Он нисколько не сомневался, что она вцепится в этот чек обеими руками. Поэтому он не стал разводить церемонии, а просто вынул чек и протянул ей.
Милдред поначалу озадаченно уставилась на чек. Потом вдруг отпрыгнула, как будто у него в руке была кобра, готовая ее ужалить.
– Боже мой! – воскликнула она. – Я же говорила вам, не давайте мне денег. Я лучше умру с голоду, чем лишусь своего дара. – Милдред закатила глаза.
– Не надо денег! – выла она. – Я не хочу лишиться своего дара!
Марен была в ярости.
– Я думал, может, они ей пригодятся, – оправдывался Чессер. – Ведь она нам так помогла с тараканами, и вообще.
Марен вырвала у него из рук чек, разорвала на мелкие кусочки и швырнула в пепельницу. Чессер смотрел, как отнесется Милдред к потере двухсот тысяч долларов, которые уже были у нее в руках. Она и глазом не моргнула.
Марен обняла свою духовную наставницу за плечи, стараясь ее утешить.
– Он просто ничего не понимает. Простите его. Милдред скулила.
Чессер готов был поспорить на все, что угодно, что она возьмет эти деньги. Может, он напрасно думал о ней так плохо? Так или иначе, он извинился.
Милдред улыбнулась ему сквозь слезы в знак того, что прощает.
– Постараюсь послать вам ободряющие, вселяющие уверенность мысли, – пообещала она.
ГЛАВА 18
Ночь на тридцатое июня была бы настоящим подарком для киношников, снимающих фильм о привидениях, кошмарах и убийствах. В черном, грозовом небе беспорядочно клубились огромные тучи, такие стремительные, что не могли даже пролиться дождем. Зато в ветре не было недостатка: могучие порывы обрушивались на землю с ураганной силой.
Назначить операцию на такую ночь было сущим безрассудством, если не сказать глупостью. Но Чессера, Марен и Уивер сбил с толку прогноз погоды, обещавший всего-навсего «переменную облачность, кратковременные дожди и слабый ветер». Возможно, этим самым ветрам только накануне вздумалось сменить направление – но так или иначе, когда Марен, Чессер и Уивер заметили надвигающуюся грозу, отступать было уже поздно.
Оба фургона с надписью «Марилебон, ЛТД» стояли у заднего крыльца дома номер тринадцать, а агрегат и тяжеленную бухту шланга успели втащить на второй этаж.
Но, что гораздо важнее, Уотс уже был заперт в подземном хранилище Системы.
Ровно в пять двадцать пять он спустился на первый подземный этаж, в отдел сортировки. Рабочий день кончался в половине шестого, и сотрудники уже собирались домой. Уотс обычно задерживался дольше остальных, потому что не любил толкаться в дверях. К этому времени у выхода на улицу Хэрроухауз, единственного выхода из Системы, собиралась толпа человек в пятьдесят.
Но сегодня Уотс пошел вместе со всеми и поднялся на лифте в главный вестибюль, где уже столпились чиновники Системы, конторские служащие и секретарши, спешащие просочиться на улицу. Их поток замедляли узкая дверь и Миллер, сотрудник Службы Безопасности, который записывал всех выходящих.
Уотс издали понаблюдал за этой процедурой. Миллер держал в руке список служащих и, глядя на проходящих мимо него – по два, по три, – помечал фамилии. Совершенно автоматически, ведь он занимался этим много лет по два раза на дню.
Уотс на это и рассчитывал. Он подошел к двери одновременно с двумя сослуживцами, Миллер его заметил. Уотс приостановился. Миллер посмотрел в список.
И тогда Уотс шагнул в сторону и принялся поправлять шляпу. Его быстро заслонил поток новых лиц, привлекших к себе внимание Миллера.
Уотс осторожно обернулся и бросил взгляд на Миллера. Тот был полностью поглощен проверкой. Очевидно, по мнению Миллера, Уотс ушел, а потому был вычеркнут из списка.
Стараясь держаться в толпе, Уотс вернулся к лифту и спустился вниз, в хранилище.
Ровно в шесть дверь хранилища автоматически закрылась, и Уотс услышал, как щелкнул механизм замка: электроника включила ток. Уотсу осталось три часа на подготовку. Целая вечность. Он специально не прочел «Монинг Телеграф» с утра, а взял газету почитать в свободное время. Но и теперь читать не стал, решил, что сначала покончит с делами.
Он снял пиджак и повесил на спинку стула. Вынул из кармана обычные перчатки, перочинный ножик со своими инициалами на рукоятке, рулончик черной изоленты и двести футов нейлоновой рыболовной лески на катушке. Присел на корточки, вынул из розетки штепсель осветителя и тупой стороной ножа отвернул винт, которым крепился корпус розетки. Он старался действовать аккуратно, чтобы не осталось царапин. Потом отложил корпус и винт в сторону, для защиты от тока надел перчатки и стал откручивать оба винтика, крепивших розетку к стене. Резьба шла легко. Он освободил концы выходящих из коллектора проводов и положил розетку на пол, рядом с корпусом.
