– вдруг спросил Михайлов.
Арбузов как-то странно, даже как будто насмешливо, точно удивляясь его недогадливости, взглянул на него.
– А потому! – грубо ответил он и отвел глаза.
– Ведь ты только что сказал, что меня ты убить не можешь…
– Тебя не могу! – глухо ответил Арбузов. Михайлов пристально посмотрел на него.
– Ты… ты себя убить хочешь? – с испугом вскрикнул он и почувствовал, что вся кровь отлила от сердца.
Арбузов ничего не ответил.
– Значит, правда?.. Да говори же! – закричал Михайлов и встряхнул его за плечи.
Арбузов медленно и тяжело повел глазами в его сторону.
– Все равно! – едва слышно сказал он. Михайлов выпустил его и отшатнулся.
– Не может быть этого, Захар!.. Ты сумасшедший!.. Зачем?.. Что ты этим сделаешь?..
– А что мне делать-то? – с мрачной иронией спросил Арбузов.
Михайлов растерянно смотрел на него.
– То-то и оно!.. А как Нелли себя убьет? – болезненно искривившись, тихо прибавил Арбузов.
– Нелли?.. Почему Нелли?.. Арбузов пожал плечами.
– А ты что ж думал?.. – нехорошо усмехнулся он. – Что ж ей… танцы танцевать, что ли?.. И убьет!.. Да, может, уже убила!.. Что же, не все ли тебе равно, одна, две!..
– Захар! – крикнул Михайлов и вдруг сорвался.
Что-то странное сделалось с ним. Порой казалось, что все это происходит во сне. Горячечный бред Арбузова звучал дико и страшно, тяжелая голова его качалась перед глазами, как кошмар. Все путалось в душе:
Нелли, Арбузов, Лиза, Краузе… белоусый денщик-солдат Тренева вдруг выскочил откуда-то из памяти… Арбузов хочет его смерти!.. Он сумасшедший!.. Он нарочно пришел, чтобы толкнуть его на смерть…
Та страшная, безысходная тоска, которую он впервые почувствовал в пустом номере московской гостиницы, вдруг подступила к самому сердцу Михайлова. И внезапно представилось ему, что какой-то огромный мучительный узел запутался в душе его и нет другого выхода, как в самом деле разорвать его сразу!.. И все кончится, и не будет уже завтрашнего дня!.. Завтрашний день!.. Сегодня приходила Нелли, потом он был у доктора Арнольди, потом прибежал солдат, сейчас сидит тут Арбузов… Но завтра уже не будет никого, может быть, не будет ни Нелли, ни Арбузова, как нет Лизы… Лиза!.. Он еще почти не думал о ней, гнал воспоминания, метался от человека к человеку, чтобы не думать!.. И ему кажется, что он даже еще и не понял всего. Но завтра, в свете белого равнодушного дня, все поймет, весь ужас встанет перед глазами!.. Лиза!..
«А картина?» – вдруг вспомнил он, и острая тоска сжала ему сердце, точно он уже знал, что не успеет окончить ее.
Завтра придут люди, вынесут все его этюды и картины… мастерская будет стоять голая, ободранная… на следующей выставке не будет его картины… только где-нибудь в музее, холодное, как мраморный памятник на могиле, останется его «Лебединое озеро»… Что ж, не все ли равно!.. Отчего же так больно и так грустно?.. Отчего нет никого, кто бы пожалел его?.. Зачем Арбузов рассказывал про этого прокурора?.. У того тоже не оказалось никого в решительную минуту!.. Но ведь этот прокурор всех ненавидел и презирал!.. А он?.. Не ненавидел, не презирал, но и не любил никого, кроме себя!.. «Чужой кровью не поливают цветов счастья»! Разве он захотел этого?.. Лиза, Лиза!..
– О чем ты думаешь? – как будто откуда-то издалека, сквозь туман, услышал он голос Арбузова.
– А? – машинально переспросил Михайлов и вдруг странно, точно в первый раз увидел, посмотрел на него.
