Чужой и живой. Кто-то в самом деле говорил с ним. И вдруг Шевырев увидел, что в ногах его кровати, едва видимый в сумраке, сидит человек. Мерещится худой профиль, сутулая спина и худая длинная шея.
Что-то опять тронулось в мозгу Шевырева. Он широко открыл глаза и разом сел на кровати.
"Опять!" - подумал он с какой-то странной и страшной, как предчувствие безумия, физической тоской.
- Кто это?
Смутная фигура не шевельнулась... Одно мгновение
Шевыреву показалось, - и это было огромное радостное облегчение, - что перед ним просто случайная тень и что она даже не на кровати, а гораздо дальше, у самой двери. Мрак обманывал: близкое казалось далеким и далекое близким. Самая комната как будто то растягивалась, то сдвигалась и давила своими голыми призрачными стенами, холодными и слепыми, как белые мертвецы, обступившие со всех сторон. Было странно и дико, как в кошмарном сне. Темнота молчала и будто слушала, притаившись.
Шевырев хотел встать и зажечь огонь, но еще раньше первого движения почувствовал, что одеяло придавлено тяжелым телом и кто-то действительно сидел в ногах кровати. Тонкое неуловимо скользнувшее ощущение безумия опять метнулось к мозгу.
- Да кто это?.. Зачем? - также негромко и с таким же усилием выговорил он.
Тот молчал.
- Кто вас пустил сюда? - еще тише крикнул Шевырев, точно откликался из могилы страшный тяжестью мертвой земли, надавившей грудь.
Тот медленно повернул голову, и при слабом отблеске окна Шевырев увидел худое черное лицо с темными впадинами на месте невидных в темноте глаз.
- Как кто? - с удивлением и как будто даже с насмешкой ответил голос, звучавший точно со стороны. - Вы сами!
- Что вы врете! - чувствуя, как безумный ужас подымается откуда-то снизу к голове, крикнул Шевырев. - Я никого не пускаю к себе!
- Нет, вы сами... - спокойно и уверенно ответил ночной гость.
Шевырев молчал и блестящими глазами дико вглядывался в странную тень.
- Что, собственно, вас так удивляет? - прибавил гость с уже очевидной насмешкой.
"Ах, да... это опять галлюцинация... Надо взять себя в руки!" - вдруг вспомнил Шевырев и усмехнулся.
И внезапно ужас сменился непонятной брезгливой злобой, почти ненавистью. В этой странной фигуре, спокойно сидевшей перед ним, точно она и в самом деле существовала не только в его больном мозгу, чувствовалось что-то гадкое, даже омерзительное. Шевырев стиснул зубы от прилива острого физического отвращения и сказал:
- Ну, пусть... в сущности - вздор!.. Что вам надо?
Он думал, что призрак не ответит, и ждал этого даже с некоторым злорадством, но тот произнес как будто совершенно беззвучно, но до странности отчетливо слышно:
- Ничего. Мы продолжаем разговор... Вы должны пояснить вашу мысль.
- Положим, я ничего не должен и могу каждую минуту избавиться от вас, высокомерно ответил Шевырев, в то же время с удивлением, страхом и отвращением замечая, что говорит с призраком, как будто действительно верит в его существование. Какая-то сила связывала его и рождала слова против воли и сознания.
- Но кого, собственно, вы изображаете? - насмешливо, насмехаясь как будто над самим собой, спросил Шевырев.
- Разве не узнаете?
- Ах, да! - неожиданно вспомнил Шевырев, узнавая эту худую шею и черное лицо. - Вы - тот слесарь, с которым я говорил в чайной...
- Будет вам притворяться даже и во сне, - с досадой возразил гость, - я такой же слесарь, как вы - Шевырев... Прикажете рекомендоваться, господин студент Токарев?..
- Не надо... знаю... вспомнил... - с трудом ответил Шевырев.
Никакого имени, никакого лица не встало перед ним, а между тем он вдруг успокоился, как будто вместо человека, идущего к нему в темноте, внезапно увидел простое зеркало со своим собственным отражением.
Страх пропал совсем, и он чувствовал только страшную усталость и неодолимое желание сбросить какую-то тяжесть, прилипчиво и противно давившую ноги.
- Я хотел поговорить с вами в последний раз... хотя, быть может, это уже и бесполезно... Одумайтесь!.. Поймите весь ужас своего замысла... Это безумная жестокость, которой нет ни оправдания и ни цели... Вы впали в страшную ошибку, думая, что ненависть может служить делу любви... Токарев!
Шевырев криво усмехнулся.
- Вы все о том же! Я не думаю о любви... Я не хочу ее... Я только ненавижу! За что мне любить ваших людей? За то ли, что они, как свиньи, жрут друг друга, или за то, что так несчастны, жалки, и слабосильны, и глупы, что позволили себя миллионами загнать под стол, на котором их же мясом обжираются десятки более сильных, жестоких, злых и дрянных?.. Я не хочу их любить, я только ненавижу тех, кто всю жизнь давил меня, лишил радости жизни и отнял все, что я любил и во что верил... Я мщу за самого себя! Поймите это раз и навсегда!.. Я мстил бы и вашим несчастным и счастливым, равно испортившим жизнь с двух концов, если бы эти несчастные не были слишком ничтожны и не гибли сами... Я обратил ненависть свою на тех, которые считают себя безнаказанными хозяевами жизни... Я не могу жить, но, умирая, я напомню им, что они ошибаются, что они сами в руках первого, у которого хватит смелости и разума отделаться от гипноза... А вы выдумали любовь, которая стала уздой только тем, кто и так не стал бы делать зла... Я покажу вам, что есть сила больше любви... последней, непримиримой и смертельной злобы!.. Ладно...
- Но что сделаете вы один? - как будто с робостью спросил гость.
Шевырев коротко и странно рассмеялся.
- Во-первых, я ничего не хочу сделать, кроме того, что сделаю я сам. А во-вторых, думаете ли, что я буду один?.. Посмотрим... Посмотрим!
Шевырев несколько раз повторил это слово с уверенным и страшным выражением. Лицо его озарилось злой радостью, и глаза смотрели во тьму напряженно и остро, точно он уже видел там ряды таких же, как он сам, покончивших со всем человеческим людей, неуклонно и неодолимо идущих по его следам.
- Боже мой! Какими же изломами шла ваша мысль в эти семь лет с тех пор, как верующим и бодрым юношей вы ушли на заводы с горячей верой в святую правду дела любви!.. Как могли вы уйти в этот мрак? Вы просто пали духом, измучились!..
- Оставим это, - с неудовольствием возразил Шевырев. - Лучше скажите мне... я был тогда не один... Нас было много... Где они?
- Они умерли за общее дело! - торжественно ответил гость.
- И Лиза? - медленно спросил Шевырев, как бы ловя какую-то заднюю мысль.
- Ну, да... и она...
- А я, знаете, только что видел ее... Она плачет... А впрочем, это бред, и не в том дело. А знаете ли вы, что значит отдать в жертву самое дорогое в жизни?.. Существо, которое, казалось, так нежно и хрупко, что каждую минуту я боялся, что она страдает от грубости самых простых мелочей, ее отдать на смерть, в грязную петлю, на виселицу, в издевку палачам... Знаете?.. Нет! А я... я знаю!
Шевырев проговорил это с рыданием в голосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26