Я всю жизнь старалась стать такой здесь, но то, чего мне удалось добиться, казалось лишь отзвуком, подобием того, что могло бы быть в ином месте, спрятанном где-то за гранью нашего мира.
А теперь, когда дорога открылась, пусть только во сне, все, на что меня хватает, – это возвращаться в Мир Как Он Есть, к Сломанной Девочке в больнице. Даже будь я совершенно здорова, возвращаться было бы трудно. Мне выпал шанс, может быть единственный. Если для того, чтобы оказаться здесь, надо было попасть под машину и стать калекой, – я могу это принять. Потому что я не убегаю от чего-то – я бегу к чему-то.
Я понимаю, как все волнуются. Я люблю своих друзей, и мне меньше всего хочется причинять им боль, но я просто не могу найти слов, чтобы объяснить, что это значит для меня. Думаю, никто из них, кроме, может быть, Джорди и Джо, не понимает, как необходим мне другой мир. Честно говоря, паралич и сломанные кости делают времяпрепровождение в Мире Как Он Есть не слишком приятным. Я так привыкла быть активной, сама решать собственные проблемы, что беспомощность Сломанной Девочки меня убивает. Я даже упражняться не могу самостоятельно. Единственное, что мне по силам, – двинуть одной ногой – не так уж мало, да? – а левая подвижная рука придавлена гипсом.
Сегодня утром ко мне заходил врач лечебной физкультуры вместе с красавчиком Дэниелем. Софи уверяет, что он в меня влюблен, но на самом деле он просто внимателен к своим больным.
Им срезали бюджет, так что на одного врача приходится слишком много пациентов, и он не сможет всегда заниматься мной сам. Он показал Дэниелю, как упражнять мою руку и ногу, сочетая движение с глубоким массажем мышц. Проделывать это полагается не меньше двух раз в день. А если возможно, то чаще. Так что сегодня после обеда Дэниель пришел для второго сеанса и чуть не свел меня с ума, сгибая и поворачивая мне руку, ногу, шею и непрерывно болтая. В прежние времена и я была бы счастлива с ним поболтать. Джорди говорит, я страдаю неизлечимой общительностью. Может, мне и пришлось учиться любить людей давным-давно, когда я заново становилась человеком, но теперь усилий не требуется, потому что я их в самом деле люблю.
Но сейчас мне хочется побыть одной. Мне не нравится, когда Дэниель двигает мои руки-ноги, будто я марионетка. Мне не нравится, когда заходят друзья и вдруг становятся рядом со мной напряженными и неловкими. Осторожнее, не разбейте Шалтая-Болтая. Шалтай-Болтай по дорожке гулял, Шалтай-Болтай под машину попал. Мы его кое-как собрали, но клей держит не слишком хорошо, и от любого сквозняка кусочки снова могут рассыпаться.
Когда Дэниель наконец уходит, я опять закрываю глаза. Помнится, меня всегда удивляло, как легко Софи удается заснуть, но теперь я, кажется, понимаю. Если знаешь, что заснуть – значит перейти границу, как не научиться засыпать мгновенно?
Вот я – Сломанная Девочка на больничной кровати, а вот уже я – снова я, целая и подвижная, стою в вечном лесу. В лесу-соборе. Скажете, это просто сон? Верно. Но мне все равно, главное, я могу гулять под исполинскими деревьями, и каждый вдох – как сытное угощение, пища для моей души.
Мне хочется просто бродить, уходить все глубже в страну снов, найти место, которое – я знаю – ждет меня здесь. Мой дом. Но я обещала Джо не торопиться, чтобы прогулки здесь не отвлекали меня от главного дела – починить Сломанную Девочку. А уж потом искать дом. Я понимаю, что он прав: если я умру в Мире Как Он Есть, меня заберут и из страны снов, отправят в последнее путешествие, которое всем нам когда-нибудь предстоит. Я не знаю, что ждет нас, когда мы умираем: лучше там будет или хуже. Знаю только, что я еще не готова узнать.
Так что не будем торопиться. Сегодня я решила заняться этюдами.
До того как попасть под машину, я всегда находила время на это дело. Если некогда было работать над картиной, я брала альбом для набросков и рисовала безо всякой цели, просто ради удовольствия, чтобы почувствовать, как карандаш скользит по бумаге, подбирая тени и блики, пока не совершалось чудо, и на бумаге не появлялась узнаваемая форма. По-моему, я всегда рисовала не задумываясь, еще ребенком. Так же просто, как дышала. Но теперь я знаю, что делаю. Я знаю, что моя радость объясняется самим фактом, что я могу рисовать. Сломанной Девочке и карандаша в руках не удержать. Я раздобыла альбом и отличный угольный карандаш в Мабоне. До сих пор не разобралась, почему меня заносит то туда, то сюда, в лес. Я долго бродила по городу, искала Софи и ее парня, Джэка, и встретила много интересного народа, но их не нашла. Любопытно: те люди, с которыми я познакомилась, они в стране снов свои или вроде меня, в отпуске от собственного тела? Спросить показалось невежливым.
