Кто пожил за границей хотя бы полгода, тот очень долго не может привыкнуть к жизни в Союзе. Причем неважно, где ты был — на диком Востоке или цивилизованном Западе, разница лишь в полярности переживаний, но не в их остроте. Подобный синдром наблюдается практически у всех дипломатов, членов их семей, разведчиков, военных советников, а также других служащих посольств или представительств. Они, как никто другой, знают про ностальгию по родине. Да, они с удовольствием приезжают в Россию, но лишь на некоторое время, чтобы, вдохнув забытый воздух отечества, поскорее вернуться назад. И хотя там тоже хватает проблем, но почему-то выбирают именно их, а не свои доморощенные.
Отношения с родными у Дорожкина тоже не складывались. Жена, героически терпевшая разлуку с мужем в течение целого года, в конце концов сорвалась в крутой вираж, да так сильно, что возвращение любимого и единственного было уже не в радость. Полковник не стал устраивать сцен и уж тем более разводиться, что крайне негативно отразилось бы на его карьере. Он предоставил жене полную свободу и переехал к матери, которая была уже при смерти. Мать не заставила себя долго ждать и через два месяца по возвращении сына из пятилетней командировки оставила его одного.
Но одиночество продлилось недолго. Очередную весточку от отца сын получил в конце апреля. Тот умолял помочь ему в одном деле здесь, в Союзе, и затем ждал сына с распростертыми объятиями и миллионами долларов там — в свободном мире, из которого Дорожкину-младшему так не хотелось уезжать.
Так получилось, что интересы отца совпали с интересами руководства его сына — полковника ГРУ.
…Появление Никифорова оторвало его от воспоминаний. Он сильно провел по лицу руками и встряхнулся. Гэбисты тоже навострились и первыми поехали за «Жигулями» профессора. Как и во все предыдущие дни, прямо из института Никифоров направлялся на дачу.
Дорожкин не стал сворачивать в дачный поселок, а проехав с полкилометра, остановился в небольшой сосновой роще и дальше пошел пешком. Роща сменилась непроходимым кустарником и, продравшись сквозь заросли, Алексей наконец выбрался на небольшую поляну, от которой шла проселочная дорога к ближайшей деревне. На поляне стоял салатного цвета «Москвич». Полковник внимательно осмотрел машину и запомнил номер. Раньше ее тут не было, и вряд ли «Москвич», тем более стоящий в двухстах метрах от дачи профессора, принадлежал грибникам.
Став еще более осторожным, Дорожкин нырнул с дороги в осиновую рощицу и вышел с тыльной стороны профессорской дачи. Где-то впереди, а также на чердаках соседских дач засели коллеги из КГБ, но они никогда особо не волновали Дорожкина.
Судя по данным, полученным вчера от группы наружного наблюдения ГРУ, Богомолов активизировал действия. Теперь в любую минуту следовало ждать заключительной фазы операции. В настоящий момент человек Дорожкина наблюдал за Богомоловым и поддерживал радиосвязь со своим боссом. Богомолов пока был дома, но еще вчера он позвонил Никифорову и назначил встречу. Причем весь стиль их беседы говорил об одном — время действий настало. Да и сам профессор вчера явно прощался со своей женой.
Естественно, что КГБ также было известно о телефонном звонке Богомолова и записанном на магнитофон прощании супругов Никифоровых. Ни о каком переводе профессора за Урал руководство института и не помышляло.
Теперь вопрос заключался в том, кто окажется хитрее и проворнее: КГБ, ГРУ или ЦРУ. Или все будут на высоте и сдохнут в одночасье…
Богомолов вышел из электрички и свернул на дорожку, ведущую к дачному поселку. Он не скрывался и не пытался обмануть ребят из группы наблюдения. Он уже знал, что его должны «вести» и лишь ждал, когда же «наружка» засветится.
Что ж, теперь начиналась настоящая игра — кто кого. Однообразная жизнь советского электромонтера уже осточертела ему, организм требовал адреналина, засыхающие извилины — работы.
