9, 7), обещал, что «Иезавель же съедят на поле Изреельском, и никто не похоронит ее» (4 Цар. 9, 10).
Ее и впрямь ждала ужасная смерть. Была она выброшена из окна дворца евнухами и разбилась. «И брызнула кровь ее на стену и на коней, и растоптали ее» (4 Цар. 9, 33). Когда же приготовились погребать ее, «не нашли от нее ничего, кроме черепа, и ног, и кистей рук» (4 Цар. 9, 35). Так сбылось слово пророка.
Две с половиной тысячи лет прошло, а этот рассказ все еще пышет неугасимой ненавистью. Кто же была эта любительница «нарумянить лице свое и украсить голову свою» (4 Цар. 9, 30)?
Иезавель росла во дворце, где прежде жил тот самый царь Хирам, с чьей помощью и чьим искусством был воздвигнут храм в Иерусалиме. Ее отец, Итобаал, был жрецом Астарты, но затем сам стал царем в Тире. Как и другие правители Тирской державы, он поддерживал дружеские отношения с израильтянами, чье государство давно уже распалось на два царства – Израильское на севере и Иудейское со столицей в Иерусалиме. Его распад лишил Тир важного политического союзника и торгового партнера. Доступ к Красному морю был потерян.
Израильский царь Амврий (Омри) (875 – 871 гг. до н.э.) стремился в неспокойное для Ближнего Востока время укрепить свою страну и заручиться дружбой с финикийцами, а для этого женил своего сына Ахава на дочери тирского царя, соединив династическим браком два государства. Подобный союз с Тиром был обусловлен внешними трудностями. Отпав от Иудеи и став самостоятельным государством, Израильское царство вплоть до правления Ахава постоянно сталкивалось с Иудеей.
Амврий правил из Самарии, новой столицы страны. Она господствовала над двумя важнейшими путями, один из которых вел на север, в Финикию, а другой на восток – от прибрежной средиземноморской долины к Иордану. Особое значение имели связи с Финикией, которые К. Кенион справедливо рассматривала как «последний всплеск финикийской цивилизации в Палестине».
«Самария, – пишет К.Кенион, – была обустроена как новый город, над которым доминировал царский квартал, изукрашенный мастерством финикийских ремесленников. Археология дает лишь дразняще отрывочные представления о нем, поскольку последующие постройки уничтожили его почти полностью, но мы можем мысленно реконструировать картину двора Ахава и Иезавели, роскошь которого возбуждала такой гнев пророков».
Красавица Иезавель, выросшая в одном из самых «открытых» городов мира, казалась «белой вороной» в провинциальной Самарии. Ведь к Иезавель как нельзя лучше подходят следующие слова советского историка И.П. Вейнберга: «Древневосточному… горожанину были свойственны известный динамизм, проявлявшийся в значительной восприимчивости к новому, к «чужому»… заметный гедонизм… явная интеллектуальность, о которой свидетельствует настороженно-критическое отношение ко многим традиционным ценностям».
Ахав, храбрый солдат и хороший военачальник, был настолько захвачен умом и обаянием жены, что полностью подпал под ее влияние. Он решил просветить свой народ и привить ему новую религиозную культуру. «И поставил он Ваалу жертвенник в капище Ваала, который построил в Самарии» (3 Цар. 16, 32).
Сам Ахав, впрочем, продолжал веровать в Яхве, но делал все, чтобы расположить к себе влиятельную общину финикийцев, проживавшую в Самарии. Местом поклонения финикийским богам стал храм Мелькарта в Самарии («капище Ваалово»). Порядки, введенные «нечестивым Ахавом», обрадовали финикийцев, а вот израильтяне возмутились. Их общее мнение выразил пророк Илия: «Возревновал я о Господе Боге Саваофе, ибо сыны Израилевы оставили завет Твой, разрушили жертвенники Твои и пророков Твоих убили мечом» (3 Цар. 19, 14).
Однако Ахав думал совсем о другом. Все его мысли занимала Ассирия. Грозный царь Ашшурнасирпал II (883 – 859 гг. до н.э.) шел войной на соседние страны. Угрожал он и Израилю. Готовясь к возможной войне, Ахав укреплял союз с Финикией. В ожидании войны он примирился в 868 году до нашей эры с Иудейским царством и выдал свою сестру Аталию (Гофолию) за наследного принца Иорама.
В то же время царь Ахав много занимался строительством. Он велел укреплять города, сооружать амбары, конюшни и водопроводы. Не забывал царь и об украшении столицы. Так, он расширил дворец своего отца, Амврия, и возвел знаменитый «Дом из слоновой кости» (3 Цар. 22, 39), где поселился вместе с женой – Иезавель. Дворец Ахава мало в чем уступал роскошным дворцам ассирийских царей. Работы искусных резчиков по слоновой кости – изящные плитки – украшали помещения дворца и мебель. Очевидно, именно благодаря своей необычной внутренней отделке этот дворец получил такое название.
