Я понимаю, в почтенном возрасте, в преклонных годах - это да, это заслуженное заболевание. А тут?
Ничего у нее, разумеется, не выпадало, просто трахаться надо меньше, а то все распухло,
На моем дежурстве тоже был похожий случай. Дежурил я в новогоднюю ночь с 1997 на 1998 год. Изумительное выдалось дежурство! Никого! Тихо! Радостно!
Опасаясь неожиданных пакостей, мы с другом-урологом не особенно напились. Но к пяти утра уже покачивались. И тут, в эти самые пять утра, заявляется хрупкая барышня и жалуется на то самое, что так и не выпало у первой больной. Дескать, болит. Спрашиваем: давно ли болит? Уже неделю. Самое время показаться.
Новый год, раннее утро. С наступившим!
Матка-яйки
Владимир Ильич был прав, конечно, когда распространялся о чистоте русского языка и возмущался словом "будировать". Однако лингвистическая самобытность в последнее время меня достала. Сию вот минуту натолкнулся на разъяснение переводчиком умного слова "галакторея". В скобках, хотя его никто не просил объяснять, потому что текст специальный, он написал: "избыточное молокоотделение". Уж и не разберу, какие мысли приходят в голову - не то об отделении милиции, не то о больничном. Наверное, я придираюсь, глаз замылился. Наверное, написано правильно.
Правда, заимствование обыденных образов для описания вполне научных вещей раздражает многих, хотя считается признаком умудренности, принадлежности к старой школе, намекает на опыт и благоухание седин. Это славянофильство, конечно, бесит западников, которые не помнят родства. А то и похуже кого распаляет.
Матушка моя, помню, рассказывала о старушке-доцентихе, под чьим началом она начинала работать в родильном доме. Эта старушка не признавала современную систему мер, сантиметры и миллиметры ее не устраивали. Она требовала, чтобы молодые доктора писали в истории болезни: "матка величиной с куриное яйцо". Далее, по мере созревания плода: "матка величиной с утиное яйцо", "матка величиной с гусиное яйцо".
Маменька моя не сдержалась, написала в итоге: "матка величиной с яйцо крокодила".
Хлопци-кони
Врачебные ошибки не всегда обходятся дорого. Бывает, что получается сплошное добро и даже благо.
Однажды областная карета скорой помощи с гиканьем и свистом выехала на острою задержку мочи.
Время суток было темное, деревянные домики казались одинаковыми. Поэтому наездникам было простительно эти домики перепутать.
Ворвались в одну избу, очень строгие. Без слов. Возле печки лежала древняя бабушка. Мгновенно выпустили ей мочу и растворились в ночи.
Притихшая, опытная бабушка, так и не раскрывшая рта, была потрясена таким вниманием.
Про молодость, которая не знала, и про старость, которая не могла
В дохтурском деле часто ощущаешь себя силой, что вечно хочет блага, но вечно совершает - ну, не то чтобы зло, но и не совсем добро. Дело не в том, что пропишешь какую-то неправильную гадость или зевнешь что-нибудь смертоносное: оно, быть может, было бы и к лучшему. Бывает, что сделаешь все замечательно, а получается вред.
Когда я студентом проходил хирургическую практику в городе-Калининграде, у меня в палате лежала одна бабуля. До неприличия грузная, и дело ее было плохо. У нее развилась гангрена левой стопы, потому что сосуды уже не годились ни к черту, особенно на ногах: забились наглухо.
Так что на ученом совете дружно придумали эту ногу отрезать всю, целиком.
Заплаканные родственники бабули бродили по коридору и мысленно - а может, и на словах - с ней прощались.
Мне даже довелось поассистировать на операции. Сейчас не вспомню, что я делал; наверное, держал крючки, как это принято, да еще шил, а ногу пилил настоящий опытный доктор, специальной пилой.
Короче говоря, все мы думали, что бабуле конец. Не в тех она находилась годах, чтобы ноги резать, да еще наркоз, штука нешуточная. И что же вышло? Бабуля резко пошла на поправку. Оно и понятно: во-первых, не стало гангрены; во-вторых, она лишилась значительной своей части, в которую какие-никакие сосуды, а все-таки гнали кровь. Теперь эта кровь бодренько поступала к жизненно важным органам, и сердце у бабули заработало очень неплохо, и голова прояснилась.
Загрустившие было родственники мигом насторожились. Вместо положенной по замыслу благообразной покойницы они приобрели одноногое внутрисемейное приложение. А наследство уже поделили, прямо в коридоре. Вот так. Смотрели волками.
