В самом деле, то была Луиза — она с трудом выходила из рыдвана дядюшки Маливуара.
— Ты с ума сошла? — крикнул ей муж, стоя посреди двора. — Можно ли решаться на такую безумную затею, не написав заранее ни слова?
Луиза расплакалась. Она чувствовала себя очень плохо и ужасно скучала! Лазар не ответил на два ее последних письма, и вот ей страшно захотелось уехать; к тому же она мечтала снова побывать в Бонвиле. Она нарочно не предупреждала Лазара, боясь, что он ей не позволит.
— А я-то радовалась! Хотела сделать вам приятный сюрприз!
— Это просто смешно! Ты завтра же поедешь обратно! Луиза, ошеломленная подобным приемом, упала в объятия
Полины. Девушка еще больше побледнела при виде ее неловких движений и располневшего стана, обрисовавшегося сквозь тонкое платье. Когда Полина почувствовала, как прижался к ней живот этой беременной женщины, ее охватило отвращение, смешанное с жалостью. Наконец усилием воли она подавила вспышку ревности и заставила Лазара замолчать.
— Почему ты говоришь с ней так сурово? Обними же ее… Дорогая моя, ты правильно сделала, что приехала к нам, если думаешь, что в Бонвиле тебе будет лучше. Ты ведь знаешь, как мы все тебя любим.
Лулу рычал, взбешенный голосами, нарушившими привычную тишину двора. Минуш выставила мордочку из-за двери, но тотчас же удалилась, отряхивая лапки, как будто хотела отмахнуться от этой неприятной истории. Все возвратились в столовую. Веронике пришлось поставить еще прибор и снова подавать обед.
— Как! Это ты, Луиза? — повторял Шанто, беспокойно посмеиваясь. — Ты хотела сделать нам сюрприз?.. Я, право, чуть не захлебнулся вином!
Вечер, однако, окончился благополучно. Ко всем вернулось самообладание. Избегали только говорить о том, что будет в ближайшие дни. Когда Вероника пришла узнать, стелить ли Лазару в одной комнате с Луизой, снова наступило некоторое замешательство.
— О нет, Луиза лучше отдохнет без меня, — пробормотал Лазар, встретившись взглядом с Полиной.
— Правда, ложись лучше наверху, — сказала ему жена. — По крайней мере, вся кровать будет в моем распоряжении, я страшно устала.
Прошло три дня. Полина наконец твердо решила: в понедельник она уедет. Молодые супруги уже поговаривали о том, чтобы до родов остаться в Бонвиле; а ждали этого события не раньше, чем через месяц. Но Полина догадалась, что Лазару Париж надоел и что он, в конце концов, поселится в Бонвиле, будет жить на доходы с капитала и вечно брюзжать, вспоминая о своих неудачах. Лучше всего уехать теперь же: победить свое чувство она не сможет, а ей больше, чем когда-либо, казалось невыносимым жить возле мужа и жены, в атмосфере их интимной близости. И наконец это лучший способ избежать опасностей, какими грозит возродившаяся страсть, причинившая столько мучений Полине и Лазару. Одна только Луиза — удивилась, узнав о решении кузины. Но Полина выдвигала причины, не допускавшие возражений; доктор Казэнов рассказал, что его родственница в Сен-Ло давно предлагает Полине исключительно выгодное место. Полина не может больше отказываться, а ее родные должны уговорить ее принять предложение, которое обеспечит ей будущее. Сам Шанто со слезами на глазах согласился.
В субботу Полина последний раз обедала в обществе аббата и доктора. Луиза чувствовала себя очень плохо и еле доплелась до столовой. Это окончательно омрачило настроение собравшихся, несмотря на все старания Полины. Она улыбалась каждому, а в душе ее мучило сознание, что она оставляет в печали этот дом, куда в течение многих лет вносила столько веселья. Сердце ее надрывалось от горя. Вероника подавала на стол с трагическим выражением лица. За жарким Шанто отказался выпить хоть каплю бургундского: он стал вдруг преувеличенно осторожен и трепетал при мысли, что лишается сиделки, один голос которой облегчал самую мучительную боль. Лазар был в лихорадочно-приподнятом настроении и все время спорил с доктором по поводу какого-то нового открытия в науке.
В одиннадцать часов вечера дом погрузился в обычное молчание. Луиза и Шанто уже легли, Вероника прибирала в кухне. Лазар, по-прежнему спавший наверху в своей холостой комнате, остановил Полину у дверей ее спальни, как это бывало каждый вечер.
— Прощай, — прошептал он.
— Нет, не прощай, — сказала она, заставляя себя улыбнуться. — Не прощай, а до свидания, — ведь я еду только в понедельник.
