– Как все нелепо! – сказала Лида. – Все, просто все!
– Вот я сейчас лежу и думаю, – продолжал Володя, – что же это – век такой, что ли? Что же мыне можем ни от чего отказаться? В нас пропало даже гусарство, не говоря уже о рыцарстве. Кому сейчас в голову взбредет из-за слова подставить свой лоб под пулю? Или трястись двести верст в санях, чтобы просто вечер поболтать с другом?
– Капитан? – тихо сказал Саша. – Разве мы не рискуем?
– Рискуем, но во имя чего?… – ответил Володя. – Странно, но иногда самые простые вещи всё ставят на место. Альпинизм ведь спорт. Просто спорт. Не более.
– Я пойду наверх, – твердо сказал Саша, – какие бы мы высокие слова ни говорили. Ты прав, капитан: альпинизм – это спорт. А спорт предполагает борьбу. Я так привык жить. Кто-то когда-то сказал, что архитектура – это застывшая музыка. Это очень красиво. Но тогда не было массовой застройки. Архитектура сегодня – это битва. И я так привык жить. Я не могу – просто так, за здорово живешь, за какую-то хозяйственную неразбериху, путаницу в снабжении отдать лучший день своей жизни. Высшее достижение, которое мы совершили. Не могу, хоть режь меня!
– Решим так, – сказал Володя. – Завтра я пойду вниз. Так мне велит совесть. Вы можете идти со мной и можете идти вверх. В конце концов, мы и с Петром вдвоем можем управиться.
– Это нечестно! – воскликнул Руслан. – Мы все должны принять коллективное решение!
– Коллективного не получается, – сказал Володя.
– Ты можешь приказать! – настаивал Руслан.
– Не хочу, – ответил Володя, – есть минуты, когда каждый сам должен выбрать дорогу.
– Извини, – сказал Саша, – но моя дорога – вверх. Я – прагматик.
Володя улыбнулся.
– Саш, – спросил он, а что такое прагматик? Я не знаю.
– Это философия такая есть, – ответил Саша. – В общем, это тот, кто идет к цели кратчайшим путем. И всегда делает то, что, с его точки зрения, наиболее целесообразно.
– Как ты сейчас? – спросил Володя.
– Как я сейчас, – ответил Саша.
Наступила пауза. Хлопала под ветром стенка палатки.
– Я чай поставлю, – сказала Лида.
– Кофе, – попросил Саша.
Руслан полез за флягой с бензином, достал ее, стал разжигать примус. Саша заерзал в мешке, все пытался поудобнее устроиться.
– Я понимаю, – глухо сказал он, – меня можно осудить. Может быть, даже и нужно. Но то, что сегодня я пережил на этом маятнике… В первую секунду мне показалось, что веревка сорвалась и я падаю. Просто был собачий страх смерти!
– Могу себе представить, – сказал Володя.
– Нет, капитан, – ответил Саша, – представить этого нельзя.
– А ты что решил, Руслан? – спросила Лида.
– А что Руслан может решить?! – воскликнул Руслан. – Куда я Сашку оставлю?
Володя включил приемопередатчик.
– База-Ключ, я Ключ, как слышно, прием. Спартак ответил сразу.
– Передай вниз, что завтра мы спускаемся. Вертолет нам нужен будет к шестнадцати часам.
– Понял, – грустно сказал Спартак. – Капитан, а вы «зеркало» прошли?
– К сожалению, прошли, – ответил Володя. – У вас все? Было слышно, как Марат схватил микрофон.
– Капитан! – крикнул он высоко и вызывающе. – А как же твоя мечта?
Володя немного помедлил с ответом.
– Мечта всегда прекрасна, курсант, – сказал он. – Даже если она не достигнута. Главное, наверное, ее просто иметь. Не расстраивайся, курсант. Мы еще вернемся. У меня все, конец связи.
В палатке стало тихо.
– Чай, – сказала Лида.
