– Когда такой, как я, оказывается рядом с ними, сама сила их присутствия делает меня менее настоящим. Стоит мне провести побольше времени в компании кого-нибудь из Народа, и я полностью сойду на нет.
– Правда?
Он опять кивает.
– Я все равно истаю, но рядом с ними это произойдет очень быстро.
– А они знают? – спрашиваю я.
Он пожимает плечами:
– Какое им дело до таких, как я?
Я не могу представить, чтобы Джолена или Люций, и тем более Джо, были так бессердечны, и говорю ему об этом.
– Твой друг Джо – опять же другое дело, – отзывается Тоби.
– Я думала, он тоже из Народа.
Тоби кивает:
– Во втором поколении. Я слышал, отец у него из ворон, а мать – из псовых. В родстве с кланом Красной Собаки, которая первой встретила духов маиса и тыквы и привела их к людям.
«Ворона и собака, – думаю я. – Тогда понятно, почему в стране снов он принимает такой облик». Я пытаюсь представить себе, как умудрились его родители… Вот, скажем, птица, а вот собака…
– Но как же… – начинаю я.
Он наконец хохочет, впервые за весь разговор.
– Они его произвели на свет, когда были в человеческом облике, – втолковывает он мне, все еще ухмыляясь.
– Ну конечно!
– Но это редкость, – продолжает он. – Я хочу сказать, чтобы двое из таких разных кланов завели ребенка.
– А я думала, чуть ли не в каждом третьем из живущих сейчас в мире людей и животных – смешанная кровь.
Он кивает:
– Но его родители были чистой крови, а это другое дело. Кланы Народа довольно замкнуты. Они сходятся с людьми и – когда в зверином облике – со звериными родичами, но очень редко с другими кланами.
– Так ты не истаешь рядом с Джо? – спрашиваю я.
– Скорее всего, истаю.
– Если бы он знал, то не стал бы подвергать тебя опасности.
Тоби снова пожимает плечами. У него это здорово получается: так холодно и независимо.
– Мы просто убегаем, едва их увидим, – говорит он.
Я замечаю это «мы».
– А таких, как ты, много?
– Больше, чем домов сердца в мире духов. Любой может творить нас сотнями. Только и нужно, что воображение. Но чтобы мы продолжали существовать, нужна вера, а она у людей реже встречается.
«Опять же как с нуменами Изабель», – думаю я. Хотя и не совсем. Ее нумены, раз созданные, живут вечно.
– А люди, которые вас создают, знают? – спрашиваю я.
– Читали же они сказки…
Я понимаю, о чем он говорит. Все эти старинные предания о том, что волшебный народ исчез, потому что мы перестали в него верить.
– Но откуда им знать, что эти сказки говорят правду?
– В том-то и штука, – говорит он. – Мы все равно зависим от их веры. И почти все мы живем недолго – исчезаем, едва успев появиться. Очень грустно.
– Еще бы! – говорю я. – Но все-таки мне непонятно, почему эта… скажем, гиперреальность звериного народа уничтожает вас. Как такое может получиться?
– По-моему, это как с верой в волшебную страну.
– Я думала, мы и есть в волшебной стране.
Он кивает:
– Только на самом деле это место может быть чем угодно – смотря как ты его назовешь. Волшебная страна, манидо-аки, мир духов… Люди видят то, что ожидают увидеть. Есть и такие места, которые становятся тем, что ты от них ожидаешь.
Я понимающе киваю:
– Джо что-то такое рассказывал.
– Но есть другая волшебная страна, – продолжает он, – где живут такие, как я. Она существует, пока люди в нее верят. Когда вера уходит, уходим и мы.
– Как в легендах о старых богах, – вслух размышляю я. – Снова старые сказки. Когда ребенок говорит, что не верит в фей, кто-то из них умирает…
Он кивает.
При всей моей уверенности, что сказки и предания основаны на реальных, но позабытых вещах, то, о чем он говорил, я никогда не воспринимала всерьез.
– Но это же ужасно, – отвечаю я ему.
– Такая нам досталась жизнь, – отзывается он. – Другой нет, так что приходится принимать, что имеем.
– Не верю, – говорю я ему.
– Верь или не верь – так уж оно есть.
Но я мотаю головой. Тут меня не переубедишь.
– Происхождение ничего не значит, – говорю я. – Что существует, то существует. Если уж у дерева, у камня, у дома есть душа, так и у тебя есть.
Теперь уже он мотает головой.
– Может, если бы ты в себя поверил, это помогло бы? – высказываю я предположение.
Смеется:
– Может, ты и права.
– Я точно права. Иначе было бы нечестно.
– Слабый довод. Мы не в справедливом мире живем.
– Может быть, и нет, – признаю я, – но тем больше причин постараться сделать его таким, верно?
– Ты хорошо споришь.
– Для меня это не предмет спора, – заявляю я и повторяю: – Я в это верю.
Мы замолкаем. Тоби теперь держится спокойнее, словно этот разговор устранил что-то препятствовавшее нашей дружбе. А может, сказывается его непостоянная натура. Не умеет он слишком долго оставаться в одном настроении, думать об одном предмете. Меня саму в том же винили, но я не огорчалась. Бывают и более серьезные недостатки.
Я перебираю в уме, что сейчас узнала. Многое становится понятным, очень многое, но зато в голове возникают новые вопросы, целыми сотнями. Я останавливаюсь на самом простом из них.
– И как вас называют? – спрашиваю я. – Тебя и других, так сказать, эфемерных существ.
– Мы – Эдар. Создания Мидона, срединного мира.
– Не поняла…
– Ты знаешь, что гезан живет между всеми вещами?
– Гезан?
– Волшебство.
Я киваю. Это мне и Софи, и Джо объясняли. Волшебство лежит между днем и ночью, между синим и желтым, между любыми двумя вещами.
– Мидон – праматерь всего, что между, – объясняет Тоби. – Она – полумир или междумирье, которое минует каждый, проходя из твоего мира в этот. Иногда она – как кисея, иногда шире великих равнин Нидиана. Говорят, весь гезан проникает в ваш мир, и в этот тоже, из Мидон. Ты тоже прошла сквозь срединную страну, раз сидишь здесь и говоришь со мной.
– Ты про сон говоришь? Я думала, все это, – обвожу рукой лес, – мой сон.
Он улыбается:
– Нет, сон только перенес тебя сюда. Мир духов так же реален, как твой, только он в другом месте. А двери между ними создает срединная страна, но ее границы изменчивы и она малодоступна – разве только по пути из мира в мир. Между срединной землей и мирами, которые она соединяет, такая же разница, как между Народом и Эдар. Только у нее есть предназначение, и у Народа тоже, а мы просто выдумки, живущие по прихоти воображения до тех пор, пока кто-то в нас верит.
Эти слова словно произносит другой голос: не тот простодушный веселый паренек, с которым я недавно познакомилась, а существо с тем же веселым личиком, но обладающее мудростью старика – знаниями, приносящими не понимание, не интеллектуальную радость, а только отстраненную печаль. Проступил наружу тот шепоток мудрости, который я временами замечала в его глазах.
– Кто ты на самом деле? – слышу я собственный голос.
– Лицо под древесной корой, – отвечает он, – дитя, которое покинула Зеленая Женщина, чтобы следовать за призраком Грайн Эун, солнечной птицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138