— Зато голова наутро не болит, — огрызнулся Гермес. — Ладно, выметайтесь отсюда, посторонним вход воспрещен!
— Это я-то посторонний?! — попробовал возмутиться сын Зевса, но вестник уже вытолкал наглых греков за дверь.
Снаружи светило солнышко. Болото кое-где присохло, лягушки заткнулись, подул прохладный ветерок.
— Ну, хоть прогулялись немного, — зевнул Геракл, щурясь на ярком солнце, — амброзию попробовали.
— На героический подвиг явно не тянет, — отозвался Софоклюс.
— Ну а ты мне зачем? — удивился могучий герой. — Давай, придумай что-нибудь. Я знаю, у тебя должно получиться. Напряги свою фантазию, постарайся выдумать что-нибудь этакое… кошмарное, леденящее…
И историк, закусив губу, так постарался, что аж у самого мурашки по коже побежали, и он с великим смятением во взгляде оглянулся на несуразный маленький домик, оказавшийся всего-навсего собственностью пронырливых олимпийцев.
Глава седьмая
ПОДВИГ ТРЕТИЙ: СТИМФАЛИЙСКАЯ ПТИЦА
Как обычно, на обратном пути в Тиринф Софоклюс, тихонько хихикая, творил или, правильней сказать, поступательно воссоздавал события второго великого подвига божественного Геракла.
И вот что у знаменитого историка в итоге получилось:
Лернейская гидра — чудовище с телом змеи и девятью головами. Как и немейский лев, гидра была рождена после очередной пьяной бурной ночи Тифона с Ехидной, которые только и делали, что плодили в Древней Греции всяческих пакостных уродов. Но оно и неудивительно. Пить меньше надо. Вот что бывает, когда живые существа окончательно теряют подобающий им облик, погрязнув в разгульном пьянстве и разврате.
Жила гидра в болоте около города Лерны и, выползая из своей зловонной норы, уничтожала стада и с чавканьем поедала упитанных добропорядочных граждан…
— Вот это твое «с чавканьем» немедленно убери! — строго посоветовал управлявший колесницей Геракл, который время от времени заглядывал через плечо в бессмертный опус Софоклюса.
— Это еще почему? — ревниво возмутился историк.
— Критики заклеймят за излишний натурализм!
— Ладно, вычеркиваю…
И Софоклюс скрепя сердце вымарал неудачное словосочетание, ну а затем продолжил:
Битва с девятиголовой гидрой была опасна еще и потому, что одна из ее голов страшно и непотребно ругалась. Самым любимым выражением этой головы было * * *. а еще она очень любила посылать безуспешно пытавшихся истребить ее героев в * * *…
— Э нет, — снова возмутился Геракл. — Что у тебя там за похабщина пошла? Ведь твой эпос будут читать женщины и дети. Немедленно всё поменяй!
Софоклюс сокрушенно вздохнул.
…потому что одна из ее голов была бессмертной.
Отпрыск Зевса удовлетворенно кивнул.
И вот отправился в Лерну Геракл вместе с сыном Ификла Иолаем.
— С кем?
— Отстань!
Подъехав к болоту у города Лерны, Геракл оставил Иолая с повозкой в небольшой роще, а сам отправился искать чудовище.
Он нашел его в огромной зловонной пещере. Хитро усмехнувшись, герой вернулся в рощу и так сказал ожидающему его Иолаю:
— Мой юный друг, я только что прикончил проклятое отродье, но вот беда, я не смог отыскать в темноте ее девятую бессмертную голову. Не поможешь ли ты мне ее найти?
Понятное дело, Иолай с радостью согласился. И вот когда они шли ко входу в пещеру, Геракл наклонился и стал завязывать левую сандалию.
— Иди-иди, Иолай, — вкрадчиво посоветовал он другу, — а я тебя сейчас догоню…
Иолай улыбнулся и беззаботно зашел в пещеру.
Геракл же спрятался за большим камнем и принялся наблюдать.
Поначалу вроде ничего интересного не происходило. Иолай, весело распевая во всё горло, уходил всё глубже и глубже в ужасную пещеру. Затем жизнерадостное пение внезапно оборвалось на самой высокой ноте. Раздался леденящий душу рев, потом кошмарное чавканье.
Так великий Геракл воочию убедился в существовании лернейской гидры. А сын Зевса всегда, перед тем как убить очередного монстра, проверял, существует ли чудище на самом деле. В конце концов, для чего же еще в жизни нужны многочисленные друзья?
— Всё, с меня хватит! — заорал сын Зевса и, резко остановив колесницу, стащил упирающегося историка на дорогу.
Затем Геракл вырвал у обочины небольшой прут и, насильно оголив зад историка, хорошенько того высек.
— Ври только правду! Ври только правду! — приговаривал великий герой, охаживая хворостиной вопящего ученого.
Боги на светлом Олимпе одобрительно зацокали языками.
* * *
— Рад видеть вас здоровыми и невредимыми! — приветствовал Копрей благополучно вернувшихся в Тиринф греков.
— И тебе привет, дурачина, — улыбнулся Геракл. — Надеюсь, Эврисфей в курсе, что у него в запасе осталось всего лишь десять заданий?
— В курсе, в курсе, — кивнул посланец. — Но десять заданий не так уж и мало! Кто знает, что может произойти…
— Ты на что намекаешь, а?
— Да нет, это я так…
— Смотри мне, язык до Спарты доведет, — нравоучительно проговорил сын Зевса, — а в Спарте знаешь что трепливого грека ждет?
— Нет, не знаю, — искренне ответил Копрей.
— Виселица! — И Геракл очень натурально изобразил болтающегося в петле висельника с закатившимися глазами и с вывалившимся на грудь языком.
Отшатнувшись от гримасничающего героя, Копрей слегка побледнел.
— Ну, полно тебе, Геракл, дурака валять, — осторожно вставил Софоклюс. — В конце концов, мы приехали сюда, чтобы узнать о новом задании.
— Да-да, — оживился сын Зевса. — Неврастеник уже придумал свою очередную нелепую глупость?
— Придумал! — подтвердил посланец. — Эврисфей желает, чтобы ты, Геракл, убил стимфалийскую птицу, задолбавшую окрестности аркадского города Стимфала.
— Опять эта ерунда! Горячечный бред допившегося до полосатых сатиров алкоголика, — с чувством выдал Геракл.
— И вовсе не бред! — обиделся Копрей, словно эта самая стимфалийская птица была его близкой родственницей. — Это существо очень опасно. Оно плюет в живых людей сгустками горячего металла и жутко по ночам воет.
— Ах, вот ты о ком? Видел я стимфалийских птиц, — недовольно поморщился сын Зевса. — Ерунда полная.
— Интересно, где же ты их видел? — удивился Софоклюс.
— Да вот когда с аргонавтами за золотым руном плавал, — ответил Геракл.
— А почему же я, твой личный хронист, ни сатира об этом не знаю?! — не на шутку разозлился историк.
— Ну, во-первых, это произошло до того, как мы с тобой встретились, — объяснил великий герой, — а во-вторых, мне и самому иногда кажется, что всё это был не больше чем увлекательный сон. Во всяком случае, более-менее запомнил я только две вещи: эту железную птицу да грандиозную пьянку с циклопом Полифемом.
Софоклюс поспешно заносил слова героя на новую восковую дощечку.
— Значит, ты отказываешься выполнять третье поручение Эврисфея?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81