Пусть Брим отправит встречающих назад, а сам проводит мисс Оринкорт в «Трактир» и сидит там с ней, пока не приеду я. Да. Спасибо.
– Он успеет?
– Сейчас он обедает в пивной, и у него при себе велосипед. От пивной до станции максимум полторы мили. Все, Фокс, поехали. Ничего, придет срок, мистера Лоума самого будут бальзамировать и, надеюсь, коллеги по фирме сделают из него то еще чучело! Что конкретно сказал этот секретарь-самозванец?
– Что вы поручили ему перепроверить формулу состава. Звонок был через пригородный коммутатор, но Лоум, естественно, подумал, что вы снова вернулись в Анкретон.
– И с готовностью сообщил убийце сэра Генри, что мышьяк для бальзамирования не применяли – вся наша конспирация одним махом пошла коту под хвост! Как сказала бы мисс О., а еще друг называется! Где мой портфель? Едем!
Они были уже у двери, когда снова зазвонил телефон.
– Я сам подойду, – бросил Родерик. – Хорошо бы это Кертис.
Да, звонил действительно доктор Кертис.
– Не знаю, обрадую ли вас, – сказал он. – Пришел ответ из лаборатории. Проверялись и кот, и аптечный пузырек, и покойник. Первая серия анализов завершена. Мышьяк нигде не выявлен.
– Отлично. Распорядитесь, чтобы проверили на ацетат таллия, и, как только его обнаружат, позвоните мне в Анкретон.
II
Их подстерегала еще одна непредвиденная задержка. Уже спустившись к машине, они увидели Томаса Анкреда: бледный и осунувшийся, он стоял на нижней ступеньке лестницы.
– Ой, здрасьте, мистер Аллен. А я к вам. Ужасно нужно поговорить.
– Что-нибудь важное?
– Для меня – очень. Я даже специально приехал утренним поездом, – простодушно объяснил Томас. – Потому что чувствовал настоятельную необходимость. В Анкретон вернусь вечером.
– А мы сейчас как раз туда.
– Правда? Тогда, может быть… Или это неудобно?
– Да нет, конечно же, мы возьмем вас с собой, – после секундного колебания решил Родерик.
– Вот повезло! – сказал Томас и уселся вместе с ними на заднее сиденье. Место рядом с шофером уже занял сержант Томпсон.
Машина тронулась, все молчали, и Родерик было подумал, что на самом деле Томасу нечего им сказать. Но в конце концов Томас заговорил, причем так громко, что все в машине вздрогнули.
– Прежде всего, я хочу извиниться за свое поведение вчера ночью, – сказал он. – Упасть в обморок – фу! Я считал, что по этой части у нас сильна только Полина. А тут нате вам. И как все были ко мне внимательны! И врачи, и вы, – он слабо улыбнулся Фоксу. – Привели в чувство, отвезли домой… Мне очень неловко, так что, пожалуйста, извините.
– Ну что вы, с кем не бывает, – сочувственно отозвался Фокс. – Тем более пережить такое потрясение.
– Да, для меня это был шок. Ужасный шок, поверьте. И хуже всего то, что я до сих пор не могу в себя прийти. Когда я потом в конце концов заснул, это был даже не сон. Меня мучили кошмары. А сегодня с утра все наши пристали ко мне с расспросами.
– Вы, конечно, ничего им не сказали? – Родерик внимательно посмотрел на Томаса.
– Вы же просили молчать, я и молчал, но им это не понравилось. Седрик страшно разозлился, а Полина сказала, что я предатель. Главное в другом, мистер Аллен: я чувствую, что уже не в силах все это выносить. А ведь на меня такое не похоже, – добавил он. – Должно быть, я тоже не лишен эмоций. Представляете?
– О чем конкретно вы собирались с нами говорить?
– Я хочу знать все до конца. Меня угнетает неопределенность. Я хочу знать, почему у папочки выпали волосы. Я хочу знать, правда ли, что его отравили, и считаете ли вы Соню убийцей. Я умею хранить секреты и, если вы мне все объясните, клянусь, не скажу никому ни слова. Даже Каролине Эйбл, хотя, уверен, она сумела бы разобраться, почему у меня такое странное состояние. Итак, я хочу знать.
– Все, с самого начала?
– Да, если вы не против. Лучше все.
– Вы требуете слишком многого. Всего мы не знаем и сами. Пока что мы прилагаем максимум усилий, чтобы правильно сложить вместе разрозненные кусочки мозаики, и, кажется, общая схема почти выстроилась. Да, мы считаем, что вашего отца отравили.
Томас потер ладони о спинку водительского кресла.
– Вы уверены? Это ужасно.
– Кто-то позаботился, чтобы звонок в его спальне не работал. Там был специально нарушен контакт, и наконечник с кнопкой висел всего на одной проволоке. Когда ваш отец ухватился за шнур, деревянная груша оторвалась прямо у него в руке. Вот первое, что мы установили.
– Но это такая малозначительная и несложная деталь.