Вот этот человек хочет его смерти… Какое странное у него лицо, у человека, хотящего смерти… Чьей?.. Моей смерти!.. Какая нелепость!.. А Нелли?.. Ну да… он не может простить и забыть и имеет право на это!.. Только зачем так грубо, жестоко?.. Неужели ему не жаль меня?.. За что?
Арбузов, подняв голову, с недоумением смотрел на Михайлова, на его бледное, исхудавшее, искривленное лицо с мутными, куда-то внутрь смотрящими глазами.
– Сергей! – сказал он громко и тронул его за руку.
Одну минуту Михайлов тупо, как бы чего-то не понимая, смотрел на Арбузова.
– Сергей! – вторично, громче, уже со смутным страхом позвал Арбузов.
Михайлов всем телом повернулся к нему и вдруг улыбнулся бледной, просящей улыбкой.
– А знаешь, – проговорил он каким-то чужим голосом, – это странно, что ты именно сегодня пришел…
– Что ж тут странного?
– Как будто знал…
– Что знал? Что ты говоришь?
– Так… – вяло махнул рукой Михайлов. – Не стоит… потом!..
– Да что – потом? Ты пьян, что ли? – с тревогой крикнул Арбузов. Его огромная черная тень судорожно метнулась на потолке.
– Нет… А знаешь, я сегодня новую картину начал, – вдруг оживленно, как бы хватаясь за что-то, быстро заговорил Михайлов. – Хочешь, покажу?
– Я видел, – угрюмо ответил Арбузов. – Мне не до картин.
– А, видел? – упавшим голосом переспросил Михайлов и растерянно провел рукой по лбу. – Я сегодня целый день работал…
– Нашел время! – злобно возразил Арбузов. – Как раз сегодня тебе картины малевать!.. Михайлов схватился за голову.
– Да что с тобой? – повторил Арбузов в странном раздражении. – Ты не болен?..
– Нет, я здоров… только… А ты интересно это про прокурора рассказывал…
– Ты с ума сходишь, что ли? Или смеешься? – злобно проговорил Арбузов, чувствуя, что какой-то непонятный страх начинает сжимать его сердце.
– Может быть!.. А ты знаешь, что как раз сегодня я застрелиться хотел?.. И револьвер достал… Только не застрелился!
– Вижу! – сказал Арбузов и нервно засмеялся. Внезапно какая-то страшная, почти бессознательная мысль мелькнула у него в черных воспаленных глазах. Он хитро прищурился и сказал:
– Нет, брат… это ты оставь!.. Такие люди, как ты, не стреляются!.. Брось!.. Проживешь в свое удовольствие! Где тебе!..
Михайлов вдруг пристально и странно сознательно посмотрел на него прямо в глаза.
– А ведь ты, Захар, и вправду рад был бы, если бы я застрелился! – медленно выговорил он.
– Глупости! – невнятно возразил Арбузов и встал. – Ты с ума сошел!
– Слушай! – начал Михайлов, вытягивая к нему лицо.
Арбузов мельком оглянулся на его странные, совсем дикие глаза и отодвинулся.
– Оставь!
– Нет… слушай! – так же непонятно повторил Михайлов и все тянулся к нему. Дикий страх охватил Арбузова.
– Что? – вдруг, бледнея, выговорил он. Михайлов встал. Лицо у него покрылось зеленоватой, как бы липкой бледностью, и губы задрожали.
– Слушай! – в третий раз с трудом повторил он, как бы не находя слов.
Арбузов невольно отступил еще на шаг.
– Сергей! – высоким звенящим криком вдруг крикнул он.
Михайлов, видимо, что-то хотел сказать и не мог, только губы у него прыгали все сильнее и сильнее, гримасой растягивая бледное, с всклокоченными волосами лицо.
– Сергей, перестань!.. Я уйду! – с ужасом, не спуская с него глаз, пробормотал Арбузов.
