— Мальчишки-и-и-и… я иду-у-у-у…
— Ну ей-богу, маньячка какая-то… — в сердцах пропыхтел один из Семенов. — Интересно, а против нее осиновый кол поможет?
— Енто навряд ли, — с сомнением покачал головой ковыляющий рядом Тихон.
— Други, убегайте! — вдруг принял неожиданное решение Гришка, утирая со лба пот. — Убегайте, я ее задержу!
Русичи от удивления разом остановились.
— Гришка, да ты что?! — ужаснулся Тихон. — Совсем от беготни сбрендил?
— Уходите! — упрямился Григорий. — Оно ни за что не оставит нас в покое, уж я-то знаю, а так… как смогу я ее задержу.
— Спасибо, друг! — отозвались Семены. — Никогда не забудем мы этого твоего отважного поступка…
И разбойники с лодочниками поспешили прочь.
— Григорий, да что же это? — чуть не рыдал вконец отчаявшийся Тихон. — Не бросай меня, брат…
— Спасайся, Тихон! — хмуро буркнул Гришка. — Спасайся, дурак, а я уж, поверь, не пропаду, есть тут одна мыслишка…
— Мальчики-и-и-и… — раздалось уже совсем близко.
— Беги, остолопина, еще свидимся!
Утирая навернувшиеся слезы, Тихон в последний раз посмотрел на брата и, встретив полный мрачной решимости взгляд, бросился следом за скрывшимися вдалеке разбойниками.

МАЛЫЙ ОТРЫВОК ИЗ СТАРОДАВНЕЙ ЛЕТОПИСИ
НИКОЛАЯ ОСТРОГОВА
Период страха великого
Поведаю вам нынче, братья, о жутком периоде в гистории Руси нашей. Токмо не поразумейте, что напужать вас хочу. Нет, не за ради этого летопись свою задумывал. Кажется мне, что послужит труд сей наукой детям нашим, кои ни в коем случае не должны повторить ошибки отцов нерадивых.
Повелось уж так на Руси, что занял трон в один прекрасный день некий царь по имени Иосиф Лучезарный, что из горных народов, высоко в облаках живущих.
Спустился однажды с гор царь ентот вместе с колдуном могучим Берияном. Никто еще не нагонял на русичей такого страху, как этот Бериян. Кощеев всяких боялись, Змеев Горынычей, но, уж поверьте мне на слово, во сто крат страшнее был этот чернокнижник чудовищ всяческих.
И стали они с Иосифом Лучезарным на Руси жить-поживать да русичами растерявшимися править. Первым делом новый царь объявил себя лучшим другом рассейских дровосеков. Расцвели тогда дровосеки пышным цветом и стали бояр по лесам гонять, собственность у них отбирать.
Но недолго длилась та благодать. В одно чудесное утро оказались многие из особо разгулявшихся тружеников леса в страшных пещерах колдуна Берияна. За что про что, ничего никому неизвестно. Царская дружина, их схватившая, была немногословна. А дружинники о ту пору вместо доспехов ратных армяки из черной выделанной кожи носили; на такого глянешь — и сразу любые вопросы сами собой в глотке, аки корка сухая, застрянут.
Признались плененные дровосеки в подземельях Берияна в том, что, дескать, заговор супротив царя учинить хотели. А некоторые из них так и вовсе оказались шпиенами мериканскими замаскированными.
Ясно, что такие дурни на заговор способны не были даже в пьяном угаре, куда уж им там. Но Бериян умел, когда нужно, быть весьма убедительным. Так, один из пленников даже признал себя самоваром, все пыхтел да отфыркивался, когда его на сосне высокой за измену вешали.
На следующий день опосля разоблачения врагов подколодных объявил Иосиф Лучезарный себя лучшим другом рассейских землепашцев, ну и пошло-поехало по новой.
Иные люди — аки бараны: знает ведь, шельма, что кочерыжки своей рано ли, поздно ли лишится, а все равно лезет. Власть — хитрая штука, все хотят порулить, за штурвал подержаться, однако долго находиться на мостике умеют лишь единицы.
Ну а сам царь был — мухи не обидит: молчалив, спокоен и трубку все время курил осиновую, травой-муравой набитую. Многие потом вспоминали, что неплохо ведь жилось: и рыбы в речке вдоволь было, и зверь по лесам дикий в избытке водился. А что народу много порешили, ну так когда по-другому-то было? По пьяни сколько каждую зиму замерзает? То-то же!
Но шли годы, старел Иосиф Лучезарный, стали переводиться у него верные друзья, ибо почти все раньше него в землю слегли не по своей воле. А вот Бериян держался молодцом, на то ведь был и колдун, ничуть за прошедшие годы не изменился, все так же портил сельских девок да зелья всяческие у себя в пещере смешивал и боялся всю жизнь лишь одного человека на земле — царя Иосифа.
Отчего боялся?
Да леший его знает. Может, ведал царь заклинание какое особое, над которым не властен был даже сам могущественный колдун.
Совсем постарел царь, поседела его головушка, и вот, сидя вечерком в своих хоромах у окна с давно потухшей трубкой во рту, взял он да помер. Но с виду был как живой, и ни один человек не посмел к нему подойти, побеспокоить, даже сам Бериян. Однако же когда стало ясно, что царь таки помер, произошло невиданное. Колдун Бериян вдруг очень быстро раскаялся в своих злодеяниях, попросил прощения и пообещал русичам молочные реки и мармеладные берега в самом обозримом будущем. Тогда русичи собрали общерассейское народное вече и спросили его, а может ли он вернуть всех тех, кто за эти годы не по своей воле в подземное царство сошел? И Бериян, опустив голову, ответил, что не может.
Ведь не знали русичи, что со смертью Иосифа Лучезарного утратил колдун всю свою силу до единой капельки.
О том, что с Берияном приключилась эта жуткая беда, догадался один лишь дровосек по имени Хрущик, сумевший одним из немногих выйти сухим из всех передряг того жуткого времени. Хрущик лично тяпнул топором лишившегося силы Берияна и объявил себя новым рассейским царем.
Мертвецов в землях Руси здорово при новом царе поубавилось, и за это ему огромнейшее народное спасибо.
Странная штука гистория: никогда не знаешь, что она в следующий раз вытворит, оттого и не берусь я ничего предсказывать, ибо предсказания — то не мой удел.
До окраины города Илья со Степаном добрались без особых происшествий.
Молодцы из ларца четко им объяснили, докуда доехать, где свернуть, ну, и прочее по мелочам. Колупаев подозревал, что после недавней стычки с дорожными дружинниками у них вполне могли возникнуть серьезные неприятности, но пока бог миловал и русичам везло.
Покинув городскую черту, путешественники свернули в неприветливый голый лес. Кузнец вытащил из-за пазухи волшебный оберег. Медвежонок внутри чудной вещицы тихонько спал на смешной маленькой кроватке.
— Скорее бы уже убраться отсюдова, — ворчал развалившийся в углу телеги Муромец. — Все понимаю, но конская сбруя в отхожем месте — это уже слишком, да еще эти говорящие ящики, самоходные повозки без лошадей, ролевики какие-то непонятные… Да как здесь вообще жить-то можно?
— Можно-можно, — улыбнулся Степан, — еще как можно. У нас вот на Руси тоже дряни всякой немерено: мериканцы, половцы, дровосеки, Навье Царство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65