой, он является
культом человеческой личности"... ("Коммунистический Интернационал" N
13). Несмотря на это, находятся философы, утверждающие, что коммунизм и
капитализм одинаково пропитаны мещанством. Эту жвачку герои "Вех" жуют
уже лет 15 под-ряд и ничто, никакие события не могут заставить их ее пе-
реварить. Талантливый Леонтьев в гробу должен краснеть от своих запозда-
лых и импотентных поклонников.
Леонтьев мог бы попросить прочесть гр. Бердяева следующие строки:
"Социальная наука едва родилась, а люди, пренебрегая опытом веков и при-
мерами ими же теперь столь уважаемой природы, не хотят видеть, что между
эгалитарно-либеральным поступательным движением и идеей развития нет ни-
чего логически родственного, даже более: эгалитарно-либеральный процесс
есть антитеза процессу развития" ("Византизм и Славянство". Подчеркн.
Леонтьевым. Гр.), т.-е. первый антитеза второму, как упрощение усложне-
нию, как "вторичное смесительное упрощение" - "сложному цветению". С ка-
кой бы стороны ни подходить к марксистскому социализму, в нем нельзя
найти элементов упрощения. На лицо обратное: через посредство отмены
классового неравенства уничтожается деспотическое монопольное господство
классовых элементов, выразившееся в распластовании общественного созна-
ния, в общем и главном, на две одноцветных области, и создается возмож-
ность проявления человеческого творчества в других плоскостях и соотно-
шениях, вытесненных из поля сознания однообразнейшими классовыми разде-
лами. Теоретическая правильность этого положения не может быть оспарива-
ема фактами иначе, как только отчаянным воплем логического смертника:
"тем хуже для фактов".
Значит, и жонглирование "духовно отмирающими силами Ренессанса" необ-
ходимо признать неудавшимся. И в этом пункте мы обнаружили бесцеремонное
отношение к фактам, искажение исторической перспективы или просто незна-
ние простых вещей людьми такого почтенного возраста, какой имеют веховцы
1909 года. Не старческая ли это слабость? Как знать? В лучшем случае,
быть может, это и так. Но классовые силы так причудливо переплелись меж-
ду собой в смертной схватке, что можно допустить и худшее. По крайней
мере, этот псевдонаучный вздор и религиозно мистическое бормотание, бу-
дучи созвучным некоторому падению настроения и унынию в массах, могут
иметь отрицательное влияние на развитие нашего общественного сознания. А
это заставляет нас бороться с ними, как с проявлениями враждебных нам
психики и идеологии социально-отмирающих сил капиталистического мира.
Итак, наконец, к чему же мы пришли после разбора сборника "Освальд
Шпенглер и закат Европы"? Во-первых, будем откровенны и признаемся, что,
зная авторов сборника, мы ждали более серьезного отношения к вопросу,
чем то, что обнаружилось на деле. Читая сборник, мы постепенно разочаро-
вывались. Прочтя его, - и это во-вторых - мы были рады. Ведь, если так
шатки позиции наших врагов и недругов, то чего же нам бояться? Мы можем
смело вступить с ними в открытый бой, заранее предвкушая упоение побе-
дой. Пусть это знают все те, кому приходится защищать молодые всходы но-
вого мира! В-третьих, в лице авторов мы встретились со старыми веховца-
ми, защищающими свое старое дело, забрызганное кровью рабочих и крестьян
в 1905 - 1906 годах и окончательно и безвозвратно проигранное в 1917 го-
ду. При желании можно восхищаться упорством, с каким авторы ставят себя
в положение, которое завидным никто не назовет.
А четвертое - самое главное: вопрос о судьбе Западной Европы, о ее
закате даже и не поставлен, по крайней мере - не поставлен на почву, на
которой возможно его обсуждение. Ни в книге Шпенглера, ни в книжке о
Шпенглере и закате Европы нет научного подхода к теме. Пророчества и га-
данья Шпенглера, его характеристики и его "сигнализация" весьма интерес-
ны, в большинстве случаев очень удачны, но все это - недостаточное осно-
вание для составления представления об исторической судьбе Европы. Но
нас ведь интересовали только наши соотечественники. А их попытка упоко-
ить Европу отрыжкой славянофильства и тем возвысить "русское дело" и
Восток может, в лучшем случае, вызвать улыбку: - "Чем бы дитя не теши-
лось, лишь бы не плакало". Нудно и скучно нанизывая мертвые мысли на ни-
точку некоторого общего настроения, авторы отнюдь не вводят читателя "в
мир идей Шпенглера", а выворачивают наружу в конечных словах "бесконеч-
ность своей внутренней жизни".
Наконец, в чем же дело? Откуда закат Европы? Действительно, такой
вопрос серьезно поставлен, но не для религиозно-мистических гаданий. Ес-
ли и такие имеют место, то это свидетельствует, что он глубоко начал
волновать послевоенную и революционную Европу. На первом плане - эконо-
мическая постановка проблемы. С прорытием Панамского канала экономисты
единодушно высказались в том смысле, что центр мировой истории из Европы
переходит в Америку. Во время войны Америка (С.-А. С. Ш.) приобрела та-
кую экономическую мощь, что может играть в мире первую скрипку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24