Станислав Евгеньевич Богомолов, а точнее, лорд Бэтфорд был отпрыском древнего благородного английского рода. Но в его в родословной имелся один неприятный нюанс. У него был брат-близнец. Причем брат был точной копией отца — лорда Бэтфорда, а вот Бэтфорд-Богомолов оказался точной копией друга семьи. Подобная пикантная ситуация объяснялась поразительно просто. Молодая жена лорда и будущая мать братьев утром занялась любовью с законным мужем и зачала от него ребенка. А после обеда, когда муж отбыл по делам службы и внезапно приехал друг семьи, занялась любовью с другом и зачала еще одного ребенка. Через девять месяцев на свет появились два малыша, каждый из которых как две капли воды походил на своего родного отца.
Окончательно внешние признаки родства проявились в детях к трем годам. Понятно, что при визитах друга семьи лорд Бэтфорд стал все более подозрительно коситься и на него, и на своего сына. Явное сходство так бросалось в глаза, что друг постепенно перестал посещать этот дом. После весьма эмоционального разговора с женой лорд Бэтфорд наконец-то все понял. Он был взбешен. В итоге лорд принял решение: наследником всего состояния Бэтфордов стал тот из сыновей, кто внешне походил на главу рода.
Тем не менее второй сын все-таки получил прекрасное университетское образование, но дальше должен был пробиваться исключительно своими силами. Кроме того, его родной отец, то есть бывший друг семьи, к тому времени был уже мертв и также не оставил своему отпрыску хоть какое-нибудь начальное состояние.
После университета судьба свела Бэтфорда с Моррисоном, курировавшим в то время «английский» отдел и вплотную, насколько это возможно в условиях работы разведок двух стран, официально сотрудничал с МИ-6. Моррисон предложил молодому человеку увлекательную карьеру разведчика, и тот, не имея других более достойных его персоны предложений, а также будучи, как и его родной отец, в душе авантюристом, согласился.
После окончания еще одного специализированного учебного заведения Бэтфорд снова попал к Моррисону, который к этому времени уже перебрался в Штаты и работал в «русском» отделе ЦРУ.
Через год Бэтфорд был уже в России. Еще в Америке его стерилизовали, дабы не обременять возможными детьми от будущей русской жены. Первоначальная легенда Бэтфорда отличалась от настоящей: Моррисон и не собирался выдавать потомственного лорда за крестьянского сына. «Пролетарское» прикрытие возникло неожиданно и, по стечению обстоятельств, очень кстати. После недолгих дискуссий в «Центре» решили рискнуть.
Первое время риск оправдал себя: благородные манеры Богомолова помогли ему сблизиться с Никифоровым и войти в доверие. Но они же сыграли и злую шутку. По новой легенде разведчик должен был работать под простого сельского парня, но, видно, гены многих поколений друга семьи, который также был исключительно благородных кровей, не желали с этим мириться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Отношения с родными у Дорожкина тоже не складывались. Жена, героически терпевшая разлуку с мужем в течение целого года, в конце концов сорвалась в крутой вираж, да так сильно, что возвращение любимого и единственного было уже не в радость. Полковник не стал устраивать сцен и уж тем более разводиться, что крайне негативно отразилось бы на его карьере. Он предоставил жене полную свободу и переехал к матери, которая была уже при смерти. Мать не заставила себя долго ждать и через два месяца по возвращении сына из пятилетней командировки оставила его одного.
Но одиночество продлилось недолго. Очередную весточку от отца сын получил в конце апреля. Тот умолял помочь ему в одном деле здесь, в Союзе, и затем ждал сына с распростертыми объятиями и миллионами долларов там — в свободном мире, из которого Дорожкину-младшему так не хотелось уезжать.
Так получилось, что интересы отца совпали с интересами руководства его сына — полковника ГРУ.
…Появление Никифорова оторвало его от воспоминаний. Он сильно провел по лицу руками и встряхнулся. Гэбисты тоже навострились и первыми поехали за «Жигулями» профессора. Как и во все предыдущие дни, прямо из института Никифоров направлялся на дачу.
Дорожкин не стал сворачивать в дачный поселок, а проехав с полкилометра, остановился в небольшой сосновой роще и дальше пошел пешком. Роща сменилась непроходимым кустарником и, продравшись сквозь заросли, Алексей наконец выбрался на небольшую поляну, от которой шла проселочная дорога к ближайшей деревне. На поляне стоял салатного цвета «Москвич». Полковник внимательно осмотрел машину и запомнил номер. Раньше ее тут не было, и вряд ли «Москвич», тем более стоящий в двухстах метрах от дачи профессора, принадлежал грибникам.
