Все было подготовлено заранее. Куданова и Саблин знали, что Черков маньяк, и в определенное время вызвали у него приступ бешенства, воздействуя на больное сознание психотропными препаратами и излучением.
Теперь Зотову придется поломать голову, где и как достать новые улики против Саблина. Сначала он решить проконсультироваться с Можейко.
Доктора он нашел в приемной.
— Чем вы меня обрадуете по Черкову, профессор?
— Налицо все признаки сексуальной мании, причем в очень тяжелой форме садизма. По всей видимости, болезнь зародилась давно, а Зона лишь усугубила ее. У Черкова она проявлялась припадками.
— Он мог быть зомби?
— Вы хотите сказать, что программа могла стимулировать его болезнь?
— Не исключено, что его подставили.
Можейко пожал плечами:
— Все может быть, но я склонен думать, что он действительно был маньяком. Если его подставили, то очень умело играя на болезни и в определенное время подсыпав, допустим, в кофе возбуждающее средство.
— Поясните.
— Это элементарно. Если бы Черкова запрограммировали на симуляцию поведения маньяка и дали приказ убить Бережную, то профессор сделал бы это сразу, как только увидел ее. Физические характеристики у него были бы стабильными вплоть до завершения программы, то есть пока Елена Николаевна не отправилась бы на тот свет. Он же не хотел убивать ее, а значит, он не зомби. Да и графики показывают, что у Черкова было два всплеска агрессивности.
Можейко понимал, что майору было бы выгоднее, если б Черкова запрограммировали. Иначе получалось, что особист за столько лет не разглядел маньяка. Но факты — упрямая вещь.
— Да, действительно, элементарно, — покачал головой Зотов и, пожав руку доктору, вышел из кабинета.
У себя он в третий раз пробежал глазами рапорт Саблина. В нем полковник сообщал, что 15 июня 1983 года в 14 часов 20 минут по московскому времени, находясь на посту в третьем блоке, он переключил телекамеру на лабораторию Черкова. Увидев, как профессор пытается задушить доктора Бережную, он тут же бросился на помощь. Когда полковник вбежал в лабораторию, женщина уже находилась на краю гибели. Была дорога каждая секунда, поэтому Саблин решился на крайние меры: выстрелом в затылок убил Черкова.
Дальше шел отчет о действиях поисковой группы, возглавляемой полковником.
— Ну что ж, — криво усмехнулся Зотов, — о твоих подвигах судить не мне, а твоему начальству. Может, еще орден получишь.
Зотов снял телефонную трубку и набрал номер больничного отделения:
— Как дела, профессор?
— Все хорошо, Дмитрий Николаевич. Елена Николаевна в сознании и чувствует себя нормально.
— К ней можно?
— Вам даже нужно.
— Спасибо, иду.
Лена полулежала в кровати, подложив под спину две подушки. Она побледнела и осунулась, но старалась держаться молодцом. Увидев Дмитрия, она улыбнулась, и в ее глазах засветилась радость.
— Как себя чувствуешь? — спросил он, присаживаясь на край кровати.
— Лучше не спрашивай. — Она устало посмотрела на него. — Во мне что-то произошло, что-то очень плохое, от чего я, наверное, не смогу избавиться до конца своих дней.
— Ты только не волнуйся, малыш, тебе сейчас нельзя. Врачи говорят, что у тебя все отлично, скоро поправишься…
— Я не о физическом состоянии говорю, а о душевном, — перебила она. — Я боюсь.
— Чего?
— Всего! Я даже заснуть боюсь. Мне все время снятся какие-то чудовища, жуткие лаборатории, полные мертвецов. Они гонятся за мной, протягивают окровавленные руки, но не могут схватить, а я не могу от них убежать. И эта бесконечная гонка длится всю ночь. Во мне живут две я». Одна прежняя — спокойная, рассудительная, а вторая всего боится и никому не верит. Я устала, Дима. Господи, за что мне все это?!
Она зарыдала, уткнувшись лицом в его плечо. Зотов нежно обнял любимую.
— У тебя все плечо мокрое, — виновато улыбнулась Лена, вытирая платком покрасневшие от слез глаза.
— Воды хочешь?
— Нет, спасибо.
Дмитрий поцеловал ее:
— Я люблю тебя. Знаешь, когда я подумал, что ты умерла, в душе сразу стало пусто и темно. И тут же пустоту заполнили ненависть и жажда мести. Я проклинал себя, что не смог сберечь свою любовь, что позволил рисковать тобой ради пусть и благих, но все-таки второстепенных целей, ибо все на свете ничто по сравнению с любовью. Я не умею говорить, но знай, что ты нигде не найдешь более преданного друга, чем я. Прости меня.
Лена ласково провела рукой по его волосам и положила его голову себе на плечо.
— Хороший ты мой, я тебя тоже очень люблю.
