Где, как не на экране, увидишь такое изобилие? Где еще бывает такое море цветов, такие роскошные эдвардианские канделябры и такие невероятно учтивые светские разговоры? И только в кино подбирают такие точные типажи. Даже сосед-помещик (длинный, тощий, с моноклем в глазу) и приходский священник (румяный, откормленный) – оба, вероятно, приглашались на это торжество каждый год, – даже они, казалось, были специально подобраны для крохотных вставных эпизодов и до неправдоподобия соответствовали своим ролям. А мистер Ретисбон? Эталонный образец поверенного в делах семьи. Что до самих Анкредов, то стоило лишь взглянуть на них или услышать их безукоризненно темперированный смех и прекрасное произношение, как сразу было ясно – в главных ролях только звезды. Агата начала придумывать название для этого фильма. «В честь сэра Генри», «Удивительное семейство»…
– Пока все довольно мило, правда? – услышала она слева от себя голос Томаса. Она и забыла, что он сидит рядом, хотя именно Томас сопровождал ее под руку из гостиной в столовую. Справа от нее сидел Седрик; адресуясь к ней и Дездемоне – она была за столом его дамой, – он то и дело взахлеб произносил очень фальшивые монологи, звучавшие так, будто они предназначались для ушей его деда. Судя по всему, Томас до этой минуты молчал.
– Да, очень мило, – поспешно согласилась Агата.
– Я в том смысле, – понизив голос, продолжал Томас, – что кто не знает, никогда не догадается, как все перепуганы новым завещанием. То есть все, кроме меня и, пожалуй, еще Седрика. Но не догадаться, верно?
– Тссс, – предостерегающе шепнула Агата. – Да, конечно.
– Это потому, что мы сейчас играем этюд «дружная семья». Все как в театре. Когда два актера ненавидят друг друга лютой ненавистью, они играют любовь так, что веришь каждому вздоху. Вам, наверно, трудно это себе представить. Кто не работает в театре, вряд ли поймет. Ну да ладно. – Томас положил ложку на стол и мягко посмотрел на Агату. – Итак, что вы думаете об Анкретоне?
– Он завораживает.
– Очень рад. К тому же вы приехали в разгар интереснейших событий, не так ли? Все эти интриги и свары. Знаете, как закончится ужин? Папочка провозгласит тост за здоровье короля, а я затем подниму тост за папочку. Я, так сказать, старший из присутствующих сыновей, и придется говорить, хотя жаль. У Клода получилось бы гораздо лучше. В прошлом году тост произносила Панталоша. Я с ней этот номер отрепетировал, и она вполне справилась. Папочка пустил слезу. А в этом году из-за лишая и недавних проделок ее не пригласили. О, что я вижу! – воскликнул Томас, глядя на услужливо поднесенное Агате блюдо. – Новозеландские раки? Не может быть! Я думал, Миллеман не разрешила их подавать. Папочка еще не видел? Если он их углядит, быть беде.
Томас оказался прав. Когда блюдо приблизилось к сэру Генри, он задиристо взглянул на свою невестку и положил себе внушительную порцию. За столом мгновенно наступила тишина, и Агата заметила, как Миллеман в ответ на поднятые брови Полины сделала беспомощное лицо: мол, я против, но что поделаешь.
– Он настаивал, – шепотом объяснила Миллеман сидевшему слева от нее Полю.
– Что? – громко спросил сэр Генри.
– Ничего, папочка.
– Это называется каменный омар, – сказал сэр Генри, обращаясь к мистеру Ретисбону. – Такой же омар, как я балерина. Просто какие-то моллюски из меню антиподов. – Под косые взгляды родственников он положил в рот большой кусок и, показывая на свой бокал, добавил: – Их нужно чем-то запивать. Баркер, я сегодня нарушу мое правило. Шампанского!
Баркер, поджав губы, наполнил его бокал.
– Вот это молодец! – одобрила мисс Оринкорт. Анкреды замерли от ужаса, но тотчас спохватились и лихорадочно заговорили все одновременно.
– Ну вот, – бесстрастно констатировал Томас. – Что я вам говорил? Шампанское и раки. Нам это еще аукнется.
– Не так громко, – нервно пробормотала Агата, но, увидев, что сэр Генри погружен в галантную беседу с Дженеттой, чуть успокоилась и осторожно спросила: – Ему это действительно так вредно?
– «Вредно» не то слово, – сказал Томас. – Раки для него погибель. – И, помолчав, добавил: – Кстати, у них какой-то не тот вкус, вам не кажется?
Агата уже и сама пришла к этому выводу. Сомнительное блюдо, решила она.