– Зато все дальнейшее гораздо сложнее. Ваш отец подготовил два завещания, но ни одно из них до дня рождения не подписывал. Первое завещание, как он сам, вероятно, вам сказал, сэр Генри подписал перед юбилейным ужином. Второе, обладающее ныне законной силой, он подписал позже, той же ночью. Мы полагаем, что, кроме мистера Ретисбона, об этом факте знали только мисс Оринкорт и ваш племянник Седрик. По действующему завещанию мисс Оринкорт крупно выгадала. Седрик же потерял почти все.
– Тогда зачем же вводить Седрика в вашу схему? – спросил Томас.
– Он в нее вписывается. Не целиком, но частично. Так, например, всю серию шуток и розыгрышей они с мисс Оринкорт придумали вместе.
– Боже мой! Но разве папочкина смерть – розыгрыш? Или шутка?
– Косвенной причиной его смерти, возможно, была как раз одна из этих шуток. Та последняя, с летающей коровой. Вероятно, именно она побудила сэра Генри подписать второй вариант завещания.
– Я же ничего этого не знаю, – уныло пробормотал Томас. – И мне непонятно. Я думал, вы просто скажете, что да, убийца – Соня.
– У нас еще недостает одного кусочка мозаики. Без него мы не можем быть полностью в чем-то уверены. И у нас железный закон: пока расследование не кончено, мы не имеем права называть имя подозреваемого никому из заинтересованных лиц.
– А вы не могли бы поступить, как сыщики в романах? Подкинуть мне парочку намеков, а?
Родерик поднял брови и посмотрел на Фокса.
– Даже если я это сделаю, то мои намеки вряд ли вам что-то прояснят, вы же не обладаете информацией в полном объеме.
– О господи! Но все-таки намекните. Уж лучше знать хоть какие-то крохи, чем блуждать в темноте и волноваться неизвестно из-за чего. Да и потом, я не так глуп, как кажется, – добавил он. – Я хороший режиссер, привык анализировать роли и быстро схватываю разные ситуации. Когда я читаю детективные пьесы, то сразу угадываю, кто убийца.
– Ладно, – с сомнением сказал Родерик. – Не знаю, что вам это даст, но перечислю некоторые внешне не связанные между собой факты. Испорченный звонок. У детей стригущий лишай. Анонимные письма написаны на линованной школьной бумаге. Только сэр Седрик и мисс Оринкорт знали, что ваш отец подписал второе завещание. Симптомы отравления мышьяком и то обстоятельство, что мышьяк не обнаружен ни в теле покойного, ни в его микстуре, ни в трупе кота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Он успеет?
– Сейчас он обедает в пивной, и у него при себе велосипед. От пивной до станции максимум полторы мили. Все, Фокс, поехали. Ничего, придет срок, мистера Лоума самого будут бальзамировать и, надеюсь, коллеги по фирме сделают из него то еще чучело! Что конкретно сказал этот секретарь-самозванец?
– Что вы поручили ему перепроверить формулу состава. Звонок был через пригородный коммутатор, но Лоум, естественно, подумал, что вы снова вернулись в Анкретон.
– И с готовностью сообщил убийце сэра Генри, что мышьяк для бальзамирования не применяли – вся наша конспирация одним махом пошла коту под хвост! Как сказала бы мисс О., а еще друг называется! Где мой портфель? Едем!
Они были уже у двери, когда снова зазвонил телефон.
– Я сам подойду, – бросил Родерик. – Хорошо бы это Кертис.
Да, звонил действительно доктор Кертис.
– Не знаю, обрадую ли вас, – сказал он. – Пришел ответ из лаборатории. Проверялись и кот, и аптечный пузырек, и покойник. Первая серия анализов завершена. Мышьяк нигде не выявлен.
– Отлично. Распорядитесь, чтобы проверили на ацетат таллия, и, как только его обнаружат, позвоните мне в Анкретон.
II
Их подстерегала еще одна непредвиденная задержка. Уже спустившись к машине, они увидели Томаса Анкреда: бледный и осунувшийся, он стоял на нижней ступеньке лестницы.
– Ой, здрасьте, мистер Аллен. А я к вам. Ужасно нужно поговорить.
– Что-нибудь важное?
– Для меня – очень. Я даже специально приехал утренним поездом, – простодушно объяснил Томас. – Потому что чувствовал настоятельную необходимость. В Анкретон вернусь вечером.
– А мы сейчас как раз туда.
– Правда? Тогда, может быть… Или это неудобно?
– Да нет, конечно же, мы возьмем вас с собой, – после секундного колебания решил Родерик.
– Вот повезло! – сказал Томас и уселся вместе с ними на заднее сиденье. Место рядом с шофером уже занял сержант Томпсон.
Машина тронулась, все молчали, и Родерик было подумал, что на самом деле Томасу нечего им сказать. Но в конце концов Томас заговорил, причем так громко, что все в машине вздрогнули.