Какое-то время они сидели обнявшись, ни о чем не думая и лишь чувствуя, что безмерно счастливы.
— Дима, я ведь так и не знаю, что со мной произошло, — наконец сказала Лена, печально улыбнувшись. — Последнее, что я помню, — это мощный выброс энергии у моего подопытного. Он прыгнул на меня, стекло треснуло… И все.
Зотов вздохнул:
— Не вспоминай об этом больше. Колпак все-таки не выдержал. Осколки повредили тебе руку, и ты потеряла сознание. Офицеры охраны, появившиеся по тревоге, обезвредили подопытного.
— Почему же тогда ты говорил, что рисковал мной? Ведь это обычный несчастный случай. Он мог бы произойти с любым из нас в любое время.
Дмитрий крякнул и еле сдержался, чтобы не отвести глаза в сторону.
— Ну, я же вовлек тебя в свои интриги…
— Но они не имеют отношения к несчастному случаю. Кроме того, ты бы не допустил, чтобы со мной что-нибудь случилось. Так ведь?
— Конечно.
Он густо покраснел. Чтобы она не заметила его смущения, он снова обнял ее, чувствуя себя вдвойне виноватым: в том, что произошло, и в том, что ему приходилось ее обманывать.
— Ничего, малыш, все будет хорошо. Я связался с управлением. Тебе дают путевку в санаторий на Карельском перешейке — это где-то под Ленинградом. Ты должна знать, ведь коренная, питерская.
— Я только родилась там и прожила несколько лет, пока не умерла мама. Потом я была в Ленинграде еще два раза: на экскурсии и с Садальским.
— А это еще что за гусь?
Лена улыбнулась:
— Потом как-нибудь расскажу.
— Ну нет. — Дмитрий притворно погрозил пальцем и скорчил физиономию ревнивца. — Выкладывай.
— Ладно. Я познакомилась с этим типом совершенно случайно, на юбилее одного очень уважаемого академика, и Сан Саныч сразу покорил меня. Бывают такие типы, от которых женщины теряют рассудок. Жил Садальский чрезвычайно роскошно, деньгами сорил направо и налево, прислуга чуть ли не на коленях ползала перед ним. Я тогда жила по советским меркам довольно хорошо, но меня поразил размах этого человека. Он окружил меня такой заботой и вниманием, мгновенно исполняя любую просьбу, что я на какое-то время почувствовала себя королевой… Через две недели после знакомства Садальский сообщил, что должен немедленно вьшететь в Ленинград по очень важным делам и с удовольствием возьмет меня с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Теперь Зотову придется поломать голову, где и как достать новые улики против Саблина. Сначала он решить проконсультироваться с Можейко.
Доктора он нашел в приемной.
— Чем вы меня обрадуете по Черкову, профессор?
— Налицо все признаки сексуальной мании, причем в очень тяжелой форме садизма. По всей видимости, болезнь зародилась давно, а Зона лишь усугубила ее. У Черкова она проявлялась припадками.
— Он мог быть зомби?
— Вы хотите сказать, что программа могла стимулировать его болезнь?
— Не исключено, что его подставили.
Можейко пожал плечами:
— Все может быть, но я склонен думать, что он действительно был маньяком. Если его подставили, то очень умело играя на болезни и в определенное время подсыпав, допустим, в кофе возбуждающее средство.
— Поясните.
— Это элементарно. Если бы Черкова запрограммировали на симуляцию поведения маньяка и дали приказ убить Бережную, то профессор сделал бы это сразу, как только увидел ее. Физические характеристики у него были бы стабильными вплоть до завершения программы, то есть пока Елена Николаевна не отправилась бы на тот свет. Он же не хотел убивать ее, а значит, он не зомби. Да и графики показывают, что у Черкова было два всплеска агрессивности.
Можейко понимал, что майору было бы выгоднее, если б Черкова запрограммировали. Иначе получалось, что особист за столько лет не разглядел маньяка. Но факты — упрямая вещь.
— Да, действительно, элементарно, — покачал головой Зотов и, пожав руку доктору, вышел из кабинета.
У себя он в третий раз пробежал глазами рапорт Саблина. В нем полковник сообщал, что 15 июня 1983 года в 14 часов 20 минут по московскому времени, находясь на посту в третьем блоке, он переключил телекамеру на лабораторию Черкова. Увидев, как профессор пытается задушить доктора Бережную, он тут же бросился на помощь. Когда полковник вбежал в лабораторию, женщина уже находилась на краю гибели. Была дорога каждая секунда, поэтому Саблин решился на крайние меры: выстрелом в затылок убил Черкова.
Дальше шел отчет о действиях поисковой группы, возглавляемой полковником.
— Ну что ж, — криво усмехнулся Зотов, — о твоих подвигах судить не мне, а твоему начальству. Может, еще орден получишь.
