От их душистого аромата с ума можно было сойти.
Назавтра лес совсем подобрел. Солнце пригревало вовсю, даже припекало, травы и кустики медовой ягоды усердно тянулись из земли, из-под прошлогодних листьев синими глазами глядели весенние первоцветы. И только листья не спешили проклюнуться из вот-вот готовых лопнуть почек, словно недавние дожди и холода напрочь отбили у них охоту вылезать на свет. Несколько дней Леки просыпался в ожидании, что лес наконец зазеленеет, набирая силу с каждым рассветом, но время шло, а лес все медлил.
А что оставалось Леки, как не за лесом подглядывать? Дэйи совсем отдалился, он вел отряд, совещаясь иногда с Инхио или с Лиссом. О Леки точно забыл. Может, сердился за выходку на болотах? Да нет, не похоже… Лисс теперь только с раненым своим возился, Леки объявил здоровым, только запретил плечо беспокоить еще по крайней мере цикл, не меньше. Женщины тоже суетились подле Барайма. Путешествие, столь бурное и опасное вначале, сделалось унылым и однообразным. Они вставали на рассвете, шли, делали привал, потом снова шли, отдыхали и шли уже до самого вечера. Потом разбивали лагерь, разводили костер, засыпали. Даже караулить не приходилось, двух стражей и так хватало. Все попытки Леки быть полезным хоть чем-то, хотя бы постеречь, чтобы стражи передохнули, встречали отказ, нередко молчаливый.
Он начал понимать. Больших дорог и великих дел, о которых он втайне мечтал, покидая Кобу вместе с Дэйи, в путешествии со стражами ждать не приходилось. Всевозможными путями они обходили все напасти. И так всегда. Они появлялись из тени на миг, чтобы затем снова скрыться, и то… когда не было другого выхода. Невидимые хранители невидимого народа… А ведь Леки видал, на что они способны!
Если бы не Има… да еще Триго, Леки умер бы с тоски, настолько легким и скучным стал их путь на юг. С Триго он почти сдружился. Има тоже смотрела теплее, порой она сама задерживалась рядом на привале, и не только для того чтобы плечо осмотреть, но и перекинуться словом-другим, как будто дурацкая выходка на болоте – хоть о ней никто и не вспоминал – сокрушила невидимую стену, стоявшую между ними.
Но теперь Леки не давали покоя эти таинственные луини. Прошло несколько дней, и даже давешний незнакомец перестал его заботить так, как эти болотные твари. Кто они? А расспрашивать кого-нибудь – все равно что дурость свою лишний раз показывать, и, вновь собравшись с духом, почти решившись, Леки робел опять и опять. Словно что-то держало, не отпускало.
Перестали сниться уже привычные сны. Вместо них – лишь обрывки. Сначала картинки перемежались тенями, вспышками, ускользали, чуть только открывшись перед ним, потом и вовсе исчезли. Едва засыпая, он оказывался среди шелеста, воя или тонкого визга; едва возникавшая под ногами земля сменялась то огромными сочными листьями, в которые он падал, не в силах удержаться на шаткой поверхности, то тянущей вниз сотнями жадных лап болотной жижей, то липким туманом, лезущим внутрь с каждым вдохом. Шелест листвы, крики птиц и вой ветра в кронах казался ему голосом, зовущим вдаль, как некогда звала Белая Птица. Он просыпался в поту, сонно таращился на костер, спящий лагерь и кого-нибудь из стражей, хранящего их покой, и давал себе слово больше не закрывать глаза. Но снова проваливался в сон неожиданно легко, будто против своей воли, и погружался в виденья.
На пятый день после памятного происшествия на болотах он еле поднялся по оклику Инхио. Скучная длинная дорога вымотала его. Или это сны тому причиной? Леки было все равно. Хотелось убраться из Тэйсина подальше и больше никогда сюда не возвращаться. Он уныло принялся собирать пожитки и тут перехватил испытующий взгляд Имы. Она не сказала ничего, лишь головой покачала, зато на первом же привале девушка подошла к нему, протянула две веточки какой-то узколистной травки. Леки поморщился про себя, но травку взял с благодарностью, принялся старательно жевать, всем свои видом показывая, что заботу ее он ценит выше некуда. Любую гадость из ее рук он готов был жевать честно и терпеливо.
Травка, однако, оказалось кисленькой и не то чтобы приятной, но и не гадкой на вкус.
– Мы называем это исмен – лесной помощник, – объяснила Има, пока он жевал. – Она не лечит ран… Зато пробуждает, силы восстанавливает, обновляет.