В последний раз я решила на время оставить поиски. Мабон оказался даже больше Ньюфорда, а Ньюфорд уже перевалил за шесть миллионов. Искать Софи, не зная города, – довольно безнадежное занятие. Как-нибудь встретимся. А пока, что говорить, мне по душе Мабон, но в лесу лучше.
В прошлый раз, когда я очутилась в Мабоне, мне попался художественный магазинчик, и там я нашла альбом и карандаш. Спросила Джейми – так, судя по табличке, звали продавца за прилавком, если только они со сменщиком не использовали одну табличку на двоих, – не знает ли он, как из Мабона попасть в лес-собор. Мое название ему понравилось. Даже в стране снов, которая вся походит на храм, тот лес – особое место.
– Иногда это возможно, – сказал он, пропуская меня за прилавок.
Мы оказались на складе, где царил кавардак, обычный для тех помещений магазинов, что скрыты от глаз покупателя. Джейми нажал ручку двери в задней стене комнатки и открыл ее, но перед нами оказался обыкновенный переулок.
Он прикрыл дверь и обернулся ко мне:
– Извините. Забыл предупредить, что срабатывает только тогда, когда вы ждете, что за дверью окажется именно то место, куда вы хотите попасть.
Я открыла рот, чтобы спросить, как такое может быть, но передумала и просто кивнула. В волшебном мире случаются чудеса.
Я улыбнулась продавцу:
– Конечно, она ведет в лес.
Он открыл дверь, и она вела в лес. Переулка не было, лес начинался сразу за порогом.
– Хорошо у вас получается, – похвалил меня Джейми. – Мне если и удается, то с нескольких попыток.
Вот так я перенесла свои покупки в лес-собор. Перед тем как вернуться в Мир Как Он Есть и проснуться Сломанной Девочкой, я уложила их в полиэтиленовый мешок, который получила в магазине, и спрятала под корнями большого дерева. И нашла там, когда вернулась сегодня. Я и не пытаюсь передать величие исполинских деревьев. Выбираю натуру помельче, попроще. Пучок поганок, проросших на упавшем стволе. Мох, заполнивший трещины в коре одного из гигантов. Композицию из орехов, листьев и голубого перышка сойки, которое, признаюсь, переложила ради большего эффекта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
А теперь, когда дорога открылась, пусть только во сне, все, на что меня хватает, – это возвращаться в Мир Как Он Есть, к Сломанной Девочке в больнице. Даже будь я совершенно здорова, возвращаться было бы трудно. Мне выпал шанс, может быть единственный. Если для того, чтобы оказаться здесь, надо было попасть под машину и стать калекой, – я могу это принять. Потому что я не убегаю от чего-то – я бегу к чему-то.
Я понимаю, как все волнуются. Я люблю своих друзей, и мне меньше всего хочется причинять им боль, но я просто не могу найти слов, чтобы объяснить, что это значит для меня. Думаю, никто из них, кроме, может быть, Джорди и Джо, не понимает, как необходим мне другой мир. Честно говоря, паралич и сломанные кости делают времяпрепровождение в Мире Как Он Есть не слишком приятным. Я так привыкла быть активной, сама решать собственные проблемы, что беспомощность Сломанной Девочки меня убивает. Я даже упражняться не могу самостоятельно. Единственное, что мне по силам, – двинуть одной ногой – не так уж мало, да? – а левая подвижная рука придавлена гипсом.
Сегодня утром ко мне заходил врач лечебной физкультуры вместе с красавчиком Дэниелем. Софи уверяет, что он в меня влюблен, но на самом деле он просто внимателен к своим больным.
Им срезали бюджет, так что на одного врача приходится слишком много пациентов, и он не сможет всегда заниматься мной сам. Он показал Дэниелю, как упражнять мою руку и ногу, сочетая движение с глубоким массажем мышц. Проделывать это полагается не меньше двух раз в день. А если возможно, то чаще. Так что сегодня после обеда Дэниель пришел для второго сеанса и чуть не свел меня с ума, сгибая и поворачивая мне руку, ногу, шею и непрерывно болтая. В прежние времена и я была бы счастлива с ним поболтать. Джорди говорит, я страдаю неизлечимой общительностью. Может, мне и пришлось учиться любить людей давным-давно, когда я заново становилась человеком, но теперь усилий не требуется, потому что я их в самом деле люблю.
