Теперь ему более всего были нужны несколько часов хорошего, крепкого сна; здесь, в этой вечной темноте пещеры, это было нетрудно; тут можно было заснуть когда угодно, невзирая на то, что на поверхности ночь уже заканчивалась и приближался рассвет.
Николай Хел уже шестнадцать лет спускался в пещеры вместе с Беньятом Ле Каго; за это время они исследовали большую часть главных подземных систем Европы, время от времени внося что-то новое в замкнутый, ограниченный мирок спелеологии, совершая открытия или ставя новые рекорды глубины и дальности спусков. За годы совместных экспедиций они распределили свои обязанности и, привыкнув к этому, теперь выполняли их автоматически, не задумываясь. Ле Каго, громадный, необыкновенно выносливый и сильный мужчина, несмотря на свои пятьдесят лет, всегда спускался вниз первым; он делал это не спеша, расчищая путь, убирая с выступов и двойных углов качающиеся, ненадежные камни и обломки, которые можно было нечаянно задеть веревкой и сбросить на человека, находящегося в шахте. Он всегда брал с собой вниз походный телефон на батарейках и разбивал нечто вроде лагеря, выбирая удобное место, которое не могла затопить вода. К тому же шахта, ведущая вниз в эту новую пещеру, оказалась такой опасной и извилистой, что оборудование невозможно было бы спустить, если бы кто-то не оставался внизу, указывая дорогу.
Хел, более ловкий и гибкий, доставлял вниз снаряжение и оборудование, совершая столько подъемов и спусков, сколько было необходимо. Обычно для этого требовалось не более двух-трех раз. Однако сейчас они обнаружили громадную, раскинувшуюся под землей сеть коридоров и пещер, для исследования которой необходимо было множество различных инструментов и приспособлений, так что Хелу пришлось совершить одиннадцать тяжелых, изнурительных путешествий вверх и вниз. И вот теперь, когда он выполнил свою часть работы и мог расслабиться, когда в нем не горел больше огонь нервной энергии, поддерживаемый сознанием опасности, усталость наконец взяла свое, и его напряженно зажатые мускулы ныли, расслабляясь, причиняя ему сладкую боль.
– Знаешь что, Нико? Я тут на досуге размышлял над величайшей проблемой, которую под силу решить только такому острому, проницательному и светлому уму, как мой.
Ле Каго плеснул себе солидную порцию “Изарры” в металлическую крышку от фляги. За два дня вынужденного одиночества общительная натура Ле Каго истосковалась по хорошей беседе, под которой он подразумевал произнесение длинных, цветистых монологов перед чуткой, благодарно внимающей ему публикой.
– И вот о чем я подумал, Нико. Я пришел к выводу, что все исследователи пещер – безумцы, за исключением, конечно, басков, поскольку то, что для других является потерей рассудка, для них лишь проявление личной отваги и тяги к приключениям. Ты согласен со мной?
Хел что-то невнятно пробормотал, погружаясь в темное, глухое забытье, каменная плита под ним, казалось, размягчалась, проваливаясь куда-то и увлекая его с собой.
– Но, можешь возразить ты, так ли уж правомерно утверждать, что спелеолог, спускающийся в глубь горных пещер, безумнее, чем альпинист, карабкающийся на горные вершины? Да, правомерно! А почему? Да потому, что исследователя пещер подстерегают гораздо более опасные испытания. Альпинист сталкивается только с физическими нагрузками, с проверкой своей силы и выносливости. Спелеолог же испытывает нагрузку нервную, проходит через испытание первобытным страхом. Примитивное существо, таящееся в глубине человеческой души, в его подсознании, способно ощущать глубокий первобытный ужас, ужас, выходящий за пределы логики и разума. Оно боится темноты. Боится оказаться под землей, так как подземное пространство всегда было для него обиталищем злых духов, враждебных ему сил, – боится одиночества, Боится оказаться в ловушке, в тупике, откуда нет выхода. Это существо испытывает страх перед водой, из которой оно в незапамятные времена появилось, чтобы обрести человеческий облик. В самых страшных кошмарах, всплывающих откуда-то из глубин его древнего, первобытного подсознания, человек видит себя летящим в черную бездонную пропасть или блуждающим по бесконечным лабиринтам, затерянным в хаосе чуждого, непонятного мира. А спелеолог, будучи явным безумцем, добровольно выбирает для себя эти ужасные, нечеловеческие условия. Вот почему он в гораздо большей степени сумасшедший, чем альпинист, ведь то, чем он рискует каждую секунду, – его собственное здоровье, и не только физическое, но и душевное. Об этом-то я и раздумывал, Нико… Нико! Нико! Как, ты смеешь спать, когда я разговариваю с тобой? Ах ты, ленивый вырожденец! Клянусь вероломными яйцами Иуды, из тысячи людей не найдется и одного, кто заснул бы, когда я говорю! Ты оскорбил во мне поэта! Это все равно что закрыть глаза, не желая смотреть на закат солнца, или заткнуть уши, когда звучит баскская мелодия! Знаешь что, Нико? Нико! Ты что, умер? Ответь: да или нет. Ну что ж, прекрасно, в наказание за твою тупость я выпью твою долю “Изарры”.
