Теперь она мертва.
ХОРИСТ 1 ИЗ ПЕРВОГО ХОРА (шепотом):
— Она мертва!
ХОРИСТ 4 (шепотом):
— Глядите! И она мертва!
Хористы из первого хора, изображающие жителей города, один за другим понемногу уже отодвинулись от Чанди, оставив его одного в обнимку с сыном. Звучит музыка — тяжелые, быстрые ритмичные удары барабана, — и Чанди медленно снимает свой вышитый жилет и набрасывает его на плечи сына. Когда он начинает говорить, его голос оглушающе тих.
ЧАНДИ:
— Дочь, девочка моя, неужто не могла ты подождать? Могла ведь быть добрей и терпеливей. Мы-то ведь остались, а ты была нам так нужна! Ну а теперь пойдем со мною, детка, сынок мой. Помоги мне спеть для них обеих, с ними вместе, с твоею мамой и сестрой. Пойдем, пойдем со мной.
Однако третья из четырех темных фигур — ребенок — уже неумолимо приближается к ним. Сын выпускает руку Чанди и стоит неподвижно, смотрит; потом делает шаг навстречу ребенку в черном и берет его за руку. Они медленно уходят со сцены направо, во тьму. Мелодия Продолжения звучит очень громко.
ЧАНДИ:
— Пожалуйста, не умирай, сынок! Хоть ты со мной останься!
ХОРИСТ 1 ИЗ ВТОРОГО ХОРА (по-прежнему склонившись и раскачиваясь):
— Он болен был с рожденья, но до поры была болезнь та незаметна. Теперь же стала его жизнью. Не более чем через месяц он бы умер. У докторов нет для него леченья. Но он сегодня умирает. Сейчас.
ХОРИСТ 4 ИЗ ПЕРВОГО ХОРА:
— Сын Чанди умер.
Пять хористов из первого хора отходят еще дальше от Чанди. Он медленно сгибается, потом опускается на землю, скрючивается, оказавшись лицом к лицу с человеком в черном, застывшим в такой же позе. Чанди опускает голову до самой земли, трется о землю лбом, рвет на себе волосы. Музыка звучит громко и проникновенно, барабаны и тованду исполняют Мелодию Продолжения, и Чанди то тише, то громче подпевает ей пронзительным, резким голосом, похожим на вой зверя.
Когда музыка стихает, Чанди, сгорбившись, застывает, потом тяжело поднимается на ноги, снимает свою рубаху и башмаки и выпрямляется во весь рост. Босой, полуодетый, он сейчас выглядит на двадцать лет старше.
ЧАНДИ:
— Я вернусь в дом своей матери, буду жить там как ее сын, все свои силы отдам работе во имя ее семьи.
В это время четвертый человек в черном приближается к Чанди и обращается к нему тем же ровным, бесцветным, не женским и не мужским, жутким голосом, что и первый.
ХОРИСТ 4 ИЗ ВТОРОГО ХОРА:
— Они теперь мертвы, все эти люди, что жили в доме матери твоей. Или уехали в другие города. Иные люди там живут теперь. И никого из родичей твоих здесь больше не осталось.
ЧАНДИ:
— Да, это правда. Я одиноким должен жизнь свою влачить отныне. Однако я давно уж болен… Может, мне лучше было б умереть теперь?
Четвертый человек в черном молчит, ничего ему не отвечает, но, сгорбившись, устраивается на земле рядом с первым.
ЧАНДИ:
— Раз так, я буду жить один, работать стану для своей хейимас. Вот только руки отчего-то тяжелы!..
Он исполняет пантомиму, изображая работу в саду, как в самом начале спектакля, но только работает он очень медленно, хотя и старательно. Хористы из первого хора тоже возвращаются к своим делам — все они находятся у переднего края левой части сцены, тогда как Чанди работает один в самой ее глубине, ближе к «Стержню». Свет потихоньку меркнет, а музыка становится протяжной, тоскливой.
ХОРИСТ 3 ИЗ ПЕРВОГО ХОРА:
— Эй, гляньте-ка на старого Чанди — вовсю копает землю, как черепица твердую!