Вообще, бабули - публика крайне непредсказуемая. Вот еще один хрестоматийный случай, который давно уже сделался профессиональным анекдотом. У нас эту историю связывали с одним хирургическим профессором, веселым малым, который, как напивался, любил швырять в потолок помидоры. Приходит он в палату с обходом, балагурит, смеется.
- Ну что, бабушка, просралась? - спрашивает бабушку, которая под одеялом.
- Просралась, голубчик, просралась, - кивает бабушка.
- О, да ты работаешь? - удивляется профессор, глядя в историю болезни. - В институте! И кем же, уборщицей?
- Да нет, профессором.
Наверное, вранье все это.
За спичками
За наркотиками, если по правде.
Коллега мой, да с ним - заведующий больничной аптекой поехали за наркотиками. Так получилось, что для больных.
Поехали на простенькой "копейке", автоматы забыли, бронежилеты в стирке.
Это при том, что несколькими днями раньше приезжала комиссия и спрашивала: "Ну, я надеюсь, вы наркотические препараты перевозите в броневике?" Больница утвердительно кивала.
Собственно говоря, история не об этом. История о том, как заведующий аптекой попросил притормозить эту отважную "копейку" возле Управления Пожарной Охраны. Он лицензировался, и ему надо было отдать какую-то бумагу.
- Просто отдать, - успокаивал он доктора. - Минута! Секунда!
Пять минут - его нет. Десять - нет. Двадцать - нет.
Идет, наконец, весь злой, бормочет что-то свирепое в бороду.
- Что? Что такое?
- Они, суки, ногти накрасили, бумагу не взять!
Должностное несоответствие
Иногда можно слышать: да мы с ним под одной шинелькой!... да двести ведер выпили на пару!... а он!...
Или - она, но в итоге неизменно: оно.
Люди забывают, что в каждом - бездна, и от шинельки выходит только вред, потому что она эту бездну дополнительно маскирует.
Знал я одного доктора-хирурга. По замашкам и повадкам он был совершенный Пьеро, унылый и безобидный. Печаль его была столь глубока, что уже напоминала депрессию, которую лечат. А может быть, и была ею. Грустный, потерянный человек, подкаблучник у стервы, как я понимаю, жены, непьющий, малорослый, трудоголик и бессребреник. Иногда его, конечно, заносило, но кто без греха. Однажды он с серьезной миной делился в приемном покое своими опасениями: был у женщины и удовлетворил ее десять с половиной раз, так теперь беспокоится, не станет ли она его презирать за недосброшенную половину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Ничего у нее, разумеется, не выпадало, просто трахаться надо меньше, а то все распухло,
На моем дежурстве тоже был похожий случай. Дежурил я в новогоднюю ночь с 1997 на 1998 год. Изумительное выдалось дежурство! Никого! Тихо! Радостно!
Опасаясь неожиданных пакостей, мы с другом-урологом не особенно напились. Но к пяти утра уже покачивались. И тут, в эти самые пять утра, заявляется хрупкая барышня и жалуется на то самое, что так и не выпало у первой больной. Дескать, болит. Спрашиваем: давно ли болит? Уже неделю. Самое время показаться.
Новый год, раннее утро. С наступившим!
Матка-яйки
Владимир Ильич был прав, конечно, когда распространялся о чистоте русского языка и возмущался словом "будировать". Однако лингвистическая самобытность в последнее время меня достала. Сию вот минуту натолкнулся на разъяснение переводчиком умного слова "галакторея". В скобках, хотя его никто не просил объяснять, потому что текст специальный, он написал: "избыточное молокоотделение". Уж и не разберу, какие мысли приходят в голову - не то об отделении милиции, не то о больничном. Наверное, я придираюсь, глаз замылился. Наверное, написано правильно.
Правда, заимствование обыденных образов для описания вполне научных вещей раздражает многих, хотя считается признаком умудренности, принадлежности к старой школе, намекает на опыт и благоухание седин. Это славянофильство, конечно, бесит западников, которые не помнят родства. А то и похуже кого распаляет.
Матушка моя, помню, рассказывала о старушке-доцентихе, под чьим началом она начинала работать в родильном доме. Эта старушка не признавала современную систему мер, сантиметры и миллиметры ее не устраивали. Она требовала, чтобы молодые доктора писали в истории болезни: "матка величиной с куриное яйцо". Далее, по мере созревания плода: "матка величиной с утиное яйцо", "матка величиной с гусиное яйцо".
Маменька моя не сдержалась, написала в итоге: "матка величиной с яйцо крокодила".
Хлопци-кони
Врачебные ошибки не всегда обходятся дорого. Бывает, что получается сплошное добро и даже благо.
Однажды областная карета скорой помощи с гиканьем и свистом выехала на острою задержку мочи.