– Прежде всего, я хочу извиниться за свое поведение вчера ночью, – сказал он. – Упасть в обморок – фу! Я считал, что по этой части у нас сильна только Полина. А тут нате вам. И как все были ко мне внимательны! И врачи, и вы, – он слабо улыбнулся Фоксу. – Привели в чувство, отвезли домой… Мне очень неловко, так что, пожалуйста, извините.
– Ну что вы, с кем не бывает, – сочувственно отозвался Фокс. – Тем более пережить такое потрясение.
– Да, для меня это был шок. Ужасный шок, поверьте. И хуже всего то, что я до сих пор не могу в себя прийти. Когда я потом в конце концов заснул, это был даже не сон. Меня мучили кошмары. А сегодня с утра все наши пристали ко мне с расспросами.
– Вы, конечно, ничего им не сказали? – Родерик внимательно посмотрел на Томаса.
– Вы же просили молчать, я и молчал, но им это не понравилось. Седрик страшно разозлился, а Полина сказала, что я предатель. Главное в другом, мистер Аллен: я чувствую, что уже не в силах все это выносить. А ведь на меня такое не похоже, – добавил он. – Должно быть, я тоже не лишен эмоций. Представляете?
– О чем конкретно вы собирались с нами говорить?
– Я хочу знать все до конца. Меня угнетает неопределенность. Я хочу знать, почему у папочки выпали волосы. Я хочу знать, правда ли, что его отравили, и считаете ли вы Соню убийцей. Я умею хранить секреты и, если вы мне все объясните, клянусь, не скажу никому ни слова. Даже Каролине Эйбл, хотя, уверен, она сумела бы разобраться, почему у меня такое странное состояние. Итак, я хочу знать.
– Все, с самого начала?
– Да, если вы не против. Лучше все.
– Вы требуете слишком многого. Всего мы не знаем и сами. Пока что мы прилагаем максимум усилий, чтобы правильно сложить вместе разрозненные кусочки мозаики, и, кажется, общая схема почти выстроилась. Да, мы считаем, что вашего отца отравили.
Томас потер ладони о спинку водительского кресла.
– Вы уверены? Это ужасно.
– Кто-то позаботился, чтобы звонок в его спальне не работал. Там был специально нарушен контакт, и наконечник с кнопкой висел всего на одной проволоке. Когда ваш отец ухватился за шнур, деревянная груша оторвалась прямо у него в руке. Вот первое, что мы установили.
– Но это такая малозначительная и несложная деталь.
– Зато все дальнейшее гораздо сложнее. Ваш отец подготовил два завещания, но ни одно из них до дня рождения не подписывал. Первое завещание, как он сам, вероятно, вам сказал, сэр Генри подписал перед юбилейным ужином. Второе, обладающее ныне законной силой, он подписал позже, той же ночью. Мы полагаем, что, кроме мистера Ретисбона, об этом факте знали только мисс Оринкорт и ваш племянник Седрик. По действующему завещанию мисс Оринкорт крупно выгадала. Седрик же потерял почти все.
– Тогда зачем же вводить Седрика в вашу схему? – спросил Томас.
– Он в нее вписывается. Не целиком, но частично. Так, например, всю серию шуток и розыгрышей они с мисс Оринкорт придумали вместе.
– Боже мой! Но разве папочкина смерть – розыгрыш? Или шутка?
– Косвенной причиной его смерти, возможно, была как раз одна из этих шуток. Та последняя, с летающей коровой. Вероятно, именно она побудила сэра Генри подписать второй вариант завещания.
– Я же ничего этого не знаю, – уныло пробормотал Томас. – И мне непонятно. Я думал, вы просто скажете, что да, убийца – Соня.
– У нас еще недостает одного кусочка мозаики. Без него мы не можем быть полностью в чем-то уверены. И у нас железный закон: пока расследование не кончено, мы не имеем права называть имя подозреваемого никому из заинтересованных лиц.
– А вы не могли бы поступить, как сыщики в романах? Подкинуть мне парочку намеков, а?
Родерик поднял брови и посмотрел на Фокса.
– Даже если я это сделаю, то мои намеки вряд ли вам что-то прояснят, вы же не обладаете информацией в полном объеме.
– О господи! Но все-таки намекните. Уж лучше знать хоть какие-то крохи, чем блуждать в темноте и волноваться неизвестно из-за чего. Да и потом, я не так глуп, как кажется, – добавил он. – Я хороший режиссер, привык анализировать роли и быстро схватываю разные ситуации. Когда я читаю детективные пьесы, то сразу угадываю, кто убийца.
– Ладно, – с сомнением сказал Родерик. – Не знаю, что вам это даст, но перечислю некоторые внешне не связанные между собой факты. Испорченный звонок. У детей стригущий лишай. Анонимные письма написаны на линованной школьной бумаге. Только сэр Седрик и мисс Оринкорт знали, что ваш отец подписал второе завещание. Симптомы отравления мышьяком и то обстоятельство, что мышьяк не обнаружен ни в теле покойного, ни в его микстуре, ни в трупе кота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84