ХОРИСТ 1 (теперь он говорит старческим голосом, тогда как голос хориста 3 звучит как у мальчишки-подростка):
— Земля здесь раньше хороша была всегда, одна из лучших. Ухода требовала, правда, а он забыл совсем про это.
ХОРИСТ 2:
— Ах, я не знаю! Ухаживает он за ней исправно, как только может, больной и старый, и все его не забывают, ему помочь любой готов. Но вот что странно: пересох ручей здесь почему-то, и землю больше он полить не может.
ХОРИСТ 3:
— А кто-то говорил однажды, что раньше Чанди был богатым.
ХОРИСТ 1:
— Ну да, так именно и было. Но теперь, похоже, ничто ему не удается.
ХОРИСТ 4:
— Та старая корова, бедняга, пестрая такая, она была его последней, верно?
ХОРИСТ 2:
— И все ягнята, которых приносили его овцы, больны были севаи.
ХОРИСТ 4:
— Скот не плодится у него в хлевах, и на полях ничто не вырастает, как он ни трудится.
ХОРИСТ 5:
— Так гнет в полях он спину, что ноет у меня спина! Ведь он с трудом порой поднять мотыгу может.
ХОРИСТ 3:
— Ну а зачем ему трудиться, чего ради? Ведь эта кукуруза все равно засохнет! Вот глупый старец, зря только мучает себя.
ХОРИСТ 1:
— Но что же все-таки случилось? Ведь он и вправду был богатым, как ты сказал. Богатым был и щедрым, как полноводная река! Что же пошло не так?
ХОРИСТ 3:
— Я у него спрошу. Эй, старый Чанди! Что сделал ты такого, что жизнь твоя пошла наперекос?
ЧАНДИ (опираясь на свою несуществующую мотыгу, очень спокойно и очень медленно):
— Случилось? Умерла жена, сгорел мой дом, погибло вес хозяйство. И дети умерли мои — так рано! Я тяжко болен был. А матери семья распалась: кто умер, кто уехал. Все, что мне дорого, исчезло, о чем забочусь, погибает. Все, что дают мне, я теряю. Все, что я роздал, — все пропало.
ХОРИСТ 3:
— Что ж, удивительного мало, что ты совсем остался без друзей.
ЧАНДИ:
— Моя последняя родня — из Дома Лета, из Дома Третьего, Змеевика.
ХОРИСТ 4:
— Что ж, разумеется, тебя мы не оставим своей заботой, но сказать я должен: становится нелегкой дружба иль родство, когда твой родственник все делает неверно. Ведь с другом чувствуешь себя легко, с ним все сполна разделишь, с ним посмеяться можно вдоволь… Скажи, с тобой кто может посмеяться вместе? Мне плакать хочется, когда тебя я вижу! Так лучше б мне тебя не видеть, и если б не обязанность моя…
ХОРИСТ 5:
— И верно. Когда-то я на тебя молился, думал о тебе все время. Теперь не думаю! Я уж забыл жены твоей покойной имя. Из-за болезни стал ты неприятен, мне и руки твоей не хочется касаться.
ХОРИСТ 1:
— Дансайедо было ее имя, Дансайедо! Когда тебя я вижу, то думаю о том, какой она ужасной смертью умирала. Но я гоню такие мысли.
ХОРИСТ 3:
— Ты колесо фортуны слишком сильно повернул, вот дело в чем, старик. Ты получил то, что просил.
ЧАНДИ:
— Ничего я не просил. Я отдавал! Неужто ж не был щедр я?
ХОРИСТ 4:
— Да, ты был щедр, но чересчур.
ЧАНДИ:
— Но как же человеку жить?
ХОРИСТ 1:
— Когда б я это знал…
ХОРИСТ 3:
— Зачем подобные вопросы задавать? Не понимаю!
ХОРИСТ 2:
— Таких вещей никто не понимает.
ЧАНДИ (поворачиваясь лицом к двум скрючившимся на земле фигурам по ту сторону «Стержня»):
— Как жизнь свою прожить я должен был? Не можете ль вы мне ответить?