Он лишь кивнул. Кисленькая поначалу травка стала слишком терпкой, но Леки продолжал отчаянно жевать, и она окончательно связала рот. Оставалось лишь усердно кивать. Зато в голове и вправду прояснилось. Тяжелые мысли Леки на глазах становились легкими и прозрачными, поднимались вверх и уплывали, точно облака. «Всего лишь глупые сны», – пожал он плечами. Дорога перестала казаться такой уж нудной и бесконечной. Он оглянулся вокруг, втянул запах леса. Очень не хотелось, чтобы девушка снова ушла, надо было хоть что-то сказать.
– Жалко, листья никак не покажутся, – удалось наконец выдавить из себя непослушным ртом.
Има присела рядом, провела открытой ладонью над ушибленным плечом. Потом еще раз, помедленнее. Леки замер, нежась, точно глупый атай на солнце. После таких «смотров» оставалось приятное чувство, невыразимое, точно тебя… огладили изнутри, что ли.
– Им не время еще, – сказала она рассеянно.
Леки сообразил, что это она про деревья говорит да про листья.
– Как это не время? Тепло уже, даже жарко, – пробормотал он, настаивая неизвестно зачем.
– Не время, – повторила она, плавно изгибая кисть. – Весна придет сюда, когда наступит срок.
– А когда срок? – Леки следил и за рукой, и за ее глазами.
– Когда ей разрешат. Уже скоро, я чувствую…
– Кто? – Леки широко открыл глаза.
– Луини.
Она убрала руку, подумала чуть-чуть, легонько поглаживая лоб своими тонкими длинными пальчиками.
– Не понимаю, что с тобою, Леки. Твоя рана, – торжественно нарекла она его дурацкий ушиб, – плечо не должно больше так тревожить. Я не вижу, куда уходят твои силы.
– А кто такие луини? – вместо ответа снова спросил Леки.
Она неопределенно повела плечом.
– Хозяева здешнего леса. Но я…
– Что за хозяева? – продолжал допытываться он, не желая упускать случая, Има ведь сама заговорила, сама их помянула. – Где они прячутся?
Она снова повела плечом, словно ответы казались ей делом невероятно трудным.
– Нигде… Они везде. Это их дом.
– Тэйсин? Тэйсинский лес? – Леки уже ничто не могло остановить, ни собственная неловкость, ни подергивания ее плеч.
– Везде, – повторила она, точно не понимая. – Ты же сам видел луини… – сказала неуверенно.
– Не видал я никого. – Ей тоже удалось сбить его с толку. – Когда это я мог?
– А кто тебя в болота позвал? Зачем побежал? Иллири Дэйи сказал, что за луини пошел.
– Я тогда тебя видел… За тобой, стало быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Назавтра лес совсем подобрел. Солнце пригревало вовсю, даже припекало, травы и кустики медовой ягоды усердно тянулись из земли, из-под прошлогодних листьев синими глазами глядели весенние первоцветы. И только листья не спешили проклюнуться из вот-вот готовых лопнуть почек, словно недавние дожди и холода напрочь отбили у них охоту вылезать на свет. Несколько дней Леки просыпался в ожидании, что лес наконец зазеленеет, набирая силу с каждым рассветом, но время шло, а лес все медлил.
А что оставалось Леки, как не за лесом подглядывать? Дэйи совсем отдалился, он вел отряд, совещаясь иногда с Инхио или с Лиссом. О Леки точно забыл. Может, сердился за выходку на болотах? Да нет, не похоже… Лисс теперь только с раненым своим возился, Леки объявил здоровым, только запретил плечо беспокоить еще по крайней мере цикл, не меньше. Женщины тоже суетились подле Барайма. Путешествие, столь бурное и опасное вначале, сделалось унылым и однообразным. Они вставали на рассвете, шли, делали привал, потом снова шли, отдыхали и шли уже до самого вечера. Потом разбивали лагерь, разводили костер, засыпали. Даже караулить не приходилось, двух стражей и так хватало. Все попытки Леки быть полезным хоть чем-то, хотя бы постеречь, чтобы стражи передохнули, встречали отказ, нередко молчаливый.
Он начал понимать. Больших дорог и великих дел, о которых он втайне мечтал, покидая Кобу вместе с Дэйи, в путешествии со стражами ждать не приходилось. Всевозможными путями они обходили все напасти. И так всегда. Они появлялись из тени на миг, чтобы затем снова скрыться, и то… когда не было другого выхода. Невидимые хранители невидимого народа… А ведь Леки видал, на что они способны!
Если бы не Има… да еще Триго, Леки умер бы с тоски, настолько легким и скучным стал их путь на юг. С Триго он почти сдружился. Има тоже смотрела теплее, порой она сама задерживалась рядом на привале, и не только для того чтобы плечо осмотреть, но и перекинуться словом-другим, как будто дурацкая выходка на болоте – хоть о ней никто и не вспоминал – сокрушила невидимую стену, стоявшую между ними.