– Не ешьте их, прикройте сверху хлебом, – посоветовал Томас. – Лично я так и сделаю. Сейчас подадут индейку, с нашей же фермы. Возьмем себе побольше, правильно?
Не считая этого маленького происшествия, ужин продолжался на той же возвышенной торжественной ноте, и наконец сэр Генри – всем своим видом голливудский фельдмаршал – поднялся и провозгласил тост за здоровье Его Величества короля.
Затем, несколько минут спустя, встал Томас и, скромно кашлянув, начал свою речь.
– Что ж, папочка, – сказал он, – я думаю, ты знаешь, что я сейчас скажу, ведь сегодня твой день рождения, а мы все понимаем, какое это великое событие и как прекрасно, несмотря ни на что, по традиции собраться в этот день всем вместе. Кроме Клода, конечно, хотя жаль, что его нет, потому что он придумал бы тост поновее, а я не смогу. – За столом началось беспокойное шевеление. – Я скажу только одно, – стойко продолжал Томас. – Для нас большая честь собраться здесь, вспомнить о твоих былых успехах и пожелать тебе долгих лет жизни. – Томас на миг задумался. – Да, пожалуй, это все. Ой, чуть не забыл! Ну и конечно, мы все надеемся, что ты будешь очень счастлив в семейной жизни. А теперь прошу всех выпить за папочкино здоровье.
Гости с шумом поднялись – они явно привыкли к более длинным речам, и быстрый переход Томаса к финалу застал их врасплох.
– За тебя, папочка! – сказал Томас.
– Папочка! – как эхо, подхватили Дженетта, Миллеман, Полина и Дездемона.
– Дедушка, – пробормотали Фенелла, Седрик и Поль.
– Сэр Генри! – громко произнес священник.
– Сэр Генри! – вслед за ним повторили мистер Ретисбон, сосед-помещик и Агата.
– Нуф-Нуф! – пронзительно вскрикнула мисс Оринкорт. – Будь здоров! Зимой и летом держи хвост пистолетом!
Сэр Генри принял все это в традиционной классической манере. Повертел в руке бокал, задумчиво уставился в тарелку, взглянул на Томаса, а под конец протестующе поднял руку и дал ей безвольно упасть. Выражение его лица свидетельствовало, что он с трудом сдерживает нахлынувшие чувства. Когда все снова сели, он поднялся с ответной речью. Агата приготовилась услышать громкие фразы и долгие цветистые тирады. Учитывая нынешнюю обстановку в семье Анкредов, она никак не ждала слов, исполненных трогательной простоты и глубокой проникновенности. Но тем не менее в речи сэра Генри присутствовало и то, и другое. А кроме того, это была речь истинного мужчины. За свою бродячую актерскую жизнь, сказал он, ему много раз приходилось выходить на поклоны и произносить короткие слова благодарности перед многочисленными аудиториями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Пока все довольно мило, правда? – услышала она слева от себя голос Томаса. Она и забыла, что он сидит рядом, хотя именно Томас сопровождал ее под руку из гостиной в столовую. Справа от нее сидел Седрик; адресуясь к ней и Дездемоне – она была за столом его дамой, – он то и дело взахлеб произносил очень фальшивые монологи, звучавшие так, будто они предназначались для ушей его деда. Судя по всему, Томас до этой минуты молчал.
– Да, очень мило, – поспешно согласилась Агата.
– Я в том смысле, – понизив голос, продолжал Томас, – что кто не знает, никогда не догадается, как все перепуганы новым завещанием. То есть все, кроме меня и, пожалуй, еще Седрика. Но не догадаться, верно?
– Тссс, – предостерегающе шепнула Агата. – Да, конечно.
– Это потому, что мы сейчас играем этюд «дружная семья». Все как в театре. Когда два актера ненавидят друг друга лютой ненавистью, они играют любовь так, что веришь каждому вздоху. Вам, наверно, трудно это себе представить. Кто не работает в театре, вряд ли поймет. Ну да ладно. – Томас положил ложку на стол и мягко посмотрел на Агату. – Итак, что вы думаете об Анкретоне?
– Он завораживает.
– Очень рад. К тому же вы приехали в разгар интереснейших событий, не так ли? Все эти интриги и свары. Знаете, как закончится ужин? Папочка провозгласит тост за здоровье короля, а я затем подниму тост за папочку. Я, так сказать, старший из присутствующих сыновей, и придется говорить, хотя жаль. У Клода получилось бы гораздо лучше. В прошлом году тост произносила Панталоша. Я с ней этот номер отрепетировал, и она вполне справилась. Папочка пустил слезу. А в этом году из-за лишая и недавних проделок ее не пригласили. О, что я вижу! – воскликнул Томас, глядя на услужливо поднесенное Агате блюдо. – Новозеландские раки? Не может быть! Я думал, Миллеман не разрешила их подавать. Папочка еще не видел? Если он их углядит, быть беде.
