Дорожка вилась меж грядами мертвых листьев, над головой шумели на ветру промерзшие ветви. У подножия холма виднелись ворота. Солнце ушло, из лощин выползал туман. «Только до ворот, и сразу обратно наверх», – подумала Агата. Сзади послышались цоканье копыт и тихий скрип колес. Росинант вывез из-за деревьев двуколку, в которой, теребя вожжи, восседала мисс Оринкорт – в длинных перчатках, в мехах и, кажется, в неплохом настроении.
Агата подождала, и, поравнявшись с ней, мисс Оринкорт остановилась.
– Я в деревню, – сказала она. – Хотите со мной? Поехали, будьте лапочкой; мне в аптеку надо, а я боюсь, этот зверь без присмотра удерет.
Агата забралась в двуколку.
– Править умеете? Ой, будьте лапочкой, а то я терпеть не могу. – Мисс Оринкорт передала Агате вожжи и немедленно полезла в свои меха за портсигаром. – Не могу я сидеть в этой гробнице одна, меня жуть берет. А они поехали на ужин в какой-то другой морг, по соседству. Ха, по соседству! Переть черт те куда. Все поехали: и Седрик, и Поль, и старуха Полина. Компашка будь здоров! Но теперь-то хвосты они поджали, лапочка, и даже очень. Я что хочу сказать, вы же заметили, какая я была расстроенная, правда? А Нуф-Нуф, он ведь тоже не слепой. – Она захихикала. – Ой, лапочка, жалко, вы его не видели! С этой жестянкой на голове и вообще. Вошел в библиотеку, так эффектно, ну чистый король, и выдал им за все сразу. Эта дама, говорит, моя гостья, будьте добры не забывать! Ну и еще много чего сказал. Я думала, со смеху лопну. Полина и Милли прямо позеленели, краше в гроб кладут, а бедняжка Седрик только чего-то блеял и ручками размахивал. Нуф-Нуф заставил их извиниться. В общем, какое-никакое, а все ж событие. – Она вздохнула. – Ведь в этом болоте противней всего, что ничего не происходит. Совсем ничего. И занять себя нечем, весь день только и делаешь, что ничего не делаешь. Господи, как же я влипла! Если бы месяц назад кто сказал, что я здесь со скуки озверею и готова буду среди этого доисторического реквизита на карачках ползать, я бы подумала, что у человека не все дома. Ну да ладно, в армии, наверно, было бы еще хуже.
– Вы что, служили в армии?
– Я девушка нежная, – не без гордости сказала мисс Оринкорт. – Страдаю бронхиальной астмой. Меня взяли в АЗМВ, в гастрольное шоу, но мои бронхи открыли собственные гастроли, и какие! Мальчики в оркестре жаловались, что сами не слышат, что играют. Ну я и ушла. Потом мне предложили попробоваться запасной в «Единороге». Это из тех театров, где тебя ногой размажут и не заметят. А потом меня приглядел Нуф-Нуф, – бесхитростно закончила мисс Оринкорт.
– И вы решили, что вам повезло?
– А вы бы решили иначе? Сами подумайте. Ежу понятно. Человек с таким положением. Первый актер страны. Кстати, я считаю, он миляга. Можно сказать, я в него даже влюблена. Но о себе я ведь тоже должна думать. В нашем мире, если сам о себе не позаботишься, никто о тебе не позаботится. Между нами говоря, миссис Аллен, положеньице у меня здесь было шаткое. До вчерашнего дня. Вы же понимаете: пока девушка не уверена в своем будущем, она в такой обстановке на рожон не полезет. Если хоть что-то соображает. – Мисс Оринкорт глубоко затянулась сигаретой и раздраженно хмыкнула. – Нет, мне и в самом деле надоело, – сказала она таким тоном, будто Агата ей возражала. – Подарки он мне, правда, дарит, тут уж грех жаловаться. Эта шубка, например, – очень ничего, да? Одна дама из ЖВС продавала. Я объявление увидела. Она ее даже не носила. И всего двести фунтов – считай, даром.
Какое-то время они молчали, тишину нарушало только цоканье копыт. Позади осталась станция, и за изгибом холмов показались крыши деревни.
– Видите ли, – снова заговорила мисс Оринкорт, – когда мы с Нуф-Нуфом решили, что я к нему перееду, я понятия не имела, что меня тут ждет. Откуда мне было знать? Но вы же понимаете. Вроде, казалось, лучше не придумаешь. Тут все-таки место высокое, а врач говорит, для моей грудки чем выше, тем лучше, да и в оперетте мне мало что улыбалось. Голос у меня не ахти, и плясать, как раньше, уже не могу, дыханья не хватает, а от «серьезного» театра меня с души воротит. Ну, и что остается?
Как с ней уже не раз случалось в Анкретоне, Агата не нашлась, что ответить.
– После большого города сельская тишь действительно может вызывать непривычные ощущения, – сказала она.
– У меня здесь, честно говоря, только одно ощущение – как в могиле, хоть и с подогревом. Да, конечно, в этом мавзолее жизнь наладить можно, я ничего не говорю. Ну, вы понимаете. Устраивать по выходным вечеринки, собирать старую компанию – в общем, чтоб игры, танцы и все такое. И чтобы никаких Анкредов. Хотя Седди я бы приглашала. Он, конечно, голубенький, но я считаю, их брат по-своему забавный народец и в компании с ними весело. Я уже все продумала. Строить планы как-никак тоже занятие, верно? Кто знает: глядишь, все и сбудется. Но уж когда я закачу бал в Большом зале, ни одного Анкреда там не будет. Ни одного, я вам обещаю.
– А сэр Генри? – рискнула спросить Агата.
– Но я же намечаю все это на потом, – сказала мисс Оринкорт. – Уже после… Надеюсь, вы меня понимаете?
– Боже мой! – невольно вырвалось у Агаты.
– Нет, не подумайте, я Нуф-Нуфа обожаю, я уже говорила. Но жизнь такая штука, никуда не денешься. Ах, как приятно, что в кои веки есть с кем поговорить. С кем-то не из Анкредов. Я ведь даже с Седди не бываю откровенна так уж до конца. Он основной наследник и может понять меня неправильно.
– Да, скорей всего.
– Вот именно. Хотя он со мной очень мил. Но не беспокойтесь, – ее писклявый голосок стал вдруг тверже, – я знаю, чего он меня обхаживает. По собственной глупости остался без денег и теперь хочет, чтобы я использовала свое влияние. Водил к себе, дуралей, всяких проходимцев, они его обчистили, и тут – бац! – счета за квартиру. Он пошел к евреям, залез в долги, а теперь ищет, кто бы за него заплатил. В квартиру со страху и носа не кажет. Но ему придется подождать, пока у меня все будет в ажуре. А тогда уж посмотрим. Главное, чтобы у меня самой был полный порядок, – она беспокойно заерзала, – а кому пойдет остальное, мне в общем-то все равно.
Агата взглянула на красиво подрисованное лицо своей спутницы. За спиной у мисс Оринкорт темнели похожие на призраков неподвижные, опутанные туманом деревья. «На этом мрачном фоне ее лицо будто яркая маска, нарисованная сюрреалистом», – подумала Агата.
Морозную тишину нарушал тихий ритмичный писк.
– По-моему, где-то кошка мяукает. – Агата натянула вожжи, придерживая Росинанта.
– Кошка? Ну вы и скажете! – Мисс Оринкорт рассмеялась и закашлялась. – Это, лапочка, у меня в груди так пищит. Воздух здесь вечером сырой, черт его побери, вот меня и достало. Пожалуйста, поддайте этому зверюге, пусть ползет быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84