Став еще более осторожным, Дорожкин нырнул с дороги в осиновую рощицу и вышел с тыльной стороны профессорской дачи. Где-то впереди, а также на чердаках соседских дач засели коллеги из КГБ, но они никогда особо не волновали Дорожкина.
Судя по данным, полученным вчера от группы наружного наблюдения ГРУ, Богомолов активизировал действия. Теперь в любую минуту следовало ждать заключительной фазы операции. В настоящий момент человек Дорожкина наблюдал за Богомоловым и поддерживал радиосвязь со своим боссом. Богомолов пока был дома, но еще вчера он позвонил Никифорову и назначил встречу. Причем весь стиль их беседы говорил об одном — время действий настало. Да и сам профессор вчера явно прощался со своей женой.
Естественно, что КГБ также было известно о телефонном звонке Богомолова и записанном на магнитофон прощании супругов Никифоровых. Ни о каком переводе профессора за Урал руководство института и не помышляло.
Теперь вопрос заключался в том, кто окажется хитрее и проворнее: КГБ, ГРУ или ЦРУ. Или все будут на высоте и сдохнут в одночасье…
Богомолов вышел из электрички и свернул на дорожку, ведущую к дачному поселку. Он не скрывался и не пытался обмануть ребят из группы наблюдения. Он уже знал, что его должны «вести» и лишь ждал, когда же «наружка» засветится.
Что ж, теперь начиналась настоящая игра — кто кого. Однообразная жизнь советского электромонтера уже осточертела ему, организм требовал адреналина, засыхающие извилины — работы.
Станислав Евгеньевич Богомолов, а точнее, лорд Бэтфорд был отпрыском древнего благородного английского рода. Но в его в родословной имелся один неприятный нюанс. У него был брат-близнец. Причем брат был точной копией отца — лорда Бэтфорда, а вот Бэтфорд-Богомолов оказался точной копией друга семьи. Подобная пикантная ситуация объяснялась поразительно просто. Молодая жена лорда и будущая мать братьев утром занялась любовью с законным мужем и зачала от него ребенка. А после обеда, когда муж отбыл по делам службы и внезапно приехал друг семьи, занялась любовью с другом и зачала еще одного ребенка. Через девять месяцев на свет появились два малыша, каждый из которых как две капли воды походил на своего родного отца.
Окончательно внешние признаки родства проявились в детях к трем годам. Понятно, что при визитах друга семьи лорд Бэтфорд стал все более подозрительно коситься и на него, и на своего сына. Явное сходство так бросалось в глаза, что друг постепенно перестал посещать этот дом. После весьма эмоционального разговора с женой лорд Бэтфорд наконец-то все понял. Он был взбешен. В итоге лорд принял решение: наследником всего состояния Бэтфордов стал тот из сыновей, кто внешне походил на главу рода.
Тем не менее второй сын все-таки получил прекрасное университетское образование, но дальше должен был пробиваться исключительно своими силами. Кроме того, его родной отец, то есть бывший друг семьи, к тому времени был уже мертв и также не оставил своему отпрыску хоть какое-нибудь начальное состояние.
После университета судьба свела Бэтфорда с Моррисоном, курировавшим в то время «английский» отдел и вплотную, насколько это возможно в условиях работы разведок двух стран, официально сотрудничал с МИ-6. Моррисон предложил молодому человеку увлекательную карьеру разведчика, и тот, не имея других более достойных его персоны предложений, а также будучи, как и его родной отец, в душе авантюристом, согласился.
После окончания еще одного специализированного учебного заведения Бэтфорд снова попал к Моррисону, который к этому времени уже перебрался в Штаты и работал в «русском» отделе ЦРУ.
Через год Бэтфорд был уже в России. Еще в Америке его стерилизовали, дабы не обременять возможными детьми от будущей русской жены. Первоначальная легенда Бэтфорда отличалась от настоящей: Моррисон и не собирался выдавать потомственного лорда за крестьянского сына. «Пролетарское» прикрытие возникло неожиданно и, по стечению обстоятельств, очень кстати. После недолгих дискуссий в «Центре» решили рискнуть.
Первое время риск оправдал себя: благородные манеры Богомолова помогли ему сблизиться с Никифоровым и войти в доверие. Но они же сыграли и злую шутку. По новой легенде разведчик должен был работать под простого сельского парня, но, видно, гены многих поколений друга семьи, который также был исключительно благородных кровей, не желали с этим мириться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107