– Володя, – сказал Саша, – ты считаешь, что мы с тобой расстались?
Володя не сразу ответил. Взял алюминиевую кружку с чаем, подул.
– Там, в компрессорной, – наконец сказал он, – живет дядя Митя, одинокий и одноногий старик. Когда в первый раз наш камень пошатнулся, он бежал на своем протезе быстрее всех. Я его, Саш, не брошу.
– Ты не ответил на мой вопрос, – сказал Саша.
– Ответил, – сказал Володя. – Лида! – добавил он. – Дай-ка сюда снотворное.
Лида удивилась, но отдала Володе таблетки. Капитан приподнялся и выбросил таблетки из палатки.
– Что такое? – возмутилась Лида.
– Я хочу, – медленно сказал Володя, – чтобы каждый из нас пережил эту ночь без вмешательства химикатов. Желательно – с вмешательством совести. Спокойной ночи. – И погасил свечу.
Перед рассветом Саша вдруг проснулся, вылез из палатки. На востоке тянулась тонкая, серая, светлая полоса. В этом раннем свете можно было разглядеть внизу ровное стоячее море облаков, откуда, как океанические острова, выглядывали кривые пирамиды черно-белых вершин.
Рядом с палаткой тлел красный огонек. Кто-то курил. Саша подошел – курил Володя.
– Ты чего? – спросил Саша.
– Сорвался, – печально ответил Володя. – Три месяца не курил. А тут еще и сна нет. Когда на флоте служил, помню, всем кубриком смеялись над словом «бессонница». Представить себе не могли, как это можно не заснуть. Думали, выдумка. Дураки были молодые.
– Жениться тебе нужно, Володя, вот что, – сказал Саша. – И мальца сотворить по собственному проекту.
– Кажется, близок, – ответил Володя. Помолчали.
– Лиду жалко, – сказал Саша.
– Жалко, – сказал Володя. Оба вздохнули.
– Слушай, капитан, ты ведь когда-то стихи писал. Чего ты бросил? Тебя ведь печатали.
– Лучше бы было, если бы не печатали, – хмуро сказал Володя. – Раз напечатали, два, и уже сами собой стали сочиняться стихи – то к празднику, то к юбилею… И всегда подписывали: Садыков, рабочий. Все равно что подписывать: Толстой, помещик. Как будто то, что я рабочий, давало мне какую-то поэтическую индульгенцию. А когда появилась Маринка, она посмотрела мои сочинения и сказала: «Садыков, нельзя заниматься делом между делом». И была, как всегда, права. Она вообще была мировая баба.
– Сколько ты ее не видел? – осторожно спросил Саша.
– Восьмого июля было шесть лет.
– Ты романтик, Володя.
– Если что-нибудь хочешь мне рассказать про нее, лучше не надо, – быстро сказал Володя.
– Ничего я не хочу, – грустно ответил Саша. – Я хочу сейчас только одного – провалиться сквозь землю.
– Это хорошее желание, – улыбнулся Володя. – Я тебе, Саш, сочувствую. Однако шел бы ты спать. Завтра вам с Русланом много работать.
– Странно, – сказал Саша, – я думал, что ты меня станешь уговаривать.
– Сашечка, дети ли мы? – сказал Володя. – Нашей дружбе с тобой – четырнадцать лет. Иди спать, я здесь еще покурю – украл у Руслана целую пачку. Покурю и подумаю, как я и на Талгаре, на пелевинском маршруте, и на Хан-Тенгри, и на стене Аламедина не сумел разглядеть в тебе сегодняшней ночи.
Саша чуть прищурил глаза.
– Ты жесток, – сказал он.
– Гораздо менее жесток, чем ты, – ответил Володя. – Иди спать. Я через час всех подниму.
Завтракали мрачно. Палатка была уже свернута, шипел примус. На нем стояла алюминиевая миска, в которой грелись мясные консервы. Все, сгрудившись, хлебали из этой миски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25