– А ты знаешь, что ты… может быть, и в самом деле… меня…
– Да опомнись ты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Арбузов как-то странно, даже как будто насмешливо, точно удивляясь его недогадливости, взглянул на него.
– А потому! – грубо ответил он и отвел глаза.
– Ведь ты только что сказал, что меня ты убить не можешь…
– Тебя не могу! – глухо ответил Арбузов. Михайлов пристально посмотрел на него.
– Ты… ты себя убить хочешь? – с испугом вскрикнул он и почувствовал, что вся кровь отлила от сердца.
Арбузов ничего не ответил.
– Значит, правда?.. Да говори же! – закричал Михайлов и встряхнул его за плечи.
Арбузов медленно и тяжело повел глазами в его сторону.
– Все равно! – едва слышно сказал он. Михайлов выпустил его и отшатнулся.
– Не может быть этого, Захар!.. Ты сумасшедший!.. Зачем?.. Что ты этим сделаешь?..
– А что мне делать-то? – с мрачной иронией спросил Арбузов.
Михайлов растерянно смотрел на него.
– То-то и оно!.. А как Нелли себя убьет? – болезненно искривившись, тихо прибавил Арбузов.
– Нелли?.. Почему Нелли?.. Арбузов пожал плечами.
– А ты что ж думал?.. – нехорошо усмехнулся он. – Что ж ей… танцы танцевать, что ли?.. И убьет!.. Да, может, уже убила!.. Что же, не все ли тебе равно, одна, две!..
– Захар! – крикнул Михайлов и вдруг сорвался.
Что-то странное сделалось с ним. Порой казалось, что все это происходит во сне. Горячечный бред Арбузова звучал дико и страшно, тяжелая голова его качалась перед глазами, как кошмар. Все путалось в душе:
Нелли, Арбузов, Лиза, Краузе… белоусый денщик-солдат Тренева вдруг выскочил откуда-то из памяти… Арбузов хочет его смерти!.. Он сумасшедший!.. Он нарочно пришел, чтобы толкнуть его на смерть…
Та страшная, безысходная тоска, которую он впервые почувствовал в пустом номере московской гостиницы, вдруг подступила к самому сердцу Михайлова. И внезапно представилось ему, что какой-то огромный мучительный узел запутался в душе его и нет другого выхода, как в самом деле разорвать его сразу!.. И все кончится, и не будет уже завтрашнего дня!.. Завтрашний день!.. Сегодня приходила Нелли, потом он был у доктора Арнольди, потом прибежал солдат, сейчас сидит тут Арбузов… Но завтра уже не будет никого, может быть, не будет ни Нелли, ни Арбузова, как нет Лизы… Лиза!.. Он еще почти не думал о ней, гнал воспоминания, метался от человека к человеку, чтобы не думать!.. И ему кажется, что он даже еще и не понял всего. Но завтра, в свете белого равнодушного дня, все поймет, весь ужас встанет перед глазами!.. Лиза!..
«А картина?» – вдруг вспомнил он, и острая тоска сжала ему сердце, точно он уже знал, что не успеет окончить ее.
Завтра придут люди, вынесут все его этюды и картины… мастерская будет стоять голая, ободранная… на следующей выставке не будет его картины… только где-нибудь в музее, холодное, как мраморный памятник на могиле, останется его «Лебединое озеро»… Что ж, не все ли равно!.. Отчего же так больно и так грустно?.. Отчего нет никого, кто бы пожалел его?.. Зачем Арбузов рассказывал про этого прокурора?.. У того тоже не оказалось никого в решительную минуту!.. Но ведь этот прокурор всех ненавидел и презирал!.. А он?.. Не ненавидел, не презирал, но и не любил никого, кроме себя!.. «Чужой кровью не поливают цветов счастья»! Разве он захотел этого?.. Лиза, Лиза!..
– О чем ты думаешь? – как будто откуда-то издалека, сквозь туман, услышал он голос Арбузова.
– А? – машинально переспросил Михайлов и вдруг странно, точно в первый раз увидел, посмотрел на него.