Чтобы провода не закоротило, Уотс обмотал голые концы изолентой. Потом соединил их в петлю, пропустил в нее конец рыболовной лески и надежно его закрепил. Катушку с леской он положил тут же, на полу, наготове.
Следующие час с четвертью он готовил шкафы с рассортированными алмазами. Выдвигал подряд большие, неглубокие ящики и оставлял их так. Ящики были хорошо подогнаны и открывались бесшумно, легко.
Закончив с этим, Уотс поглядел на часы. У него осталось чуть меньше получаса. Он сел и углубился в газету.
В это время Уивер отодвинул засов люка, ведущего на крышу дома номер тринадцать. Он толкнул крышку люка вверх, и ветер едва не вырвал ее из рук. Уивер и Марен вылезли на крышу и только тогда поняли, как силен ветер. Они стояли, расставив нога, и пытались удержать равновесие, наклонясь против ветра, – но он дул резко, порывами, то с одной стороны, то с другой, и непредсказуемо менял направление.
На крышу вылез Чессер, держа в руках конец шланга. Уивер взял шланг и стал быстро вытягивать, перебирая руками. Ветер так и норовил вырвать его. И Чессеру с Марен пришлось лечь на крышу и собственными телами прижимать растущую гору резиновых колец. Решив, что вытянул достаточно, Уивер взял свободный конец шланга и повесил на загородку. Потом отогнул сетку в стороны, сделав лазейку.
Чессер повернулся к Марен:
– Незачем нам обоим туда лезть.
Марен посмотрела на крышу дома номер одиннадцать, на водосточный желоб.
– Лучше вместе, – сказала она.
Какая-то часть его сознания противилась этому, стремилась оградить Марен от опасности. Но другая твердила, что это и вправду наилучший вариант – пойти вместе.
Чессер полез первым. Марен – следом за ним. Он чувствовал, что она там, за спиной, и это чувство поддерживало его – точно так же, как Марен поддерживало присутствие Чессера.
Теперь ветер стал их врагом, непредсказуемой стихией, могучей невидимой рукой, которая толкала их в одну сторону, в другую, крутила и вертела, потом, словно устав, отпускала на мгновение – и снова хватала, еще крепче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Милдред поначалу озадаченно уставилась на чек. Потом вдруг отпрыгнула, как будто у него в руке была кобра, готовая ее ужалить.
– Боже мой! – воскликнула она. – Я же говорила вам, не давайте мне денег. Я лучше умру с голоду, чем лишусь своего дара. – Милдред закатила глаза.
– Не надо денег! – выла она. – Я не хочу лишиться своего дара!
Марен была в ярости.
– Я думал, может, они ей пригодятся, – оправдывался Чессер. – Ведь она нам так помогла с тараканами, и вообще.
Марен вырвала у него из рук чек, разорвала на мелкие кусочки и швырнула в пепельницу. Чессер смотрел, как отнесется Милдред к потере двухсот тысяч долларов, которые уже были у нее в руках. Она и глазом не моргнула.
Марен обняла свою духовную наставницу за плечи, стараясь ее утешить.
– Он просто ничего не понимает. Простите его. Милдред скулила.
Чессер готов был поспорить на все, что угодно, что она возьмет эти деньги. Может, он напрасно думал о ней так плохо? Так или иначе, он извинился.
Милдред улыбнулась ему сквозь слезы в знак того, что прощает.
– Постараюсь послать вам ободряющие, вселяющие уверенность мысли, – пообещала она.
ГЛАВА 18
Ночь на тридцатое июня была бы настоящим подарком для киношников, снимающих фильм о привидениях, кошмарах и убийствах. В черном, грозовом небе беспорядочно клубились огромные тучи, такие стремительные, что не могли даже пролиться дождем. Зато в ветре не было недостатка: могучие порывы обрушивались на землю с ураганной силой.
Назначить операцию на такую ночь было сущим безрассудством, если не сказать глупостью. Но Чессера, Марен и Уивер сбил с толку прогноз погоды, обещавший всего-навсего «переменную облачность, кратковременные дожди и слабый ветер». Возможно, этим самым ветрам только накануне вздумалось сменить направление – но так или иначе, когда Марен, Чессер и Уивер заметили надвигающуюся грозу, отступать было уже поздно.
Оба фургона с надписью «Марилебон, ЛТД» стояли у заднего крыльца дома номер тринадцать, а агрегат и тяжеленную бухту шланга успели втащить на второй этаж.
Но, что гораздо важнее, Уотс уже был заперт в подземном хранилище Системы.