Обе темные фигуры остаются тихи и неподвижны. Музыка звучит как-то странно: лязгает и бренчит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
ХОРИСТ 1 ИЗ ПЕРВОГО ХОРА (шепотом):
— Она мертва!
ХОРИСТ 4 (шепотом):
— Глядите! И она мертва!
Хористы из первого хора, изображающие жителей города, один за другим понемногу уже отодвинулись от Чанди, оставив его одного в обнимку с сыном. Звучит музыка — тяжелые, быстрые ритмичные удары барабана, — и Чанди медленно снимает свой вышитый жилет и набрасывает его на плечи сына. Когда он начинает говорить, его голос оглушающе тих.
ЧАНДИ:
— Дочь, девочка моя, неужто не могла ты подождать? Могла ведь быть добрей и терпеливей. Мы-то ведь остались, а ты была нам так нужна! Ну а теперь пойдем со мною, детка, сынок мой. Помоги мне спеть для них обеих, с ними вместе, с твоею мамой и сестрой. Пойдем, пойдем со мной.
Однако третья из четырех темных фигур — ребенок — уже неумолимо приближается к ним. Сын выпускает руку Чанди и стоит неподвижно, смотрит; потом делает шаг навстречу ребенку в черном и берет его за руку. Они медленно уходят со сцены направо, во тьму. Мелодия Продолжения звучит очень громко.
ЧАНДИ:
— Пожалуйста, не умирай, сынок! Хоть ты со мной останься!
ХОРИСТ 1 ИЗ ВТОРОГО ХОРА (по-прежнему склонившись и раскачиваясь):
— Он болен был с рожденья, но до поры была болезнь та незаметна. Теперь же стала его жизнью. Не более чем через месяц он бы умер. У докторов нет для него леченья. Но он сегодня умирает. Сейчас.
ХОРИСТ 4 ИЗ ПЕРВОГО ХОРА:
— Сын Чанди умер.
Пять хористов из первого хора отходят еще дальше от Чанди. Он медленно сгибается, потом опускается на землю, скрючивается, оказавшись лицом к лицу с человеком в черном, застывшим в такой же позе. Чанди опускает голову до самой земли, трется о землю лбом, рвет на себе волосы. Музыка звучит громко и проникновенно, барабаны и тованду исполняют Мелодию Продолжения, и Чанди то тише, то громче подпевает ей пронзительным, резким голосом, похожим на вой зверя.
Когда музыка стихает, Чанди, сгорбившись, застывает, потом тяжело поднимается на ноги, снимает свою рубаху и башмаки и выпрямляется во весь рост. Босой, полуодетый, он сейчас выглядит на двадцать лет старше.
ЧАНДИ:
— Я вернусь в дом своей матери, буду жить там как ее сын, все свои силы отдам работе во имя ее семьи.
В это время четвертый человек в черном приближается к Чанди и обращается к нему тем же ровным, бесцветным, не женским и не мужским, жутким голосом, что и первый.
ХОРИСТ 4 ИЗ ВТОРОГО ХОРА:
— Они теперь мертвы, все эти люди, что жили в доме матери твоей. Или уехали в другие города. Иные люди там живут теперь. И никого из родичей твоих здесь больше не осталось.
ЧАНДИ:
— Да, это правда. Я одиноким должен жизнь свою влачить отныне. Однако я давно уж болен… Может, мне лучше было б умереть теперь?
Четвертый человек в черном молчит, ничего ему не отвечает, но, сгорбившись, устраивается на земле рядом с первым.
ЧАНДИ:
— Раз так, я буду жить один, работать стану для своей хейимас. Вот только руки отчего-то тяжелы!..
Он исполняет пантомиму, изображая работу в саду, как в самом начале спектакля, но только работает он очень медленно, хотя и старательно. Хористы из первого хора тоже возвращаются к своим делам — все они находятся у переднего края левой части сцены, тогда как Чанди работает один в самой ее глубине, ближе к «Стержню». Свет потихоньку меркнет, а музыка становится протяжной, тоскливой.
ХОРИСТ 3 ИЗ ПЕРВОГО ХОРА:
— Эй, гляньте-ка на старого Чанди — вовсю копает землю, как черепица твердую!