Они все смотрели друг на друга, глаза их затуманились. Полина упала в его объятия, и губы их слились в неистовом прощальном поцелуе.
X
На следующее утро, сидя за столом, на котором были расставлены чашки с кофе, все домашние удивились, что Луиза так долго не показывается. Вероника хотела было уже сходить наверх и постучаться к ней в дверь, когда Луиза наконец явилась. Она была очень бледна и с трудом передвигала ноги.
— Что с тобой? — тревожно спросил Лазар.
— Я мучаюсь с самого рассвета, — отвечала она. — За всю ночь я почти не сомкнула глаз и слышала всякий раз, как били часы.
— Что же ты нас не позвала? — воскликнула Полина. — Мы бы за тобой поухаживали.
Луиза подошла к столу и вздохнула с облегчением, опустившись на стул.
— К чему? — проговорила она. — Вы все равно не могли бы мне помочь! Я знаю, что это такое. Вот уже восемь месяцев, как эти боли почти не отпускают меня.
Беременность ее протекала очень тяжело. Луиза и правда успела привыкнуть к постоянной тошноте и мучительным болям, которые иногда до того усиливались, что она по целым дням не могла разогнуться. В это утро тошноты не было, но Луизе казалось, будто ей до боли перетянули живот тугим поясом.
— К страданиям привыкаешь, — заметил Шанто нравоучительным тоном.
— Да, надо мне пойти погулять, — заключила молодая женщина. — Потому-то я и сошла вниз… Там, наверху, я себе места не находила.
Луиза выпила всего несколько глотков кофе с молоком. Все утро она бродила по комнатам, беспрестанно пересаживаясь со стула на стул. Никто не решался заговаривать с ней — она тотчас начинала сердиться и, казалось, страдала еще сильней, когда на нее обращали внимание. Боли не прекращались. Около полудня, однако, они как будто поутихли. Луиза смогла присесть к столу и поела супу. Но между двумя и тремя часами началась ужасная резь в животе, Луиза безостановочно ходила из столовой в кухню и обратно, с трудом взбиралась по лестнице наверх, в свою комнату, но тотчас же снова спускалась.
Наверху Полина укладывала свои вещи в чемодан. Она уезжала на следующий день, и у нее оставалось как раз столько времени, чтобы успеть выложить вещи из комода и шкафа и привести все в порядок. Однако она каждую минуту выбегала на лестницу и наклонялась над перилами, тревожно прислушиваясь к тяжелым, неровным шагам, от которых скрипели половицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Ты с ума сошла? — крикнул ей муж, стоя посреди двора. — Можно ли решаться на такую безумную затею, не написав заранее ни слова?
Луиза расплакалась. Она чувствовала себя очень плохо и ужасно скучала! Лазар не ответил на два ее последних письма, и вот ей страшно захотелось уехать; к тому же она мечтала снова побывать в Бонвиле. Она нарочно не предупреждала Лазара, боясь, что он ей не позволит.
— А я-то радовалась! Хотела сделать вам приятный сюрприз!
— Это просто смешно! Ты завтра же поедешь обратно! Луиза, ошеломленная подобным приемом, упала в объятия
Полины. Девушка еще больше побледнела при виде ее неловких движений и располневшего стана, обрисовавшегося сквозь тонкое платье. Когда Полина почувствовала, как прижался к ней живот этой беременной женщины, ее охватило отвращение, смешанное с жалостью. Наконец усилием воли она подавила вспышку ревности и заставила Лазара замолчать.
— Почему ты говоришь с ней так сурово? Обними же ее… Дорогая моя, ты правильно сделала, что приехала к нам, если думаешь, что в Бонвиле тебе будет лучше. Ты ведь знаешь, как мы все тебя любим.
Лулу рычал, взбешенный голосами, нарушившими привычную тишину двора. Минуш выставила мордочку из-за двери, но тотчас же удалилась, отряхивая лапки, как будто хотела отмахнуться от этой неприятной истории. Все возвратились в столовую. Веронике пришлось поставить еще прибор и снова подавать обед.
— Как! Это ты, Луиза? — повторял Шанто, беспокойно посмеиваясь. — Ты хотела сделать нам сюрприз?.. Я, право, чуть не захлебнулся вином!
Вечер, однако, окончился благополучно. Ко всем вернулось самообладание. Избегали только говорить о том, что будет в ближайшие дни. Когда Вероника пришла узнать, стелить ли Лазару в одной комнате с Луизой, снова наступило некоторое замешательство.
— О нет, Луиза лучше отдохнет без меня, — пробормотал Лазар, встретившись взглядом с Полиной.
— Правда, ложись лучше наверху, — сказала ему жена. — По крайней мере, вся кровать будет в моем распоряжении, я страшно устала.