Время суток было темное, деревянные домики казались одинаковыми. Поэтому наездникам было простительно эти домики перепутать.
Ворвались в одну избу, очень строгие. Без слов. Возле печки лежала древняя бабушка. Мгновенно выпустили ей мочу и растворились в ночи.
Притихшая, опытная бабушка, так и не раскрывшая рта, была потрясена таким вниманием.
Про молодость, которая не знала, и про старость, которая не могла
В дохтурском деле часто ощущаешь себя силой, что вечно хочет блага, но вечно совершает - ну, не то чтобы зло, но и не совсем добро. Дело не в том, что пропишешь какую-то неправильную гадость или зевнешь что-нибудь смертоносное: оно, быть может, было бы и к лучшему. Бывает, что сделаешь все замечательно, а получается вред.
Когда я студентом проходил хирургическую практику в городе-Калининграде, у меня в палате лежала одна бабуля. До неприличия грузная, и дело ее было плохо. У нее развилась гангрена левой стопы, потому что сосуды уже не годились ни к черту, особенно на ногах: забились наглухо.
Так что на ученом совете дружно придумали эту ногу отрезать всю, целиком.
Заплаканные родственники бабули бродили по коридору и мысленно - а может, и на словах - с ней прощались.
Мне даже довелось поассистировать на операции. Сейчас не вспомню, что я делал; наверное, держал крючки, как это принято, да еще шил, а ногу пилил настоящий опытный доктор, специальной пилой.
Короче говоря, все мы думали, что бабуле конец. Не в тех она находилась годах, чтобы ноги резать, да еще наркоз, штука нешуточная. И что же вышло? Бабуля резко пошла на поправку. Оно и понятно: во-первых, не стало гангрены; во-вторых, она лишилась значительной своей части, в которую какие-никакие сосуды, а все-таки гнали кровь. Теперь эта кровь бодренько поступала к жизненно важным органам, и сердце у бабули заработало очень неплохо, и голова прояснилась.
Загрустившие было родственники мигом насторожились. Вместо положенной по замыслу благообразной покойницы они приобрели одноногое внутрисемейное приложение. А наследство уже поделили, прямо в коридоре. Вот так. Смотрели волками.
Вообще, бабули - публика крайне непредсказуемая. Вот еще один хрестоматийный случай, который давно уже сделался профессиональным анекдотом. У нас эту историю связывали с одним хирургическим профессором, веселым малым, который, как напивался, любил швырять в потолок помидоры. Приходит он в палату с обходом, балагурит, смеется.
- Ну что, бабушка, просралась? - спрашивает бабушку, которая под одеялом.
- Просралась, голубчик, просралась, - кивает бабушка.
- О, да ты работаешь? - удивляется профессор, глядя в историю болезни. - В институте! И кем же, уборщицей?
- Да нет, профессором.
Наверное, вранье все это.
За спичками
За наркотиками, если по правде.
Коллега мой, да с ним - заведующий больничной аптекой поехали за наркотиками. Так получилось, что для больных.
Поехали на простенькой "копейке", автоматы забыли, бронежилеты в стирке.
Это при том, что несколькими днями раньше приезжала комиссия и спрашивала: "Ну, я надеюсь, вы наркотические препараты перевозите в броневике?" Больница утвердительно кивала.
Собственно говоря, история не об этом. История о том, как заведующий аптекой попросил притормозить эту отважную "копейку" возле Управления Пожарной Охраны. Он лицензировался, и ему надо было отдать какую-то бумагу.
- Просто отдать, - успокаивал он доктора. - Минута! Секунда!
Пять минут - его нет. Десять - нет. Двадцать - нет.
Идет, наконец, весь злой, бормочет что-то свирепое в бороду.
- Что? Что такое?
- Они, суки, ногти накрасили, бумагу не взять!
Должностное несоответствие
Иногда можно слышать: да мы с ним под одной шинелькой!... да двести ведер выпили на пару!... а он!...
Или - она, но в итоге неизменно: оно.
Люди забывают, что в каждом - бездна, и от шинельки выходит только вред, потому что она эту бездну дополнительно маскирует.
Знал я одного доктора-хирурга. По замашкам и повадкам он был совершенный Пьеро, унылый и безобидный. Печаль его была столь глубока, что уже напоминала депрессию, которую лечат. А может быть, и была ею. Грустный, потерянный человек, подкаблучник у стервы, как я понимаю, жены, непьющий, малорослый, трудоголик и бессребреник. Иногда его, конечно, заносило, но кто без греха. Однажды он с серьезной миной делился в приемном покое своими опасениями: был у женщины и удовлетворил ее десять с половиной раз, так теперь беспокоится, не станет ли она его презирать за недосброшенную половину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23