И каждый день все заседаем.
- Чего вы там заседаете? Или вам делать нечего?
- Дак все судим. По новому указу за хулиганство. Вчера Валерку Клокова засудили. Шофера из Провотарова.
- За что?
- Колхозное собрание разогнал.
- Там же Иван Свиненков в председателях.
- В нем-то вся и притчина. Его раньше из потребсоюза в председатели к ним назначили. Ну! Когда район закрывали... А теперь открыли район колхозники и говорят: "Забирайте его обратно". Но кому он нужен? Он же работает у них, а живет в Тиханове. И заместителя себе тихановского назначил. И тащат за компанию из Провотарова. Колхозники роптали, роптали. Да кто их слушает? А тут как раз отчетное собрание. Народ собрался возле правления, и председатель со своим заместителем тут. Вот тебе, подъезжает на самосвале Валерка, пьяный. Встал он на крыле и говорит колхозникам: "Чего вы по углам все шепчетесь? Вяжите Свиненкова да его заместителя и ко мне в кузов бросайте. Я их в Тиханово на свалку отвезу".
Все засмеялись. А Свиненков крикнул: "Взять его!" Бросился к нему заместитель. А Валерка в кузов. Там у него поленья лежали. Заместитель на колесо. Валерка его хлоп поленом по голове. Тот с ног. Этот выпрыгнул из кузова - на него председатель сельсовета. Валерий выхватил из кабины насос... и того успокоил. Свиненков убежал. А Валерка залез на кабинку, как на трибуну, и говорит: "Собрание закрывается". Ну, посмеялись да разошлись. А этому вчера три года дали. Плакал-то... Трое детей осталось.
- Пусть поплачет, - говорю. - Тут потакать нельзя. Острастка - большое дело. Иначе диктатура ослабнет.
- Дак ведь и я не против, - сказала Агафья Ивановна. - Мы вот сегодня опять судим.
- Кого?
- С кирпичного завода. На трубу лазили.
- На какую трубу?
- Да на заводскую. Вон она торчит, как чертов перст.
Я поглядел в окно - как раз труба напротив была... высоченная!
- В ней, - говорю, - метров пятьдесят будет.
- Пятьдесят четыре метра.
- Зачем же они лазили?
- На спор. После работы Ванька Салазкин говорит: "Эй, вы, сосунки! Вот я сейчас залезу на трубу и куфайку на громоотвод повешу. Ежели кто из вас сымет, ставлю поллитру водки. А не сымете - с вас литр". Бригадир было не пускал его. Да он мотанул того: "Не твое дело!" Ну, залез он, повесил на громоотвод куфайку... Вон видишь, он еще отогнут в сторону.
Я посмотрел в окно - громоотвод и в самом деле отогнут был.
- Кто же снял куфайку?
- Витька Бузинов. Подумаешь, говорит, дерьма собачьего! Куфайку повесил на громоотвод. Взял он гармошку, ремень через плечо и полез. Залез на трубу, снял куфайку. Еще покрутил ей над головой и бросил. Потом сел на край трубы, страданье сыграл: "Ты, залетка, залетуха, полети ко мне, как муха". Потом и гармошку бросил. Встал, походил по краю трубы... Еще кепочкой помахал. Стал слезать - ухватился за крайнюю скобу, она вместе с кирпичом и вывалилась. Он и полетел.
- Разбился?
- Нет, жив... Вот сегодня судить будем.
- За что же? За то, что упал?
- Да судить не Витьку, а Ваньку Салазкина. Того, который куфайку вешал. Бригадира ударил. Руку поднял.
- Ну, за это следует, - говорю. - Руку подымать нельзя.
Пошел я на кирпичный завод; надо проверить, думаю. Что за чудо? Пятьдесят четыре метра пролетел человек и не разбился.
Подхожу. Они все сидят возле красного уголка, суда ждут. А судья-то в Рязани застрял.
- Чего ж вы, - говорю, - на трубу лазаете?
