.."
— Михалыч! — снова завопил ответственный за приготовление пищи.
— Чево тебе?
— Дозвонился!
— И чо?
— Авария! С пяти утра света в домах нет. Ремонтники говорят, что разрыв ищут!
— Долго искать то будут?
— Я почем знаю!
— Ты трансформатор "нашел?
— Нашел! Токо он не работает! — заржал парень.
— Я те дам «не работает»! Вчера еще фурычил!
— Пошутил я, Михалыч!
— То то! Смотри у меня, Петька, чтоб к часу обед был!
— Справлюсь ли? — протяжно и ехидно застенал парень.
— Я, твою мать, щас к тебе спущусь и...
— Ладно, Михалыч, не горячись! Все пучком будет!
— Давай, работай! — прораб отвернулся от бытового вагончика и поднял мегафон. — Эй, Витя, ты что, мать перемать, нормально класть не можешь?
— Михалыч, чо тебе? — сверху раздался удивленный голос.
— А ты ко мне спустись и посмотри! У тебя раствор по стене потек!
— Ах ты, незадача какая! — огорчился невидимый собеседник. — Санек, на леса скакни, посмотри, чо там...
— Я тебе и так скажу! — рявкнул прораб. — У тебя рядом с проемом на полметра выперло! Блямба аж до плиты! Монферран хренов! Небось дачку свою по другому строишь, с пониманием? А ну, давай быстрее, пока не застыло!
— Ща, Михалыч, исправим... — по стене заскрежетал мастерок.
«Та ак, — Владислав сменил позу, чтобы не затекли ноги, и нахмурился. — Авария, говоришь? Очень вовремя... Причем авария, связанная с электричеством. А у Кролля — какая то непонятная „радиостанция“, сиречь электронное оборудование. Но системы связи у службы охраны автономны, они от напряжения в сети не зависят. И телефонная линия работает. Что ж эти сволочи придумали? Чую, что неспроста авария. Часть плана... Но что им дает отключение? Доступ куда то? Ерунда, из жилых домов оратора видно не будет. Ни из квартиры, ни с крыши... А если разряд? На миллион вольт, к примеру. Плюс силу тока ампер пятьдесят сто. Заманчиво. Жахнуть можно где угодно на площади, накроет всех... Однако есть ряд условий. Асфальт уже высох, так что проводимости никакой. К тому же для подобного разряда нужен специальный кабель и источник тока. В городе ничего такого нет. Это промышленные варианты, пришлось бы тянуть отводной провод от силовых вышек. А они расположены далековато отсюда, километров пять... Подземные кабели несут максимум десять ампер и до семи тысяч вольт. Мощный конденсатор? С определенными допущениями представить можно, но мы опять упираемся в отсутствие надежного проводника...»
Рокотов взглянул на небо.
«Дождика более не предвидится... Да и не такой Кролль дурак, чтобы ставить свой план в зависимость от погодных условий...»
Биолог нацедил из термоса полчашки кофе и закурил, пряча сигарету в ладони.
* * *
Иосиф Серевич заговорщицки наклонился к уху главного редактора «Советской Беларуси» Павла Трегубовича.
— Ты мой факс получил?
Трегубович оторвался от созерцания жиденькой колонны демонстрантов, возглавляемой председателем белорусской «Ассоциации Молодых Политиков» Анатолием Голубко, и повернулся к коллеге.
— А, Йося! Здорово! Получил, а как же! Ну ты, я скажу, и выдал...
— Что, не понравилось? — мгновенно насупился Серевич.
— Наоборот! Классная идея!
Лицо редактора «Народной доли» разгладилось.
— Такой удар — это вещь! — Трегубович замахал руками. — Луке впору себе гроб заказывать. А бабы эти в прокуратуру будут заявы подавать?
— Мы пока не решили...
— Зря...
— Думаешь, стоит?
— Не просто «стоит», а обязательно сделать нужно.
— Бабы могут испугаться, — Серевич озабоченно закусил нижнюю губу.
— Надо их убедить, — главный в «Советской Беларуси» огляделся по сторонам.
Колонна «АМП» уже втянулась на площадь, за ней на небольшом расстоянии шли оппозиционеры из «Народного Фронта» со свернутыми до поры до времени плакатами. В середине толпы кто то наяривал на аккордеоне и распевал антипрезидентские частушки Артура Выйского. Самого поэта видно не было.
Народнофронтовцы нестройно подпевали и передавали друг другу откупоренные бутылки портвейна «три семерки».
— Опять нажрутся, — брезгливо скривился Трегубович.
— Они уже бухие, — сказал Серевич. — Но это не наша головная боль. Пусть с ними Вячорка с Худыкой разбираются... Так что ты говорил о прокуратуре?
— Говорю, что убедить этих баб надо.
— А как?
— Проще всего — дать денег. Баксов по двести на рыло. И проконсультировать, как себя со следаками вести. Если они истерики начнут закатывать, то все нормально пройдет.
— Без прокуратуры, думаешь, не обойдемся?
