Они расступились, давая дорогу королю и его гостям.
На щедро залитом светом участке каменного пола у самой стены лежали пять мертвых крыс, каждая размером с небольшую собаку. Рты у них были полуоткрыты, обнажая мерзкие желтые резцы, а хвосты всех пятерых оказались сплетены в сложный причудливый узор наподобие кружевной салфетки, по краю окружности которой, словно украшения, на равном расстоянии один от другого располагались трупы.
– Господи, что это? – испуганно выдохнула Элайзабел.
Все нищие до единого таращились на мертвых грызунов с суеверным ужасом.
– Крысиный король, – ответила Кэтлин.
– Предвестник несчастий, – произнес Дьяволенок Джек своим свистящим шепотом. – Знак беды. Катастрофа приближается. Тьма вступает в свои права.
11
Загадочная смерть Алисты Уайт
Повозка в «Редфордских угодьях»
Огромная мрачная готическая арка вокзала Сент-Панкрас едва проглядывала сквозь густую пелену дождя. Туман нынешним вечером отступил, почти полностью рассеянный дождем, он затаился над сточными канавами, в тупиках узких улиц и у кладбищенских надгробий. Пешеходов на улицах было немного: в такой холод под проливным дождем недолго и простудиться; те же немногие, кто отважился выйти из дома, уныло брели по своим делам, окруженные ореолом мелких брызг, в которые превращались упругие струи, разбиваясь об их шляпы и зонты.
Для иных лондонцев, кто волею случая или необходимости очутился в эти часы под открытым небом, спасением послужили экипажи: кебы так и сновали взад-вперед под непрекращающимся ливнем. Хуже всех пришлось тем, кто по разным причинам не смог нынче позволить себе ни остаться дома, ни нанять экипаж. Алиста Уайт была как раз из числа последних: безмужняя мать троих детей, которых она слишком любила, чтобы пристроить по работным домам. Скудного заработка ткачихи ей хватало, чтобы кое-как свести концы с концами, но о том, чтобы поехать в кебе туда, куда вполне можно добраться на своих двоих, она и не помышляла. Вот потому-то Алиста и отправилась в путь пешком, не подозревая, что путь этот станет для нее последним, что некто, крадущийся за ней по пятам, отнимет ее жизнь еще до наступления рассвета.
Под струями ливня, поскрипывая, ехала повозка, в которую были впряжены черный жеребец и белая кобыла. Возница в высоком цилиндре сгорбился на своем сиденье и поднял воротник плаща, который почти полностью закрыл его лицо, лишь глаза посверкивали в узкой полоске между полями цилиндра и кромкой воротника.
Повозка петляла по улицам близ вокзала Сент-Панкрас, направляясь к цели, ведомой лишь вознице. Наконец она исчезла в пелене дождя, стих и стук копыт белой кобылы и черного жеребца.
Дождь припустил еще сильнее. Из водосточных труб на тротуары низвергались ледяные потоки, вода лилась по каменным стенам, водопады обрушивались с покатых крыш на мостовые, превратившиеся в русла, по которым с шумом неслись бурные реки, увлекая в свое течение нечистоты из переполнившихся сточных канав. Алиста с трудом переставляла вымокшие по щиколотку ноги. Черный дамский зонтик почти не защищал ее от свирепствующего ливня. Алиста торопилась к доктору Роучу. Он, поди, не обрадуется столь поздней посетительнице, ведь миновал уж первый час ночи. Но что поделаешь, если у Джипа, сынишки Алисты, случился жар, и еще его всего трясло от озноба, а она хорошо помнила, что сталось с его приятелем Томом, когда с неделю назад Томас вот так же точно занемог. Она своими глазами видала красные полоски на его лице и руках, словно трещины на разбитой вазе, как будто плоть там внутри вся полопалась и из алых бороздок того и гляди хлынет кровь, прорвав тонкий слой кожи. В точности такая сетка красных прожилок бывает на носах и щеках у старых пьянчужек, сосуды у них лопаются от алкоголя. Но для бедняги Тома все мучения остались позади, он упокоился с миром где-нибудь в могиле для бедных, рядом с дюжиной таких же горемык, чьи родичи не наскребли денег, чтоб похоронить их по-человечески. А теперь эту же заразу подхватил и ее Джип. Красную лихорадку.
Алиста плотнее запахнулась в плащ и втянула в плечи голову, покрытую скромным капором. Идти бедной женщине предстояло больше трех километров, но ведь речь шла о жизни ее сына, ради которого она готова была претерпеть еще и не такое. Ливень стал понемногу стихать, и Алиста возблагодарила за это судьбу. И тут дождь вдруг так резко прекратился, словно его и не бывало. О недавнем буйстве природы напоминало лишь журчание воды у кромок тротуаров. Ночные улицы объяла тишина. Небо после дождя прояснилось, полная луна вышла из-за облаков и залила все вокруг своим призрачным серебристо-стальным светом.