- А чего ж делать? Работа ноне в пять часов кончается.
- А культурно-массовые мероприятия, - говорю.
- Это чего? "Козла", что ли, забивать? Итак руки все отколотили.
- Как же это он не разбился? - спрашиваю. - Святой, что ли?
- У нас там, возле трубы, навес, крытый шифером. Над мотором для подкачки тяги. Он и угодил на этот навес. Навес с прокатом. Вдребезги разбился. Витька пробил крышу да угодил на сетку металлическую - каркас над электромотором... И сетку погнул.
- И долго лежал?
- Да ну!.. Сам встал. До больницы дошел. Вроде бы в больнице дня два кровью помочился. А так ничего.
- Где же он сейчас?
- В чайной водку пьет.
Осмотрел я и навес пробитый, и сетку металлическую - как зыбка прогнулась... Пришел в чайную. Там Свиненков как раз сидел, председатель из Провотарова. "Привет!" - "Привет". Сели, взяли бутылку "райкомовской" (это перцовку у нас так называют), разлили. Я ему рассказываю про чудо на трубе, а он мне:
- Вон, - говорит, - он, герой! Витька Бузинов.
Тот ходит и в самом деле героем - свитер на нем в полоску, да еще шарф пестрый поверху. У одного стола выпьет, к другому садится.
- Витя, давай к нам! - позвал его Свиненков.
Он подходит, берет мою стопку - и в рот.
- Привет, - говорит, - Свиненкову!
А мне руку подает, как тот космонавт:
- Виктор Бузинов.
Я тоже называюсь:
- Булкин Петр Афанасиевич, из Брехова.
- О-о! - ахнул он. - Уже туда пошло.
- Витя, - спрашиваю его, - долго ты летел с трубы?
- Долго.
- Успел что-нибудь подумать?
- Успел.
- О чем же ты думал, когда летел?
Он выпил еще и говорит:
- Лечу я с трубы и думаю: вот дьявол! Опять дома будет неприятность...
Как видите, все здесь сводится к чисто домашним неприятностям. Никакой непримиримости тут нет. Ну самое большое - это недоразумение в масштабах колхоза, как было в случае со Свиненковым и шофером из Провотарова. Опять-таки чисто местное противоречие. В самом деле - все встало на свои места: и председатель работает, и его заместитель. И колхозники, то есть общество, не страдает от такого хулиганства. А ежели общество не страдает, то, значит, никакого антагонизма в нем нет. Дурость одна, и больше ничего.
КАК МЕНЯ СУДИТЬ ХОТЕЛИ
Погорел я на мелочи - обиделся на меня Семен Мотяков через заведующую райздравотделом Степаниду Пятову.
Женщина она была образованная и потому в любой мороз ходила не в валенках, а в белых ботиках, которые натирала мелом или зубным порошком. Однажды в предвыборную кампанию поехали они по району для встречи с избирателями.
Позвонили нам из района. Мы вышли встречать их всем колхозом. Стали вдоль дороги на краю села, ждем-пождем, а их все нет. Уже стемнелось. Мужики спор завели; одни говорят - депутат едет, а другие - кандидат. А Парамон Дранкин говорит: "Дурачки! Ни то, ни другое... А едет к нам депутат в кандидаты".
Наконец показались... На паре едут, с колокольцами. И песняка наяривают - пьяные. Мы: "Ура! Ура!" - и шапки вверх бросаем. А они галопом мимо нас... Свернули к моему дому. Бегу.
Маруська моя уже печь растопила и возле огня ноги Степаниде растирает. Говорит, с пару зашлись. И ботики ее тут же валяются, как деревянные колодки. Мотяков ходит по горнице босой, депутата нет, а Смирнов, агитатор, на стол облокотился и вроде бы заснул.
- Петька! - говорит мне Мотяков. - Народ собрал?
- Дак вы же сами видели. Мимо проехали.
- Это на случай проезда... А для политической беседы?
- Все пошли в клуб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22