* * *
Ход в систему пещер, которую они сейчас готовились исследовать, был открыт совершенно случайно год назад, но открытие держали в тайне, поскольку часть конусообразной горы над ней лежала на территории Испании, и существовала опасность, что испанские власти могут заложить шахту, как они сделали это с пещерой Пьер-Сен-Мартен, после того как там трагически погиб в 1952 году Марсель Лубен. Всю зиму группа молодых баскских парней потихоньку передвигала пограничные камни, так чтобы пещера оказалась полностью на территории Франции; они одновременно сдвигали сразу двадцать указателей, отмечавших границу, дурача испанскую пограничную стражу, которая регулярно совершала обход этой территории. Такая поправка границ казалась им совершенно законным делом; в конце концов, это ведь баскская земля, и какое им дело до произвольной пограничной черты, которую провели две оккупировавшие эти края нации.
Существовала и еще одна причина передвинуть границу. Поскольку Ле Каго и два молодых парня, которые управляли лебедкой, были известными активистами ЕТА, появление испанской пограничной полиции в тот момент, когда они расчищали вход в пещеру, могло закончиться для них тем, что им пришлось бы провести остаток своей жизни в испанской тюрьме.
Хотя gouffre Порт-де-Ларро находилась немного в стороне от обширного пространства, покрытого впадинами, имевшими форму воронок, благодаря чему та местность получила название “Французский сыр”, все же время от времени и тут появлялись отряды любопытных спелеологов, которые неизменно разочаровывались, обнаружив, что в этих местах абсолютно “сухо” и все ходы; стоило только спуститься на несколько метров вниз, завалены валунами и обломками скал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Николай Хел уже шестнадцать лет спускался в пещеры вместе с Беньятом Ле Каго; за это время они исследовали большую часть главных подземных систем Европы, время от времени внося что-то новое в замкнутый, ограниченный мирок спелеологии, совершая открытия или ставя новые рекорды глубины и дальности спусков. За годы совместных экспедиций они распределили свои обязанности и, привыкнув к этому, теперь выполняли их автоматически, не задумываясь. Ле Каго, громадный, необыкновенно выносливый и сильный мужчина, несмотря на свои пятьдесят лет, всегда спускался вниз первым; он делал это не спеша, расчищая путь, убирая с выступов и двойных углов качающиеся, ненадежные камни и обломки, которые можно было нечаянно задеть веревкой и сбросить на человека, находящегося в шахте. Он всегда брал с собой вниз походный телефон на батарейках и разбивал нечто вроде лагеря, выбирая удобное место, которое не могла затопить вода. К тому же шахта, ведущая вниз в эту новую пещеру, оказалась такой опасной и извилистой, что оборудование невозможно было бы спустить, если бы кто-то не оставался внизу, указывая дорогу.
Хел, более ловкий и гибкий, доставлял вниз снаряжение и оборудование, совершая столько подъемов и спусков, сколько было необходимо. Обычно для этого требовалось не более двух-трех раз. Однако сейчас они обнаружили громадную, раскинувшуюся под землей сеть коридоров и пещер, для исследования которой необходимо было множество различных инструментов и приспособлений, так что Хелу пришлось совершить одиннадцать тяжелых, изнурительных путешествий вверх и вниз. И вот теперь, когда он выполнил свою часть работы и мог расслабиться, когда в нем не горел больше огонь нервной энергии, поддерживаемый сознанием опасности, усталость наконец взяла свое, и его напряженно зажатые мускулы ныли, расслабляясь, причиняя ему сладкую боль.
– Знаешь что, Нико? Я тут на досуге размышлял над величайшей проблемой, которую под силу решить только такому острому, проницательному и светлому уму, как мой.