— Нам фактура нужна, — редактор «Советской Беларуси» сплюнул себе под ноги. — В идеале — уголовные дела. Можно будет рассказать, как несчастных жертв диктатора уговаривали отказаться от претензий, угрожали, обещали расправиться с семьями. Европа это схавает... Но, в принципе, после сегодняшнего выступления этих теток дальнейшие их слова неважны.
— Почему? — не понял Серевич.
— Сам рассуди. То, что они орать будут, на пленку пойдет. И даже если они завтра от всего откажутся, мы всегда сможем заявить, что их запрессовали в ментовке. Вот и весь расклад... Ты название статьи придумал?
— «Белорусский Казанова»...
— Слабовато, если честно, — безапелляционно заявил Трегубович.
— Предложи свое, — пожал плечами Серевич.
— «Лука Мудищев».
Редактор «Народной доли» прыснул и по бабьи закрыл рот рукой.
Трегубович покровительственно улыбнулся.
— Так то вот, Йося.
Мимо стоящих на обочине дороги редакторов проследовала небольшая группа пожилых и плохо одетых женщин, гордо несущих картонные плакаты. Картонки были закреплены на древках, сильно напоминающих ручки от швабр. Криво написанные цветными маркерами буквы складывались в лозунги «Пенсионерам — достойную жизнь!», «Лукашенко — вон из Беларуси!», «Не отдадим родное Полесье кремлевским жидам!» и «Да здравствует Шамиль Басаев!». На лицах оппозиционерок застыло тоскливо сосредоточенное выражение.
Вслед за ними две одышливые толстые бабищи волокли пятиметровый кумачовый транспарант.
Трегубович пригляделся, прочел фразу, написанную крупными белыми буквами, и удивленно вскинул брови.
— «Солдатские матери России против союза с диктатором!»... Кто этих то сюда пригласил?
— А а, — Серевич проводил взглядом задыхающихся потных толстух. — Они со Щекотихиным вместе приехали. Небось перед журналистами засветиться хотят. Юрик их поддерживает, так что наши не возражали. Пусть стоят...
— Главное, чтоб в первые ряды не лезли...
— Не полезут...
К редакторам подошел Потупчик.
— Всем привет! — председатель наблюдательного совета «Белорусской Правозащитной Конвенции» был немного навеселе. — Мои еще не проходили?
— Пока нет.
— Вячорку не видали?
— Он позже будет, — Серевич надорвал полиэтиленовую пленку на пачке «Данхилла».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Михалыч! — снова завопил ответственный за приготовление пищи.
— Чево тебе?
— Дозвонился!
— И чо?
— Авария! С пяти утра света в домах нет. Ремонтники говорят, что разрыв ищут!
— Долго искать то будут?
— Я почем знаю!
— Ты трансформатор "нашел?
— Нашел! Токо он не работает! — заржал парень.
— Я те дам «не работает»! Вчера еще фурычил!
— Пошутил я, Михалыч!
— То то! Смотри у меня, Петька, чтоб к часу обед был!
— Справлюсь ли? — протяжно и ехидно застенал парень.
— Я, твою мать, щас к тебе спущусь и...
— Ладно, Михалыч, не горячись! Все пучком будет!
— Давай, работай! — прораб отвернулся от бытового вагончика и поднял мегафон. — Эй, Витя, ты что, мать перемать, нормально класть не можешь?
— Михалыч, чо тебе? — сверху раздался удивленный голос.
— А ты ко мне спустись и посмотри! У тебя раствор по стене потек!
— Ах ты, незадача какая! — огорчился невидимый собеседник. — Санек, на леса скакни, посмотри, чо там...
— Я тебе и так скажу! — рявкнул прораб. — У тебя рядом с проемом на полметра выперло! Блямба аж до плиты! Монферран хренов! Небось дачку свою по другому строишь, с пониманием? А ну, давай быстрее, пока не застыло!
— Ща, Михалыч, исправим... — по стене заскрежетал мастерок.
«Та ак, — Владислав сменил позу, чтобы не затекли ноги, и нахмурился. — Авария, говоришь? Очень вовремя... Причем авария, связанная с электричеством. А у Кролля — какая то непонятная „радиостанция“, сиречь электронное оборудование. Но системы связи у службы охраны автономны, они от напряжения в сети не зависят. И телефонная линия работает. Что ж эти сволочи придумали? Чую, что неспроста авария. Часть плана... Но что им дает отключение? Доступ куда то? Ерунда, из жилых домов оратора видно не будет. Ни из квартиры, ни с крыши... А если разряд? На миллион вольт, к примеру. Плюс силу тока ампер пятьдесят сто. Заманчиво. Жахнуть можно где угодно на площади, накроет всех... Однако есть ряд условий. Асфальт уже высох, так что проводимости никакой. К тому же для подобного разряда нужен специальный кабель и источник тока. В городе ничего такого нет. Это промышленные варианты, пришлось бы тянуть отводной провод от силовых вышек. А они расположены далековато отсюда, километров пять... Подземные кабели несут максимум десять ампер и до семи тысяч вольт. Мощный конденсатор? С определенными допущениями представить можно, но мы опять упираемся в отсутствие надежного проводника...»