Но сейчас мне хочется побыть одной. Мне не нравится, когда Дэниель двигает мои руки-ноги, будто я марионетка. Мне не нравится, когда заходят друзья и вдруг становятся рядом со мной напряженными и неловкими. Осторожнее, не разбейте Шалтая-Болтая. Шалтай-Болтай по дорожке гулял, Шалтай-Болтай под машину попал. Мы его кое-как собрали, но клей держит не слишком хорошо, и от любого сквозняка кусочки снова могут рассыпаться.
Когда Дэниель наконец уходит, я опять закрываю глаза. Помнится, меня всегда удивляло, как легко Софи удается заснуть, но теперь я, кажется, понимаю. Если знаешь, что заснуть – значит перейти границу, как не научиться засыпать мгновенно?
Вот я – Сломанная Девочка на больничной кровати, а вот уже я – снова я, целая и подвижная, стою в вечном лесу. В лесу-соборе. Скажете, это просто сон? Верно. Но мне все равно, главное, я могу гулять под исполинскими деревьями, и каждый вдох – как сытное угощение, пища для моей души.
Мне хочется просто бродить, уходить все глубже в страну снов, найти место, которое – я знаю – ждет меня здесь. Мой дом. Но я обещала Джо не торопиться, чтобы прогулки здесь не отвлекали меня от главного дела – починить Сломанную Девочку. А уж потом искать дом. Я понимаю, что он прав: если я умру в Мире Как Он Есть, меня заберут и из страны снов, отправят в последнее путешествие, которое всем нам когда-нибудь предстоит. Я не знаю, что ждет нас, когда мы умираем: лучше там будет или хуже. Знаю только, что я еще не готова узнать.
Так что не будем торопиться. Сегодня я решила заняться этюдами.
До того как попасть под машину, я всегда находила время на это дело. Если некогда было работать над картиной, я брала альбом для набросков и рисовала безо всякой цели, просто ради удовольствия, чтобы почувствовать, как карандаш скользит по бумаге, подбирая тени и блики, пока не совершалось чудо, и на бумаге не появлялась узнаваемая форма. По-моему, я всегда рисовала не задумываясь, еще ребенком. Так же просто, как дышала. Но теперь я знаю, что делаю. Я знаю, что моя радость объясняется самим фактом, что я могу рисовать. Сломанной Девочке и карандаша в руках не удержать. Я раздобыла альбом и отличный угольный карандаш в Мабоне. До сих пор не разобралась, почему меня заносит то туда, то сюда, в лес. Я долго бродила по городу, искала Софи и ее парня, Джэка, и встретила много интересного народа, но их не нашла. Любопытно: те люди, с которыми я познакомилась, они в стране снов свои или вроде меня, в отпуске от собственного тела? Спросить показалось невежливым.
В последний раз я решила на время оставить поиски. Мабон оказался даже больше Ньюфорда, а Ньюфорд уже перевалил за шесть миллионов. Искать Софи, не зная города, – довольно безнадежное занятие. Как-нибудь встретимся. А пока, что говорить, мне по душе Мабон, но в лесу лучше.
В прошлый раз, когда я очутилась в Мабоне, мне попался художественный магазинчик, и там я нашла альбом и карандаш. Спросила Джейми – так, судя по табличке, звали продавца за прилавком, если только они со сменщиком не использовали одну табличку на двоих, – не знает ли он, как из Мабона попасть в лес-собор. Мое название ему понравилось. Даже в стране снов, которая вся походит на храм, тот лес – особое место.
– Иногда это возможно, – сказал он, пропуская меня за прилавок.
Мы оказались на складе, где царил кавардак, обычный для тех помещений магазинов, что скрыты от глаз покупателя. Джейми нажал ручку двери в задней стене комнатки и открыл ее, но перед нами оказался обыкновенный переулок.
Он прикрыл дверь и обернулся ко мне:
– Извините. Забыл предупредить, что срабатывает только тогда, когда вы ждете, что за дверью окажется именно то место, куда вы хотите попасть.
Я открыла рот, чтобы спросить, как такое может быть, но передумала и просто кивнула. В волшебном мире случаются чудеса.
Я улыбнулась продавцу:
– Конечно, она ведет в лес.
Он открыл дверь, и она вела в лес. Переулка не было, лес начинался сразу за порогом.
– Хорошо у вас получается, – похвалил меня Джейми. – Мне если и удается, то с нескольких попыток.
Вот так я перенесла свои покупки в лес-собор. Перед тем как вернуться в Мир Как Он Есть и проснуться Сломанной Девочкой, я уложила их в полиэтиленовый мешок, который получила в магазине, и спрятала под корнями большого дерева. И нашла там, когда вернулась сегодня. Я и не пытаюсь передать величие исполинских деревьев. Выбираю натуру помельче, попроще. Пучок поганок, проросших на упавшем стволе. Мох, заполнивший трещины в коре одного из гигантов. Композицию из орехов, листьев и голубого перышка сойки, которое, признаюсь, переложила ради большего эффекта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138