Но теперь Леки не давали покоя эти таинственные луини. Прошло несколько дней, и даже давешний незнакомец перестал его заботить так, как эти болотные твари. Кто они? А расспрашивать кого-нибудь – все равно что дурость свою лишний раз показывать, и, вновь собравшись с духом, почти решившись, Леки робел опять и опять. Словно что-то держало, не отпускало.
Перестали сниться уже привычные сны. Вместо них – лишь обрывки. Сначала картинки перемежались тенями, вспышками, ускользали, чуть только открывшись перед ним, потом и вовсе исчезли. Едва засыпая, он оказывался среди шелеста, воя или тонкого визга; едва возникавшая под ногами земля сменялась то огромными сочными листьями, в которые он падал, не в силах удержаться на шаткой поверхности, то тянущей вниз сотнями жадных лап болотной жижей, то липким туманом, лезущим внутрь с каждым вдохом. Шелест листвы, крики птиц и вой ветра в кронах казался ему голосом, зовущим вдаль, как некогда звала Белая Птица. Он просыпался в поту, сонно таращился на костер, спящий лагерь и кого-нибудь из стражей, хранящего их покой, и давал себе слово больше не закрывать глаза. Но снова проваливался в сон неожиданно легко, будто против своей воли, и погружался в виденья.
На пятый день после памятного происшествия на болотах он еле поднялся по оклику Инхио. Скучная длинная дорога вымотала его. Или это сны тому причиной? Леки было все равно. Хотелось убраться из Тэйсина подальше и больше никогда сюда не возвращаться. Он уныло принялся собирать пожитки и тут перехватил испытующий взгляд Имы. Она не сказала ничего, лишь головой покачала, зато на первом же привале девушка подошла к нему, протянула две веточки какой-то узколистной травки. Леки поморщился про себя, но травку взял с благодарностью, принялся старательно жевать, всем свои видом показывая, что заботу ее он ценит выше некуда. Любую гадость из ее рук он готов был жевать честно и терпеливо.
Травка, однако, оказалось кисленькой и не то чтобы приятной, но и не гадкой на вкус.
– Мы называем это исмен – лесной помощник, – объяснила Има, пока он жевал. – Она не лечит ран… Зато пробуждает, силы восстанавливает, обновляет.
Он лишь кивнул. Кисленькая поначалу травка стала слишком терпкой, но Леки продолжал отчаянно жевать, и она окончательно связала рот. Оставалось лишь усердно кивать. Зато в голове и вправду прояснилось. Тяжелые мысли Леки на глазах становились легкими и прозрачными, поднимались вверх и уплывали, точно облака. «Всего лишь глупые сны», – пожал он плечами. Дорога перестала казаться такой уж нудной и бесконечной. Он оглянулся вокруг, втянул запах леса. Очень не хотелось, чтобы девушка снова ушла, надо было хоть что-то сказать.
– Жалко, листья никак не покажутся, – удалось наконец выдавить из себя непослушным ртом.
Има присела рядом, провела открытой ладонью над ушибленным плечом. Потом еще раз, помедленнее. Леки замер, нежась, точно глупый атай на солнце. После таких «смотров» оставалось приятное чувство, невыразимое, точно тебя… огладили изнутри, что ли.
– Им не время еще, – сказала она рассеянно.
Леки сообразил, что это она про деревья говорит да про листья.
– Как это не время? Тепло уже, даже жарко, – пробормотал он, настаивая неизвестно зачем.
– Не время, – повторила она, плавно изгибая кисть. – Весна придет сюда, когда наступит срок.
– А когда срок? – Леки следил и за рукой, и за ее глазами.
– Когда ей разрешат. Уже скоро, я чувствую…
– Кто? – Леки широко открыл глаза.
– Луини.
Она убрала руку, подумала чуть-чуть, легонько поглаживая лоб своими тонкими длинными пальчиками.
– Не понимаю, что с тобою, Леки. Твоя рана, – торжественно нарекла она его дурацкий ушиб, – плечо не должно больше так тревожить. Я не вижу, куда уходят твои силы.
– А кто такие луини? – вместо ответа снова спросил Леки.
Она неопределенно повела плечом.
– Хозяева здешнего леса. Но я…
– Что за хозяева? – продолжал допытываться он, не желая упускать случая, Има ведь сама заговорила, сама их помянула. – Где они прячутся?
Она снова повела плечом, словно ответы казались ей делом невероятно трудным.
– Нигде… Они везде. Это их дом.
– Тэйсин? Тэйсинский лес? – Леки уже ничто не могло остановить, ни собственная неловкость, ни подергивания ее плеч.
– Везде, – повторила она, точно не понимая. – Ты же сам видел луини… – сказала неуверенно.
– Не видал я никого. – Ей тоже удалось сбить его с толку. – Когда это я мог?
– А кто тебя в болота позвал? Зачем побежал? Иллири Дэйи сказал, что за луини пошел.
– Я тогда тебя видел… За тобой, стало быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148