ХОРИСТ 1 (теперь он говорит старческим голосом, тогда как голос хориста 3 звучит как у мальчишки-подростка):
— Земля здесь раньше хороша была всегда, одна из лучших. Ухода требовала, правда, а он забыл совсем про это.
ХОРИСТ 2:
— Ах, я не знаю! Ухаживает он за ней исправно, как только может, больной и старый, и все его не забывают, ему помочь любой готов. Но вот что странно: пересох ручей здесь почему-то, и землю больше он полить не может.
ХОРИСТ 3:
— А кто-то говорил однажды, что раньше Чанди был богатым.
ХОРИСТ 1:
— Ну да, так именно и было. Но теперь, похоже, ничто ему не удается.
ХОРИСТ 4:
— Та старая корова, бедняга, пестрая такая, она была его последней, верно?
ХОРИСТ 2:
— И все ягнята, которых приносили его овцы, больны были севаи.
ХОРИСТ 4:
— Скот не плодится у него в хлевах, и на полях ничто не вырастает, как он ни трудится.
ХОРИСТ 5:
— Так гнет в полях он спину, что ноет у меня спина! Ведь он с трудом порой поднять мотыгу может.
ХОРИСТ 3:
— Ну а зачем ему трудиться, чего ради? Ведь эта кукуруза все равно засохнет! Вот глупый старец, зря только мучает себя.
ХОРИСТ 1:
— Но что же все-таки случилось? Ведь он и вправду был богатым, как ты сказал. Богатым был и щедрым, как полноводная река! Что же пошло не так?
ХОРИСТ 3:
— Я у него спрошу. Эй, старый Чанди! Что сделал ты такого, что жизнь твоя пошла наперекос?
ЧАНДИ (опираясь на свою несуществующую мотыгу, очень спокойно и очень медленно):
— Случилось? Умерла жена, сгорел мой дом, погибло вес хозяйство. И дети умерли мои — так рано! Я тяжко болен был. А матери семья распалась: кто умер, кто уехал. Все, что мне дорого, исчезло, о чем забочусь, погибает. Все, что дают мне, я теряю. Все, что я роздал, — все пропало.
ХОРИСТ 3:
— Что ж, удивительного мало, что ты совсем остался без друзей.
ЧАНДИ:
— Моя последняя родня — из Дома Лета, из Дома Третьего, Змеевика.
ХОРИСТ 4:
— Что ж, разумеется, тебя мы не оставим своей заботой, но сказать я должен: становится нелегкой дружба иль родство, когда твой родственник все делает неверно. Ведь с другом чувствуешь себя легко, с ним все сполна разделишь, с ним посмеяться можно вдоволь… Скажи, с тобой кто может посмеяться вместе? Мне плакать хочется, когда тебя я вижу! Так лучше б мне тебя не видеть, и если б не обязанность моя…
ХОРИСТ 5:
— И верно. Когда-то я на тебя молился, думал о тебе все время. Теперь не думаю! Я уж забыл жены твоей покойной имя. Из-за болезни стал ты неприятен, мне и руки твоей не хочется касаться.
ХОРИСТ 1:
— Дансайедо было ее имя, Дансайедо! Когда тебя я вижу, то думаю о том, какой она ужасной смертью умирала. Но я гоню такие мысли.
ХОРИСТ 3:
— Ты колесо фортуны слишком сильно повернул, вот дело в чем, старик. Ты получил то, что просил.
ЧАНДИ:
— Ничего я не просил. Я отдавал! Неужто ж не был щедр я?
ХОРИСТ 4:
— Да, ты был щедр, но чересчур.
ЧАНДИ:
— Но как же человеку жить?
ХОРИСТ 1:
— Когда б я это знал…
ХОРИСТ 3:
— Зачем подобные вопросы задавать? Не понимаю!
ХОРИСТ 2:
— Таких вещей никто не понимает.
ЧАНДИ (поворачиваясь лицом к двум скрючившимся на земле фигурам по ту сторону «Стержня»):
— Как жизнь свою прожить я должен был? Не можете ль вы мне ответить?
Обе темные фигуры остаются тихи и неподвижны. Музыка звучит как-то странно: лязгает и бренчит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180