Но именно теперь в душу Алисты, несмотря на то что идти ей стало гораздо легче, мало-помалу закрался страх. Что-то было не так… что-то… Она не могла сообразить, что именно, и тяжко задумалась, нахмурившись, отчего на ее немолодом лице с дряблой бледной кожей еще резче обозначились морщины. Образования она не получила и никогда не считала себя особо умной, даже напротив, и всегда с почтительным восхищением относилась к тем, кто быстро соображал. Досадуя на свою тупость, Алиста сделала еще несколько торопливых шагов, и тут наконец-таки поняла, что ее встревожило.
Она остановилась у ближайшего фонаря. Да, так и есть, ей не послышалось. Алиста снова двинулась вперед, теперь напряженно вслушиваясь в окружающие звуки. И снова убедилась в том, что была права. Мог ли это быть шум воды, стекающей с тротуаров? Или эхо? Вряд ли. В глубине души она была почти уверена, что это нечто иное. Сердце ее сжалось от страха.
Сделав два шага, Алиста всякий раз слышала где-то позади себя звук третьего.
Она опять остановилась и оглянулась. Звук третьего шага, как и прежде, с пугающей отчетливостью донесся до нее. Казалось, что эта ее неожиданная остановка застала преследователя врасплох и он не успел вовремя замереть, чтобы не быть услышанным. Но улица словно вымерла, позади никого не было видно.
Несколько секунд женщина стояла, прислушиваясь, но вокруг по-прежнему не было ни души, тишину нарушал лишь ленивый плеск воды, медленно струящейся в сточной канаве.
Шаги за спиной, пустынная улица… Алисте что-то смутно вспомнилось. Она где-то слышала об этом. Но где и когда? Эх, кабы не ее тупоумие! Но на то, чтобы стоять и без толку напрягать свою куцую память, у нее не было времени. Скорей, скорей к доктору Роучу!
Она зашагала вперед со всей стремительностью, на какую была способна, но посторонний звук никуда не исчез, он и теперь подстроился под ритм ее шагов: топ-топ-(топ), топ-топ-(топ). Может, это вовсе не шаги, а пола ее собственного плаща хлопает на ветру? Чтобы проверить эту догадку, Алиста принялась ловить и прижимать к себе, чтоб не развевалась, то одну, то другую деталь своего туалета:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
На щедро залитом светом участке каменного пола у самой стены лежали пять мертвых крыс, каждая размером с небольшую собаку. Рты у них были полуоткрыты, обнажая мерзкие желтые резцы, а хвосты всех пятерых оказались сплетены в сложный причудливый узор наподобие кружевной салфетки, по краю окружности которой, словно украшения, на равном расстоянии один от другого располагались трупы.
– Господи, что это? – испуганно выдохнула Элайзабел.
Все нищие до единого таращились на мертвых грызунов с суеверным ужасом.
– Крысиный король, – ответила Кэтлин.
– Предвестник несчастий, – произнес Дьяволенок Джек своим свистящим шепотом. – Знак беды. Катастрофа приближается. Тьма вступает в свои права.
11
Загадочная смерть Алисты Уайт
Повозка в «Редфордских угодьях»
Огромная мрачная готическая арка вокзала Сент-Панкрас едва проглядывала сквозь густую пелену дождя. Туман нынешним вечером отступил, почти полностью рассеянный дождем, он затаился над сточными канавами, в тупиках узких улиц и у кладбищенских надгробий. Пешеходов на улицах было немного: в такой холод под проливным дождем недолго и простудиться; те же немногие, кто отважился выйти из дома, уныло брели по своим делам, окруженные ореолом мелких брызг, в которые превращались упругие струи, разбиваясь об их шляпы и зонты.
Для иных лондонцев, кто волею случая или необходимости очутился в эти часы под открытым небом, спасением послужили экипажи: кебы так и сновали взад-вперед под непрекращающимся ливнем. Хуже всех пришлось тем, кто по разным причинам не смог нынче позволить себе ни остаться дома, ни нанять экипаж. Алиста Уайт была как раз из числа последних: безмужняя мать троих детей, которых она слишком любила, чтобы пристроить по работным домам. Скудного заработка ткачихи ей хватало, чтобы кое-как свести концы с концами, но о том, чтобы поехать в кебе туда, куда вполне можно добраться на своих двоих, она и не помышляла. Вот потому-то Алиста и отправилась в путь пешком, не подозревая, что путь этот станет для нее последним, что некто, крадущийся за ней по пятам, отнимет ее жизнь еще до наступления рассвета.