В 853 году до нашей эры сын Ашшурнасирпала и его преемник, Салманасар III (859 – 824 гг. до н.э.), попытались подчинить себе всю Сирию и Палестину. Тогда израильский и иудейский цари объединились с арамейским правителем Венададом II и победили ассирийцев в долине Оронта. Перед той битвой Ахав выставил десять тысяч воинов и две тысячи боевых колесниц – чуть ли не половину всех войск союзников.
Однако Ахав был, пожалуй, самым противоречивым израильским царем. При нем Израиль стал одним из сильнейших государств Ближнего Востока, но даже победа над ассирийцами не принесла Ахаву всенародной любви. Виной тому была внутренняя политика, проводимая им. Он «делал… неугодное пред очами Господа более всех бывших прежде него» (3 Цар. 16, 30).
Народ отнесся к его начинаниям совсем не восторженно. Страна оказалась во власти богатых финикийских купцов. Израильские крестьяне нищали и вынуждены были продавать свою землю, переселяясь в города. Все чаще они проявляли недовольство, а иноземная царица стала объектом их ненависти. Среди знати также нашлось немало консервативно настроенных людей. Все они мечтали о возврате к прошлому, к традиционным ценностям израильского народа. Особенно же возмущена была новыми порядками влиятельная каста жрецов. В стране, где процветало лишь капище Ваала, эти священники были никому не нужны.
В принципе финикийская религия была не внове для израильтян. Еще их отцы и деды могли, будь на то желание, веровать в Баала. Так, во времена царя Соломона израильтяне, помимо Яхве, вправе были поклоняться самым разным богам: «Астарте, божеству Си-донскому, и Милхому, мерзости Аммонитской… Хамосу, мерзости Моавитской… и Молоху, мерзости Аммонитской» (3 Цар. 11,5 – 7).
Разумеется, и тогда пророки Израиля не одобряли многобожие. Однако пока цари твердо правили страной, их противники могли лишь тайно возмущаться происходящим. Все изменилось со смер – тью Ахава, всегда и во всем защищавшего Иезавель.
Через несколько лет после кончины царя его противник, пророк Елисей, помазал на царствование военачальника Ииуя (845 – 818 гг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Ее и впрямь ждала ужасная смерть. Была она выброшена из окна дворца евнухами и разбилась. «И брызнула кровь ее на стену и на коней, и растоптали ее» (4 Цар. 9, 33). Когда же приготовились погребать ее, «не нашли от нее ничего, кроме черепа, и ног, и кистей рук» (4 Цар. 9, 35). Так сбылось слово пророка.
Две с половиной тысячи лет прошло, а этот рассказ все еще пышет неугасимой ненавистью. Кто же была эта любительница «нарумянить лице свое и украсить голову свою» (4 Цар. 9, 30)?
Иезавель росла во дворце, где прежде жил тот самый царь Хирам, с чьей помощью и чьим искусством был воздвигнут храм в Иерусалиме. Ее отец, Итобаал, был жрецом Астарты, но затем сам стал царем в Тире. Как и другие правители Тирской державы, он поддерживал дружеские отношения с израильтянами, чье государство давно уже распалось на два царства – Израильское на севере и Иудейское со столицей в Иерусалиме. Его распад лишил Тир важного политического союзника и торгового партнера. Доступ к Красному морю был потерян.
Израильский царь Амврий (Омри) (875 – 871 гг. до н.э.) стремился в неспокойное для Ближнего Востока время укрепить свою страну и заручиться дружбой с финикийцами, а для этого женил своего сына Ахава на дочери тирского царя, соединив династическим браком два государства. Подобный союз с Тиром был обусловлен внешними трудностями. Отпав от Иудеи и став самостоятельным государством, Израильское царство вплоть до правления Ахава постоянно сталкивалось с Иудеей.
Амврий правил из Самарии, новой столицы страны. Она господствовала над двумя важнейшими путями, один из которых вел на север, в Финикию, а другой на восток – от прибрежной средиземноморской долины к Иордану. Особое значение имели связи с Финикией, которые К. Кенион справедливо рассматривала как «последний всплеск финикийской цивилизации в Палестине».
«Самария, – пишет К.Кенион, – была обустроена как новый город, над которым доминировал царский квартал, изукрашенный мастерством финикийских ремесленников. Археология дает лишь дразняще отрывочные представления о нем, поскольку последующие постройки уничтожили его почти полностью, но мы можем мысленно реконструировать картину двора Ахава и Иезавели, роскошь которого возбуждала такой гнев пророков».
