Когда Элсбет засмеялась, они оба засмеялись вместе с ней и вошли в гостиную. Фред сразу же налетел на торшер, сбил абажур и, пытаясь поднять, наступил на него ногой. От чего Коут зашелся в истерическом смехе. Но Элсбет небрежно накинула на плечи рубашку и, взяв Коута за руку, повела его наверх.
— Пойдем, ты должен взглянуть на мои картины, Кутберт, — сказала она, а когда Фред попытался последовать за ними, добавила: — А ты подожди здесь, пожалуйста, Фред.
Коут обернулся через плечо и, испуганно кривляясь и спотыкаясь, поплелся за чей вверх по лестнице.
К моменту, когда Коут вернулся, Фред окончательно изувечил абажур своими попытками придать ему новую форму и теперь старался втиснуть его в мусорную корзину под столом.
— Дай я попробую приладить, — сказал Коут, извлекая смятый абажур обратно из корзины. Фред стоял и смотрел на него, но Коут нервным движением махнул в сторону лестницы. — Господи, иди туда, — произнес он. — Я тебя подожду.
Фреду не оставалось ничего другого, как подняться в мансарду, развязывая по пути шнурок на плавках и критически обнюхивая свои подмышки и пытаясь понять, не пахнет ли у него изо рта. Но казалось, для Элсбет Малкас все это не имело значения. Лежа на раскладушке, она стянула с него плавки и сообщила, что нянчилась с ним, когда он был маленьким и подглядывал за ней в ванной. Разве он не помнит? Нет.
— Ладно, но запомни, ты не должен болтать об этом, — сказала она, затем с такой стремительностью опрокинула его на себя, что он едва успел заметить, что все полотна в ее мансарде белые, совершенно белые: каждый положенный на них цветной мазок был сверху закрашен белым. Стены тоже были белыми. Когда он спустился вниз к Ко-уту, то увидел, что абажур был прилажен обратно к торшеру, смятый и изломанный, поэтому в том месте, где он касался лампочки, он был подпален; весь этот диковинный торшер походил на человека, который втянул голову в плечи, и от стараний высунуть ее обратно его раскаленные добела мозги брызнули наружу.
После того как они покинули коттедж и очутились на продуваемом ветром пляже, Коут спросил:
— Она говорила тебе, что ты подсматривал за ней в ванной, когда она нянчилась со мной?
— Она нянчилась со мной, — возразил Фред, — но она врет, я никогда этого не делал.
— А я делал, — заявил Коут. — Послушай, я никогда…
— А где были ее родители? — перебил его Фред.
— Дома их точно не было, — сказал Коут, и они спустились к морю, где искупались нагишом, затем прогулялись по мокрому песку вдоль пляжа, пока не дошли до коттеджа Коута.
Пройдя на цыпочках в холл, они с удивлением услыхали из кухни многочисленные людские голоса и плач матери Коута. Заглянув в дверь, они увидели, как родители Элсбет вместе с матерью Фреда пытаются успокоить рыдающую мать Коута, а доктор Трампер, отец Фреда, стоит и, кажется, поджидает их у двери. «Их грех уже открылся! Она рассказала им, что ее изнасиловали и она беременна! Теперь им обоим придется жениться на ней!»
Однако отец Фреда тихонько отстранил Фреда в сторону и произнес:
— Отец Коута умер… удар… — Затем он шагнул к Коуту, успев перехватить его прежде, чем тот бросился к матери.
Фред не мог глянуть Коуту в глаза, опасаясь, что Коут увидит на его лице выражение облегчения.
Однако никакого облегчения он не увидел в своем отражении в зеркале ванной, когда не смог помочиться перед сном. Сначала он почувствовал легкое жжение. Затем ему стало казаться, будто он больше не может управлять своим краником. Он принял аспирин и ограничил свой водный рацион.
Но утром, стыдливо деля ванную вместе с отцом (отвернувшись от скрытого под мыльной пеной отца, который брился перед зеркалом), Фред широко расставил ноги, откинул крышку унитаза и хотел пописать, но почувствовал такую острую боль, как если бы его полоснули лезвием бритвы по самому кончику пениса или как если бы он писал скрюченными заколками для волос и битым стеклом. Его крик проделал отверстие на мыльном подбородке отца, и, прежде чем он успел спрятать улику, его отец рявкнул:
— Дай посмотреть, что там у тебя!
— Что? — воскликнул Фред, хватаясь за то, что, по его представлению, было теперь лишь остатком его прежнего мужского достоинства.
— То, за что ты схватился, — пояснил отец, вот что.
Но Фред не мог двинуться с места, опасаясь, как бы оставшаяся часть не отвалилась и не упала на пол прямо к его ногам; он был уверен, что если сделает шаг, то это никогда не сумеют приделать обратно. Он неистово сжал это, пока отец бушевал над ним.
— У тебя там все закупорилось, да? — гремел добродетельный доктор. — Небольшие выделения время от времени? Как если бы ты писал гвоздями?
Гвоздями! Так вот что он чувствовал! Господи боже!
— С кем ты был? — рявкнул отец. — Боже мой! Тебе только четырнадцать, и ты уже с кем-то был!
— Мне пятнадцать, — пробурчал Фред; он почувствовал, как гвозди снова начали рваться наружу.
— Лжец! — завопил отец.
Из холла внизу послышался голос матери:
— Эдмунд, ему пятнадцать. Зачем так шуметь из-за какого-то глупого пустяка?
— Ты просто не знаешь, с кем он был! — взвизгнул отец.
— Что? — встревожилась она. Они оба слышали, как она приближается к ванной. — С кем ты был, Фред?
Но ее шаги отрезвили отца. Он запер дверь ванной комнаты и крикнул жене:
— Все в порядке, дорогая!
Затем, весь в розовой от пореза пене, он навис над Фредом.
— С кем это ты, а? — зловеще зашипел он, и то, как он это произнес, побудило в мальчике желание сказать: «С овцой». Но бело-розовое лицо выглядело устрашающим, к тому же его отец был урологом, а отвергать совет эксперта по такому вопросу было бы неразумно.
Он представил себе металлические опилки, выходящие из его пениса; представил тупое рыло стамески которое, словно плот, пытается протолкнуться сквозь его мочеиспускательный канал.
— Господи, что там во мне? — спросил он отца.
— Такое ощущение, что там заржавела задвижка а? — спросил добродетельный доктор. — Дай ка рассмотреть получше.
Фред безвольно уронил руки, прислушиваясь к негромкому бульканью на полу ванной.
— Кто это был? — повторил отец, дотрагиваясь до кончика его жизни.
— Элсбет Малкас! — простонал он, ненавидя себя за предательство и в то же время не находя в памяти ничего такого, что могло бы заставить его защищать ее.
Элсбет Малкас. Пальцы на ногах скрючились с такой силой, что ему показалось, будто они отвалятся. Элсбет Малкас! Давайте ее сюда, распластайте ее, посмотрите, что, черт возьми, она прячет между ног…
— Триппер! — сказал отец, и как большая часть того, что он говорил, это слово прозвучало как приговор.
А Фред подумал: «Триппер? О нет, пожалуйста, не надо. Никто здесь не должен заразиться триппером. Господи, не дай никому заразиться триппером, пожалуйста!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110