Вот этот человек хочет его смерти… Какое странное у него лицо, у человека, хотящего смерти… Чьей?.. Моей смерти!.. Какая нелепость!.. А Нелли?.. Ну да… он не может простить и забыть и имеет право на это!.. Только зачем так грубо, жестоко?.. Неужели ему не жаль меня?.. За что?
Арбузов, подняв голову, с недоумением смотрел на Михайлова, на его бледное, исхудавшее, искривленное лицо с мутными, куда-то внутрь смотрящими глазами.
– Сергей! – сказал он громко и тронул его за руку.
Одну минуту Михайлов тупо, как бы чего-то не понимая, смотрел на Арбузова.
– Сергей! – вторично, громче, уже со смутным страхом позвал Арбузов.
Михайлов всем телом повернулся к нему и вдруг улыбнулся бледной, просящей улыбкой.
– А знаешь, – проговорил он каким-то чужим голосом, – это странно, что ты именно сегодня пришел…
– Что ж тут странного?
– Как будто знал…
– Что знал? Что ты говоришь?
– Так… – вяло махнул рукой Михайлов. – Не стоит… потом!..
– Да что – потом? Ты пьян, что ли? – с тревогой крикнул Арбузов. Его огромная черная тень судорожно метнулась на потолке.
– Нет… А знаешь, я сегодня новую картину начал, – вдруг оживленно, как бы хватаясь за что-то, быстро заговорил Михайлов. – Хочешь, покажу?
– Я видел, – угрюмо ответил Арбузов. – Мне не до картин.
– А, видел? – упавшим голосом переспросил Михайлов и растерянно провел рукой по лбу. – Я сегодня целый день работал…
– Нашел время! – злобно возразил Арбузов. – Как раз сегодня тебе картины малевать!.. Михайлов схватился за голову.
– Да что с тобой? – повторил Арбузов в странном раздражении. – Ты не болен?..
– Нет, я здоров… только… А ты интересно это про прокурора рассказывал…
– Ты с ума сходишь, что ли? Или смеешься? – злобно проговорил Арбузов, чувствуя, что какой-то непонятный страх начинает сжимать его сердце.
– Может быть!.. А ты знаешь, что как раз сегодня я застрелиться хотел?.. И револьвер достал… Только не застрелился!
– Вижу! – сказал Арбузов и нервно засмеялся. Внезапно какая-то страшная, почти бессознательная мысль мелькнула у него в черных воспаленных глазах. Он хитро прищурился и сказал:
– Нет, брат… это ты оставь!.. Такие люди, как ты, не стреляются!.. Брось!.. Проживешь в свое удовольствие! Где тебе!..
Михайлов вдруг пристально и странно сознательно посмотрел на него прямо в глаза.
– А ведь ты, Захар, и вправду рад был бы, если бы я застрелился! – медленно выговорил он.
– Глупости! – невнятно возразил Арбузов и встал. – Ты с ума сошел!
– Слушай! – начал Михайлов, вытягивая к нему лицо.
Арбузов мельком оглянулся на его странные, совсем дикие глаза и отодвинулся.
– Оставь!
– Нет… слушай! – так же непонятно повторил Михайлов и все тянулся к нему. Дикий страх охватил Арбузова.
– Что? – вдруг, бледнея, выговорил он. Михайлов встал. Лицо у него покрылось зеленоватой, как бы липкой бледностью, и губы задрожали.
– Слушай! – в третий раз с трудом повторил он, как бы не находя слов.
Арбузов невольно отступил еще на шаг.
– Сергей! – высоким звенящим криком вдруг крикнул он.
Михайлов, видимо, что-то хотел сказать и не мог, только губы у него прыгали все сильнее и сильнее, гримасой растягивая бледное, с всклокоченными волосами лицо.
– Сергей, перестань!.. Я уйду! – с ужасом, не спуская с него глаз, пробормотал Арбузов.
– А ты знаешь, что ты… может быть, и в самом деле… меня…
– Да опомнись ты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129