Ле Каго плеснул себе солидную порцию “Изарры” в металлическую крышку от фляги. За два дня вынужденного одиночества общительная натура Ле Каго истосковалась по хорошей беседе, под которой он подразумевал произнесение длинных, цветистых монологов перед чуткой, благодарно внимающей ему публикой.
– И вот о чем я подумал, Нико. Я пришел к выводу, что все исследователи пещер – безумцы, за исключением, конечно, басков, поскольку то, что для других является потерей рассудка, для них лишь проявление личной отваги и тяги к приключениям. Ты согласен со мной?
Хел что-то невнятно пробормотал, погружаясь в темное, глухое забытье, каменная плита под ним, казалось, размягчалась, проваливаясь куда-то и увлекая его с собой.
– Но, можешь возразить ты, так ли уж правомерно утверждать, что спелеолог, спускающийся в глубь горных пещер, безумнее, чем альпинист, карабкающийся на горные вершины? Да, правомерно! А почему? Да потому, что исследователя пещер подстерегают гораздо более опасные испытания. Альпинист сталкивается только с физическими нагрузками, с проверкой своей силы и выносливости. Спелеолог же испытывает нагрузку нервную, проходит через испытание первобытным страхом. Примитивное существо, таящееся в глубине человеческой души, в его подсознании, способно ощущать глубокий первобытный ужас, ужас, выходящий за пределы логики и разума. Оно боится темноты. Боится оказаться под землей, так как подземное пространство всегда было для него обиталищем злых духов, враждебных ему сил, – боится одиночества, Боится оказаться в ловушке, в тупике, откуда нет выхода. Это существо испытывает страх перед водой, из которой оно в незапамятные времена появилось, чтобы обрести человеческий облик. В самых страшных кошмарах, всплывающих откуда-то из глубин его древнего, первобытного подсознания, человек видит себя летящим в черную бездонную пропасть или блуждающим по бесконечным лабиринтам, затерянным в хаосе чуждого, непонятного мира. А спелеолог, будучи явным безумцем, добровольно выбирает для себя эти ужасные, нечеловеческие условия. Вот почему он в гораздо большей степени сумасшедший, чем альпинист, ведь то, чем он рискует каждую секунду, – его собственное здоровье, и не только физическое, но и душевное. Об этом-то я и раздумывал, Нико… Нико! Нико! Как, ты смеешь спать, когда я разговариваю с тобой? Ах ты, ленивый вырожденец! Клянусь вероломными яйцами Иуды, из тысячи людей не найдется и одного, кто заснул бы, когда я говорю! Ты оскорбил во мне поэта! Это все равно что закрыть глаза, не желая смотреть на закат солнца, или заткнуть уши, когда звучит баскская мелодия! Знаешь что, Нико? Нико! Ты что, умер? Ответь: да или нет. Ну что ж, прекрасно, в наказание за твою тупость я выпью твою долю “Изарры”.
* * *
Ход в систему пещер, которую они сейчас готовились исследовать, был открыт совершенно случайно год назад, но открытие держали в тайне, поскольку часть конусообразной горы над ней лежала на территории Испании, и существовала опасность, что испанские власти могут заложить шахту, как они сделали это с пещерой Пьер-Сен-Мартен, после того как там трагически погиб в 1952 году Марсель Лубен. Всю зиму группа молодых баскских парней потихоньку передвигала пограничные камни, так чтобы пещера оказалась полностью на территории Франции; они одновременно сдвигали сразу двадцать указателей, отмечавших границу, дурача испанскую пограничную стражу, которая регулярно совершала обход этой территории. Такая поправка границ казалась им совершенно законным делом; в конце концов, это ведь баскская земля, и какое им дело до произвольной пограничной черты, которую провели две оккупировавшие эти края нации.
Существовала и еще одна причина передвинуть границу. Поскольку Ле Каго и два молодых парня, которые управляли лебедкой, были известными активистами ЕТА, появление испанской пограничной полиции в тот момент, когда они расчищали вход в пещеру, могло закончиться для них тем, что им пришлось бы провести остаток своей жизни в испанской тюрьме.
Хотя gouffre Порт-де-Ларро находилась немного в стороне от обширного пространства, покрытого впадинами, имевшими форму воронок, благодаря чему та местность получила название “Французский сыр”, все же время от времени и тут появлялись отряды любопытных спелеологов, которые неизменно разочаровывались, обнаружив, что в этих местах абсолютно “сухо” и все ходы; стоило только спуститься на несколько метров вниз, завалены валунами и обломками скал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151