Томас оказался прав. Когда блюдо приблизилось к сэру Генри, он задиристо взглянул на свою невестку и положил себе внушительную порцию. За столом мгновенно наступила тишина, и Агата заметила, как Миллеман в ответ на поднятые брови Полины сделала беспомощное лицо: мол, я против, но что поделаешь.
– Он настаивал, – шепотом объяснила Миллеман сидевшему слева от нее Полю.
– Что? – громко спросил сэр Генри.
– Ничего, папочка.
– Это называется каменный омар, – сказал сэр Генри, обращаясь к мистеру Ретисбону. – Такой же омар, как я балерина. Просто какие-то моллюски из меню антиподов. – Под косые взгляды родственников он положил в рот большой кусок и, показывая на свой бокал, добавил: – Их нужно чем-то запивать. Баркер, я сегодня нарушу мое правило. Шампанского!
Баркер, поджав губы, наполнил его бокал.
– Вот это молодец! – одобрила мисс Оринкорт. Анкреды замерли от ужаса, но тотчас спохватились и лихорадочно заговорили все одновременно.
– Ну вот, – бесстрастно констатировал Томас. – Что я вам говорил? Шампанское и раки. Нам это еще аукнется.
– Не так громко, – нервно пробормотала Агата, но, увидев, что сэр Генри погружен в галантную беседу с Дженеттой, чуть успокоилась и осторожно спросила: – Ему это действительно так вредно?
– «Вредно» не то слово, – сказал Томас. – Раки для него погибель. – И, помолчав, добавил: – Кстати, у них какой-то не тот вкус, вам не кажется?
Агата уже и сама пришла к этому выводу. Сомнительное блюдо, решила она.
– Не ешьте их, прикройте сверху хлебом, – посоветовал Томас. – Лично я так и сделаю. Сейчас подадут индейку, с нашей же фермы. Возьмем себе побольше, правильно?
Не считая этого маленького происшествия, ужин продолжался на той же возвышенной торжественной ноте, и наконец сэр Генри – всем своим видом голливудский фельдмаршал – поднялся и провозгласил тост за здоровье Его Величества короля.
Затем, несколько минут спустя, встал Томас и, скромно кашлянув, начал свою речь.
– Что ж, папочка, – сказал он, – я думаю, ты знаешь, что я сейчас скажу, ведь сегодня твой день рождения, а мы все понимаем, какое это великое событие и как прекрасно, несмотря ни на что, по традиции собраться в этот день всем вместе. Кроме Клода, конечно, хотя жаль, что его нет, потому что он придумал бы тост поновее, а я не смогу. – За столом началось беспокойное шевеление. – Я скажу только одно, – стойко продолжал Томас. – Для нас большая честь собраться здесь, вспомнить о твоих былых успехах и пожелать тебе долгих лет жизни. – Томас на миг задумался. – Да, пожалуй, это все. Ой, чуть не забыл! Ну и конечно, мы все надеемся, что ты будешь очень счастлив в семейной жизни. А теперь прошу всех выпить за папочкино здоровье.
Гости с шумом поднялись – они явно привыкли к более длинным речам, и быстрый переход Томаса к финалу застал их врасплох.
– За тебя, папочка! – сказал Томас.
– Папочка! – как эхо, подхватили Дженетта, Миллеман, Полина и Дездемона.
– Дедушка, – пробормотали Фенелла, Седрик и Поль.
– Сэр Генри! – громко произнес священник.
– Сэр Генри! – вслед за ним повторили мистер Ретисбон, сосед-помещик и Агата.
– Нуф-Нуф! – пронзительно вскрикнула мисс Оринкорт. – Будь здоров! Зимой и летом держи хвост пистолетом!
Сэр Генри принял все это в традиционной классической манере. Повертел в руке бокал, задумчиво уставился в тарелку, взглянул на Томаса, а под конец протестующе поднял руку и дал ей безвольно упасть. Выражение его лица свидетельствовало, что он с трудом сдерживает нахлынувшие чувства. Когда все снова сели, он поднялся с ответной речью. Агата приготовилась услышать громкие фразы и долгие цветистые тирады. Учитывая нынешнюю обстановку в семье Анкредов, она никак не ждала слов, исполненных трогательной простоты и глубокой проникновенности. Но тем не менее в речи сэра Генри присутствовало и то, и другое. А кроме того, это была речь истинного мужчины. За свою бродячую актерскую жизнь, сказал он, ему много раз приходилось выходить на поклоны и произносить короткие слова благодарности перед многочисленными аудиториями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84