Зотов снял телефонную трубку и набрал номер больничного отделения:
— Как дела, профессор?
— Все хорошо, Дмитрий Николаевич. Елена Николаевна в сознании и чувствует себя нормально.
— К ней можно?
— Вам даже нужно.
— Спасибо, иду.
Лена полулежала в кровати, подложив под спину две подушки. Она побледнела и осунулась, но старалась держаться молодцом. Увидев Дмитрия, она улыбнулась, и в ее глазах засветилась радость.
— Как себя чувствуешь? — спросил он, присаживаясь на край кровати.
— Лучше не спрашивай. — Она устало посмотрела на него. — Во мне что-то произошло, что-то очень плохое, от чего я, наверное, не смогу избавиться до конца своих дней.
— Ты только не волнуйся, малыш, тебе сейчас нельзя. Врачи говорят, что у тебя все отлично, скоро поправишься…
— Я не о физическом состоянии говорю, а о душевном, — перебила она. — Я боюсь.
— Чего?
— Всего! Я даже заснуть боюсь. Мне все время снятся какие-то чудовища, жуткие лаборатории, полные мертвецов. Они гонятся за мной, протягивают окровавленные руки, но не могут схватить, а я не могу от них убежать. И эта бесконечная гонка длится всю ночь. Во мне живут две я». Одна прежняя — спокойная, рассудительная, а вторая всего боится и никому не верит. Я устала, Дима. Господи, за что мне все это?!
Она зарыдала, уткнувшись лицом в его плечо. Зотов нежно обнял любимую.
— У тебя все плечо мокрое, — виновато улыбнулась Лена, вытирая платком покрасневшие от слез глаза.
— Воды хочешь?
— Нет, спасибо.
Дмитрий поцеловал ее:
— Я люблю тебя. Знаешь, когда я подумал, что ты умерла, в душе сразу стало пусто и темно. И тут же пустоту заполнили ненависть и жажда мести. Я проклинал себя, что не смог сберечь свою любовь, что позволил рисковать тобой ради пусть и благих, но все-таки второстепенных целей, ибо все на свете ничто по сравнению с любовью. Я не умею говорить, но знай, что ты нигде не найдешь более преданного друга, чем я. Прости меня.
Лена ласково провела рукой по его волосам и положила его голову себе на плечо.
— Хороший ты мой, я тебя тоже очень люблю.
Какое-то время они сидели обнявшись, ни о чем не думая и лишь чувствуя, что безмерно счастливы.
— Дима, я ведь так и не знаю, что со мной произошло, — наконец сказала Лена, печально улыбнувшись. — Последнее, что я помню, — это мощный выброс энергии у моего подопытного. Он прыгнул на меня, стекло треснуло… И все.
Зотов вздохнул:
— Не вспоминай об этом больше. Колпак все-таки не выдержал. Осколки повредили тебе руку, и ты потеряла сознание. Офицеры охраны, появившиеся по тревоге, обезвредили подопытного.
— Почему же тогда ты говорил, что рисковал мной? Ведь это обычный несчастный случай. Он мог бы произойти с любым из нас в любое время.
Дмитрий крякнул и еле сдержался, чтобы не отвести глаза в сторону.
— Ну, я же вовлек тебя в свои интриги…
— Но они не имеют отношения к несчастному случаю. Кроме того, ты бы не допустил, чтобы со мной что-нибудь случилось. Так ведь?
— Конечно.
Он густо покраснел. Чтобы она не заметила его смущения, он снова обнял ее, чувствуя себя вдвойне виноватым: в том, что произошло, и в том, что ему приходилось ее обманывать.
— Ничего, малыш, все будет хорошо. Я связался с управлением. Тебе дают путевку в санаторий на Карельском перешейке — это где-то под Ленинградом. Ты должна знать, ведь коренная, питерская.
— Я только родилась там и прожила несколько лет, пока не умерла мама. Потом я была в Ленинграде еще два раза: на экскурсии и с Садальским.
— А это еще что за гусь?
Лена улыбнулась:
— Потом как-нибудь расскажу.
— Ну нет. — Дмитрий притворно погрозил пальцем и скорчил физиономию ревнивца. — Выкладывай.
— Ладно. Я познакомилась с этим типом совершенно случайно, на юбилее одного очень уважаемого академика, и Сан Саныч сразу покорил меня. Бывают такие типы, от которых женщины теряют рассудок. Жил Садальский чрезвычайно роскошно, деньгами сорил направо и налево, прислуга чуть ли не на коленях ползала перед ним. Я тогда жила по советским меркам довольно хорошо, но меня поразил размах этого человека. Он окружил меня такой заботой и вниманием, мгновенно исполняя любую просьбу, что я на какое-то время почувствовала себя королевой… Через две недели после знакомства Садальский сообщил, что должен немедленно вьшететь в Ленинград по очень важным делам и с удовольствием возьмет меня с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107