Красавица Иезавель, выросшая в одном из самых «открытых» городов мира, казалась «белой вороной» в провинциальной Самарии. Ведь к Иезавель как нельзя лучше подходят следующие слова советского историка И.П. Вейнберга: «Древневосточному… горожанину были свойственны известный динамизм, проявлявшийся в значительной восприимчивости к новому, к «чужому»… заметный гедонизм… явная интеллектуальность, о которой свидетельствует настороженно-критическое отношение ко многим традиционным ценностям».
Ахав, храбрый солдат и хороший военачальник, был настолько захвачен умом и обаянием жены, что полностью подпал под ее влияние. Он решил просветить свой народ и привить ему новую религиозную культуру. «И поставил он Ваалу жертвенник в капище Ваала, который построил в Самарии» (3 Цар. 16, 32).
Сам Ахав, впрочем, продолжал веровать в Яхве, но делал все, чтобы расположить к себе влиятельную общину финикийцев, проживавшую в Самарии. Местом поклонения финикийским богам стал храм Мелькарта в Самарии («капище Ваалово»). Порядки, введенные «нечестивым Ахавом», обрадовали финикийцев, а вот израильтяне возмутились. Их общее мнение выразил пророк Илия: «Возревновал я о Господе Боге Саваофе, ибо сыны Израилевы оставили завет Твой, разрушили жертвенники Твои и пророков Твоих убили мечом» (3 Цар. 19, 14).
Однако Ахав думал совсем о другом. Все его мысли занимала Ассирия. Грозный царь Ашшурнасирпал II (883 – 859 гг. до н.э.) шел войной на соседние страны. Угрожал он и Израилю. Готовясь к возможной войне, Ахав укреплял союз с Финикией. В ожидании войны он примирился в 868 году до нашей эры с Иудейским царством и выдал свою сестру Аталию (Гофолию) за наследного принца Иорама.
В то же время царь Ахав много занимался строительством. Он велел укреплять города, сооружать амбары, конюшни и водопроводы. Не забывал царь и об украшении столицы. Так, он расширил дворец своего отца, Амврия, и возвел знаменитый «Дом из слоновой кости» (3 Цар. 22, 39), где поселился вместе с женой – Иезавель. Дворец Ахава мало в чем уступал роскошным дворцам ассирийских царей. Работы искусных резчиков по слоновой кости – изящные плитки – украшали помещения дворца и мебель. Очевидно, именно благодаря своей необычной внутренней отделке этот дворец получил такое название.
В 853 году до нашей эры сын Ашшурнасирпала и его преемник, Салманасар III (859 – 824 гг. до н.э.), попытались подчинить себе всю Сирию и Палестину. Тогда израильский и иудейский цари объединились с арамейским правителем Венададом II и победили ассирийцев в долине Оронта. Перед той битвой Ахав выставил десять тысяч воинов и две тысячи боевых колесниц – чуть ли не половину всех войск союзников.
Однако Ахав был, пожалуй, самым противоречивым израильским царем. При нем Израиль стал одним из сильнейших государств Ближнего Востока, но даже победа над ассирийцами не принесла Ахаву всенародной любви. Виной тому была внутренняя политика, проводимая им. Он «делал… неугодное пред очами Господа более всех бывших прежде него» (3 Цар. 16, 30).
Народ отнесся к его начинаниям совсем не восторженно. Страна оказалась во власти богатых финикийских купцов. Израильские крестьяне нищали и вынуждены были продавать свою землю, переселяясь в города. Все чаще они проявляли недовольство, а иноземная царица стала объектом их ненависти. Среди знати также нашлось немало консервативно настроенных людей. Все они мечтали о возврате к прошлому, к традиционным ценностям израильского народа. Особенно же возмущена была новыми порядками влиятельная каста жрецов. В стране, где процветало лишь капище Ваала, эти священники были никому не нужны.
В принципе финикийская религия была не внове для израильтян. Еще их отцы и деды могли, будь на то желание, веровать в Баала. Так, во времена царя Соломона израильтяне, помимо Яхве, вправе были поклоняться самым разным богам: «Астарте, божеству Си-донскому, и Милхому, мерзости Аммонитской… Хамосу, мерзости Моавитской… и Молоху, мерзости Аммонитской» (3 Цар. 11,5 – 7).
Разумеется, и тогда пророки Израиля не одобряли многобожие. Однако пока цари твердо правили страной, их противники могли лишь тайно возмущаться происходящим. Все изменилось со смер – тью Ахава, всегда и во всем защищавшего Иезавель.
Через несколько лет после кончины царя его противник, пророк Елисей, помазал на царствование военачальника Ииуя (845 – 818 гг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71