Рокотов взглянул на небо.
«Дождика более не предвидится... Да и не такой Кролль дурак, чтобы ставить свой план в зависимость от погодных условий...»
Биолог нацедил из термоса полчашки кофе и закурил, пряча сигарету в ладони.
* * *
Иосиф Серевич заговорщицки наклонился к уху главного редактора «Советской Беларуси» Павла Трегубовича.
— Ты мой факс получил?
Трегубович оторвался от созерцания жиденькой колонны демонстрантов, возглавляемой председателем белорусской «Ассоциации Молодых Политиков» Анатолием Голубко, и повернулся к коллеге.
— А, Йося! Здорово! Получил, а как же! Ну ты, я скажу, и выдал...
— Что, не понравилось? — мгновенно насупился Серевич.
— Наоборот! Классная идея!
Лицо редактора «Народной доли» разгладилось.
— Такой удар — это вещь! — Трегубович замахал руками. — Луке впору себе гроб заказывать. А бабы эти в прокуратуру будут заявы подавать?
— Мы пока не решили...
— Зря...
— Думаешь, стоит?
— Не просто «стоит», а обязательно сделать нужно.
— Бабы могут испугаться, — Серевич озабоченно закусил нижнюю губу.
— Надо их убедить, — главный в «Советской Беларуси» огляделся по сторонам.
Колонна «АМП» уже втянулась на площадь, за ней на небольшом расстоянии шли оппозиционеры из «Народного Фронта» со свернутыми до поры до времени плакатами. В середине толпы кто то наяривал на аккордеоне и распевал антипрезидентские частушки Артура Выйского. Самого поэта видно не было.
Народнофронтовцы нестройно подпевали и передавали друг другу откупоренные бутылки портвейна «три семерки».
— Опять нажрутся, — брезгливо скривился Трегубович.
— Они уже бухие, — сказал Серевич. — Но это не наша головная боль. Пусть с ними Вячорка с Худыкой разбираются... Так что ты говорил о прокуратуре?
— Говорю, что убедить этих баб надо.
— А как?
— Проще всего — дать денег. Баксов по двести на рыло. И проконсультировать, как себя со следаками вести. Если они истерики начнут закатывать, то все нормально пройдет.
— Без прокуратуры, думаешь, не обойдемся?
— Нам фактура нужна, — редактор «Советской Беларуси» сплюнул себе под ноги. — В идеале — уголовные дела. Можно будет рассказать, как несчастных жертв диктатора уговаривали отказаться от претензий, угрожали, обещали расправиться с семьями. Европа это схавает... Но, в принципе, после сегодняшнего выступления этих теток дальнейшие их слова неважны.
— Почему? — не понял Серевич.
— Сам рассуди. То, что они орать будут, на пленку пойдет. И даже если они завтра от всего откажутся, мы всегда сможем заявить, что их запрессовали в ментовке. Вот и весь расклад... Ты название статьи придумал?
— «Белорусский Казанова»...
— Слабовато, если честно, — безапелляционно заявил Трегубович.
— Предложи свое, — пожал плечами Серевич.
— «Лука Мудищев».
Редактор «Народной доли» прыснул и по бабьи закрыл рот рукой.
Трегубович покровительственно улыбнулся.
— Так то вот, Йося.
Мимо стоящих на обочине дороги редакторов проследовала небольшая группа пожилых и плохо одетых женщин, гордо несущих картонные плакаты. Картонки были закреплены на древках, сильно напоминающих ручки от швабр. Криво написанные цветными маркерами буквы складывались в лозунги «Пенсионерам — достойную жизнь!», «Лукашенко — вон из Беларуси!», «Не отдадим родное Полесье кремлевским жидам!» и «Да здравствует Шамиль Басаев!». На лицах оппозиционерок застыло тоскливо сосредоточенное выражение.
Вслед за ними две одышливые толстые бабищи волокли пятиметровый кумачовый транспарант.
Трегубович пригляделся, прочел фразу, написанную крупными белыми буквами, и удивленно вскинул брови.
— «Солдатские матери России против союза с диктатором!»... Кто этих то сюда пригласил?
— А а, — Серевич проводил взглядом задыхающихся потных толстух. — Они со Щекотихиным вместе приехали. Небось перед журналистами засветиться хотят. Юрик их поддерживает, так что наши не возражали. Пусть стоят...
— Главное, чтоб в первые ряды не лезли...
— Не полезут...
К редакторам подошел Потупчик.
— Всем привет! — председатель наблюдательного совета «Белорусской Правозащитной Конвенции» был немного навеселе. — Мои еще не проходили?
— Пока нет.
— Вячорку не видали?
— Он позже будет, — Серевич надорвал полиэтиленовую пленку на пачке «Данхилла».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80