Ровно в пять двадцать пять он спустился на первый подземный этаж, в отдел сортировки. Рабочий день кончался в половине шестого, и сотрудники уже собирались домой. Уотс обычно задерживался дольше остальных, потому что не любил толкаться в дверях. К этому времени у выхода на улицу Хэрроухауз, единственного выхода из Системы, собиралась толпа человек в пятьдесят.
Но сегодня Уотс пошел вместе со всеми и поднялся на лифте в главный вестибюль, где уже столпились чиновники Системы, конторские служащие и секретарши, спешащие просочиться на улицу. Их поток замедляли узкая дверь и Миллер, сотрудник Службы Безопасности, который записывал всех выходящих.
Уотс издали понаблюдал за этой процедурой. Миллер держал в руке список служащих и, глядя на проходящих мимо него – по два, по три, – помечал фамилии. Совершенно автоматически, ведь он занимался этим много лет по два раза на дню.
Уотс на это и рассчитывал. Он подошел к двери одновременно с двумя сослуживцами, Миллер его заметил. Уотс приостановился. Миллер посмотрел в список.
И тогда Уотс шагнул в сторону и принялся поправлять шляпу. Его быстро заслонил поток новых лиц, привлекших к себе внимание Миллера.
Уотс осторожно обернулся и бросил взгляд на Миллера. Тот был полностью поглощен проверкой. Очевидно, по мнению Миллера, Уотс ушел, а потому был вычеркнут из списка.
Стараясь держаться в толпе, Уотс вернулся к лифту и спустился вниз, в хранилище.
Ровно в шесть дверь хранилища автоматически закрылась, и Уотс услышал, как щелкнул механизм замка: электроника включила ток. Уотсу осталось три часа на подготовку. Целая вечность. Он специально не прочел «Монинг Телеграф» с утра, а взял газету почитать в свободное время. Но и теперь читать не стал, решил, что сначала покончит с делами.
Он снял пиджак и повесил на спинку стула. Вынул из кармана обычные перчатки, перочинный ножик со своими инициалами на рукоятке, рулончик черной изоленты и двести футов нейлоновой рыболовной лески на катушке. Присел на корточки, вынул из розетки штепсель осветителя и тупой стороной ножа отвернул винт, которым крепился корпус розетки. Он старался действовать аккуратно, чтобы не осталось царапин. Потом отложил корпус и винт в сторону, для защиты от тока надел перчатки и стал откручивать оба винтика, крепивших розетку к стене. Резьба шла легко. Он освободил концы выходящих из коллектора проводов и положил розетку на пол, рядом с корпусом.
Чтобы провода не закоротило, Уотс обмотал голые концы изолентой. Потом соединил их в петлю, пропустил в нее конец рыболовной лески и надежно его закрепил. Катушку с леской он положил тут же, на полу, наготове.
Следующие час с четвертью он готовил шкафы с рассортированными алмазами. Выдвигал подряд большие, неглубокие ящики и оставлял их так. Ящики были хорошо подогнаны и открывались бесшумно, легко.
Закончив с этим, Уотс поглядел на часы. У него осталось чуть меньше получаса. Он сел и углубился в газету.
В это время Уивер отодвинул засов люка, ведущего на крышу дома номер тринадцать. Он толкнул крышку люка вверх, и ветер едва не вырвал ее из рук. Уивер и Марен вылезли на крышу и только тогда поняли, как силен ветер. Они стояли, расставив нога, и пытались удержать равновесие, наклонясь против ветра, – но он дул резко, порывами, то с одной стороны, то с другой, и непредсказуемо менял направление.
На крышу вылез Чессер, держа в руках конец шланга. Уивер взял шланг и стал быстро вытягивать, перебирая руками. Ветер так и норовил вырвать его. И Чессеру с Марен пришлось лечь на крышу и собственными телами прижимать растущую гору резиновых колец. Решив, что вытянул достаточно, Уивер взял свободный конец шланга и повесил на загородку. Потом отогнул сетку в стороны, сделав лазейку.
Чессер повернулся к Марен:
– Незачем нам обоим туда лезть.
Марен посмотрела на крышу дома номер одиннадцать, на водосточный желоб.
– Лучше вместе, – сказала она.
Какая-то часть его сознания противилась этому, стремилась оградить Марен от опасности. Но другая твердила, что это и вправду наилучший вариант – пойти вместе.
Чессер полез первым. Марен – следом за ним. Он чувствовал, что она там, за спиной, и это чувство поддерживало его – точно так же, как Марен поддерживало присутствие Чессера.
Теперь ветер стал их врагом, непредсказуемой стихией, могучей невидимой рукой, которая толкала их в одну сторону, в другую, крутила и вертела, потом, словно устав, отпускала на мгновение – и снова хватала, еще крепче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86