Под струями ливня, поскрипывая, ехала повозка, в которую были впряжены черный жеребец и белая кобыла. Возница в высоком цилиндре сгорбился на своем сиденье и поднял воротник плаща, который почти полностью закрыл его лицо, лишь глаза посверкивали в узкой полоске между полями цилиндра и кромкой воротника.
Повозка петляла по улицам близ вокзала Сент-Панкрас, направляясь к цели, ведомой лишь вознице. Наконец она исчезла в пелене дождя, стих и стук копыт белой кобылы и черного жеребца.
Дождь припустил еще сильнее. Из водосточных труб на тротуары низвергались ледяные потоки, вода лилась по каменным стенам, водопады обрушивались с покатых крыш на мостовые, превратившиеся в русла, по которым с шумом неслись бурные реки, увлекая в свое течение нечистоты из переполнившихся сточных канав. Алиста с трудом переставляла вымокшие по щиколотку ноги. Черный дамский зонтик почти не защищал ее от свирепствующего ливня. Алиста торопилась к доктору Роучу. Он, поди, не обрадуется столь поздней посетительнице, ведь миновал уж первый час ночи. Но что поделаешь, если у Джипа, сынишки Алисты, случился жар, и еще его всего трясло от озноба, а она хорошо помнила, что сталось с его приятелем Томом, когда с неделю назад Томас вот так же точно занемог. Она своими глазами видала красные полоски на его лице и руках, словно трещины на разбитой вазе, как будто плоть там внутри вся полопалась и из алых бороздок того и гляди хлынет кровь, прорвав тонкий слой кожи. В точности такая сетка красных прожилок бывает на носах и щеках у старых пьянчужек, сосуды у них лопаются от алкоголя. Но для бедняги Тома все мучения остались позади, он упокоился с миром где-нибудь в могиле для бедных, рядом с дюжиной таких же горемык, чьи родичи не наскребли денег, чтоб похоронить их по-человечески. А теперь эту же заразу подхватил и ее Джип. Красную лихорадку.
Алиста плотнее запахнулась в плащ и втянула в плечи голову, покрытую скромным капором. Идти бедной женщине предстояло больше трех километров, но ведь речь шла о жизни ее сына, ради которого она готова была претерпеть еще и не такое. Ливень стал понемногу стихать, и Алиста возблагодарила за это судьбу. И тут дождь вдруг так резко прекратился, словно его и не бывало. О недавнем буйстве природы напоминало лишь журчание воды у кромок тротуаров. Ночные улицы объяла тишина. Небо после дождя прояснилось, полная луна вышла из-за облаков и залила все вокруг своим призрачным серебристо-стальным светом.
Но именно теперь в душу Алисты, несмотря на то что идти ей стало гораздо легче, мало-помалу закрался страх. Что-то было не так… что-то… Она не могла сообразить, что именно, и тяжко задумалась, нахмурившись, отчего на ее немолодом лице с дряблой бледной кожей еще резче обозначились морщины. Образования она не получила и никогда не считала себя особо умной, даже напротив, и всегда с почтительным восхищением относилась к тем, кто быстро соображал. Досадуя на свою тупость, Алиста сделала еще несколько торопливых шагов, и тут наконец-таки поняла, что ее встревожило.
Она остановилась у ближайшего фонаря. Да, так и есть, ей не послышалось. Алиста снова двинулась вперед, теперь напряженно вслушиваясь в окружающие звуки. И снова убедилась в том, что была права. Мог ли это быть шум воды, стекающей с тротуаров? Или эхо? Вряд ли. В глубине души она была почти уверена, что это нечто иное. Сердце ее сжалось от страха.
Сделав два шага, Алиста всякий раз слышала где-то позади себя звук третьего.
Она опять остановилась и оглянулась. Звук третьего шага, как и прежде, с пугающей отчетливостью донесся до нее. Казалось, что эта ее неожиданная остановка застала преследователя врасплох и он не успел вовремя замереть, чтобы не быть услышанным. Но улица словно вымерла, позади никого не было видно.
Несколько секунд женщина стояла, прислушиваясь, но вокруг по-прежнему не было ни души, тишину нарушал лишь ленивый плеск воды, медленно струящейся в сточной канаве.
Шаги за спиной, пустынная улица… Алисте что-то смутно вспомнилось. Она где-то слышала об этом. Но где и когда? Эх, кабы не ее тупоумие! Но на то, чтобы стоять и без толку напрягать свою куцую память, у нее не было времени. Скорей, скорей к доктору Роучу!
Она зашагала вперед со всей стремительностью, на какую была способна, но посторонний звук никуда не исчез, он и теперь подстроился под ритм ее шагов: топ-топ-(топ), топ-топ-(топ). Может, это вовсе не шаги, а пола ее собственного плаща хлопает на ветру? Чтобы проверить эту догадку, Алиста принялась ловить и прижимать к себе, чтоб не развевалась, то одну, то другую деталь своего туалета:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89