Прошло три дня. Полина наконец твердо решила: в понедельник она уедет. Молодые супруги уже поговаривали о том, чтобы до родов остаться в Бонвиле; а ждали этого события не раньше, чем через месяц. Но Полина догадалась, что Лазару Париж надоел и что он, в конце концов, поселится в Бонвиле, будет жить на доходы с капитала и вечно брюзжать, вспоминая о своих неудачах. Лучше всего уехать теперь же: победить свое чувство она не сможет, а ей больше, чем когда-либо, казалось невыносимым жить возле мужа и жены, в атмосфере их интимной близости. И наконец это лучший способ избежать опасностей, какими грозит возродившаяся страсть, причинившая столько мучений Полине и Лазару. Одна только Луиза — удивилась, узнав о решении кузины. Но Полина выдвигала причины, не допускавшие возражений; доктор Казэнов рассказал, что его родственница в Сен-Ло давно предлагает Полине исключительно выгодное место. Полина не может больше отказываться, а ее родные должны уговорить ее принять предложение, которое обеспечит ей будущее. Сам Шанто со слезами на глазах согласился.
В субботу Полина последний раз обедала в обществе аббата и доктора. Луиза чувствовала себя очень плохо и еле доплелась до столовой. Это окончательно омрачило настроение собравшихся, несмотря на все старания Полины. Она улыбалась каждому, а в душе ее мучило сознание, что она оставляет в печали этот дом, куда в течение многих лет вносила столько веселья. Сердце ее надрывалось от горя. Вероника подавала на стол с трагическим выражением лица. За жарким Шанто отказался выпить хоть каплю бургундского: он стал вдруг преувеличенно осторожен и трепетал при мысли, что лишается сиделки, один голос которой облегчал самую мучительную боль. Лазар был в лихорадочно-приподнятом настроении и все время спорил с доктором по поводу какого-то нового открытия в науке.
В одиннадцать часов вечера дом погрузился в обычное молчание. Луиза и Шанто уже легли, Вероника прибирала в кухне. Лазар, по-прежнему спавший наверху в своей холостой комнате, остановил Полину у дверей ее спальни, как это бывало каждый вечер.
— Прощай, — прошептал он.
— Нет, не прощай, — сказала она, заставляя себя улыбнуться. — Не прощай, а до свидания, — ведь я еду только в понедельник.
Они все смотрели друг на друга, глаза их затуманились. Полина упала в его объятия, и губы их слились в неистовом прощальном поцелуе.
X
На следующее утро, сидя за столом, на котором были расставлены чашки с кофе, все домашние удивились, что Луиза так долго не показывается. Вероника хотела было уже сходить наверх и постучаться к ней в дверь, когда Луиза наконец явилась. Она была очень бледна и с трудом передвигала ноги.
— Что с тобой? — тревожно спросил Лазар.
— Я мучаюсь с самого рассвета, — отвечала она. — За всю ночь я почти не сомкнула глаз и слышала всякий раз, как били часы.
— Что же ты нас не позвала? — воскликнула Полина. — Мы бы за тобой поухаживали.
Луиза подошла к столу и вздохнула с облегчением, опустившись на стул.
— К чему? — проговорила она. — Вы все равно не могли бы мне помочь! Я знаю, что это такое. Вот уже восемь месяцев, как эти боли почти не отпускают меня.
Беременность ее протекала очень тяжело. Луиза и правда успела привыкнуть к постоянной тошноте и мучительным болям, которые иногда до того усиливались, что она по целым дням не могла разогнуться. В это утро тошноты не было, но Луизе казалось, будто ей до боли перетянули живот тугим поясом.
— К страданиям привыкаешь, — заметил Шанто нравоучительным тоном.
— Да, надо мне пойти погулять, — заключила молодая женщина. — Потому-то я и сошла вниз… Там, наверху, я себе места не находила.
Луиза выпила всего несколько глотков кофе с молоком. Все утро она бродила по комнатам, беспрестанно пересаживаясь со стула на стул. Никто не решался заговаривать с ней — она тотчас начинала сердиться и, казалось, страдала еще сильней, когда на нее обращали внимание. Боли не прекращались. Около полудня, однако, они как будто поутихли. Луиза смогла присесть к столу и поела супу. Но между двумя и тремя часами началась ужасная резь в животе, Луиза безостановочно ходила из столовой в кухню и обратно, с трудом взбиралась по лестнице наверх, в свою комнату, но тотчас же снова спускалась.
Наверху Полина укладывала свои вещи в чемодан. Она уезжала на следующий день, и у нее оставалось как раз столько времени, чтобы успеть выложить вещи из комода и шкафа и привести все в порядок. Однако она каждую минуту выбегала на лестницу и наклонялась над перилами, тревожно прислушиваясь к тяжелым, неровным шагам, от которых скрипели половицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102