Осознание этого пришло давно, когда еще немецкая армия была достаточно сильна, чтобы повернуть ход войны в прежнее русло. Но он все сомневался, не решаясь перейти на сторону своих соотечественников, медлил, выжидал. Он не был уверен, что его выслушают, а не поставят сразу к стенке. Обидно было бы так умереть!..
Конечно, можно было бы уйти к западным союзникам. По его информации те более лояльно относились к вражеским разведчикам, чем русские. Но жить потом изгоем, вдали от Родины, по которой и так скучал!..
Он хотел еще поговорить с отцом, но того уже не было на месте. Исчез, растворился в воздухе… Он позвал его, но «гиблое место» молчало, надежно храня тайну этой странной встречи живого человека и человека, расстрелянного шесть лет назад. И тогда, поняв, что он больше никогда не увидит своего отца, Головин сел на землю, ударил по ней кулаками и горько заплакал от отчаяния. Так, как не плакал с самого детства…
— Вася! Проснись, Васенька!
Этот до боли знакомый голос вырвал его из сна, заставив широко распахнуть глаза. Сомнений быть не могло, он принадлежал Лизе, склонившейся над ним и тихонечко прикасавшейся к его лицу кончиками пальцев. И все же поначалу он не поверил, считая это продолжением того сна, в котором он видел отца, разговаривал с ним. И от этой мысли еще горше стало на душе, захотелось закричать во весь голос, завыть по-волчьи от отчаянья…
— Васенька, милый мой, любимый, родной, ну что с тобой? — сказала девушка, видимо, почувствовав, что творится в его душе. — Это я, Лиза! Я с тобой!
Она принялась целовать его лицо, и только в этот момент парень, наконец, стал понимать, что все это — наяву, что рядом с ним — его Лиза, живая, реальная…
— Лиза! — прошептал он и крепко обнял ее, вспоминая давно забытые ощущения, пробуждаясь к жизни после долгих лет спячки.
Теперь он окончательно осознал, чего ему не хватало все эти годы. Он не мог больше терпеть эту боль, не мог лгать самому себе, своему сердцу. Он любил эту девушку, и время не сумело стереть это чувство. Все эти годы ему не хватало ее ласковых рук, ее ласковых губ, даже просто ее присутствия рядом.
Она подняла на него прекрасные заплаканные глаза и сказала, не прекращая целовать:
— Вася, миленький, прошу тебя, пойдем!
— Куда? — сразу насторожился он.
Она почувствовала это, отстранилась и взяла его за руки.
— Я хочу, чтобы ты добровольно сдался нашим! — и заговорила быстро, боясь, что он неправильно поймет ее: — Васенька, милый, я боюсь за тебя! Если дело дойдет до боя, они могут тебя убить! Я слишком долго ждала тебя, чтобы снова потерять!
— Если я сдамся, меня расстреляют, Лиза! Ведь я — предатель, я слишком много вреда принес своей стране, служа у немцев!
— Не расстреляют! — уверенно заявила она. — Я уверена, твою добровольную сдачу примут во внимание!
— Нет, Лиза! — замотал он головой. — Я слишком хорошо знаю этих людей и не верю в то, что получу от них какое-нибудь снисхождение.
— Пойдем, миленький! — не отступалась от своего девушка. — Я слишком долго тебя ждала, чтобы снова потерять! Я согласна ждать тебя еще десять, двадцать лет, лишь бы ты был живой! Ведь я люблю тебя и все эти годы ждала только тебя! Я знаю, тебя не расстреляют, и мы будем вместе, чтобы больше никогда не расставаться!
Он улыбнулся наивным словам Лизы, но от этой ее уверенности, от того, с каким жаром она уговаривала его пойти с нею, на душе вдруг стало тепло-тепло.
— А как же твои родители? Разве они одобрят связь с предателем Родины?
— Отца нет в живых — погиб на фронте. А мама… Я знаю, она поняла бы меня и не осудила!
И он решился.
— Пойдем! — сказал парень, беря ее за руку.
— А как же он? — Лиза кивнула в сторону Шредера.
Он оглянулся. Немецкий офицер лежал в какой-то неестественной позе. Он подошел к нему, наклонился и прислушался. Шредер дышал тяжело, словно ему снился какой-то кошмар.
— Оставим его здесь.
— Хорошо. Выйдем к Толику, отправим его сюда.
— К какому Толику? — удивился он.
— Как к какому? К Свинцову! — сказала она. — Он возглавляет погоню за вами.
— Да ну?! — удивился он. — Смотри-ка, ирония судьбы!.. А я-то голову ломал, кто ведет погоню по нашим следам? Грешным делом подумал на тебя. Да и он, — Головин кивнул на Шредера, — тоже так считал. Мне как-то и в голову не приходило, что это может быть Толька!
— Он теперь работает в НКВД, — сообщила Лиза.
— Да, — сказал он, — бывшие друзья оказываются по разные стороны баррикад! Один убегает, другой преследует… Что ж, тем лучше для меня. Хотя, мне кажется, он не обрадуется моему появлению…
— Может, ты и прав, — ответила Лиза, вспоминая многочисленные предложения Свинцова, и взяла его за руку. — Пойдем.
— Пойдем, — откликнулся он, закидывая за спину автомат…
В эту ночь охранять сон группы в очередной раз выпало Мошнову. Свинцов с Дворянкиным выделили ему в напарники Васнецова, потом их должны были сменить Железнов с Петровым. Для себя офицеры оставили последнюю вахту, под утро.
Мошнов нервничал. Он хорошо помнил, что произошло прошлой ночью, и теперь вздрагивал от каждого шороха, то и дело оглядываясь по сторонам.
— Ну чего ты дергаешься? — поинтересовался Васнецов, глядя на него.
— Жутковато что-то, Василь Василич! — ответил Мошнов, к чему-то прислушиваясь.
— Брось, парень! — старшина положил руку на его плечо и легонько сжал. — Ты же не один! Ежли чего, я тебе помогу…
— Оно-то так, — согласился боец, — только все равно как-то не по себе. Здесь не знаешь, откуда придет твоя смертушка… Вон скольких потеряли за последние сутки: Глухих, Бельский, Рябинов, Краснов, Мельниченко, Смирнов… А, главное, неизвестно куда они подевались, вот что странно!
— Мне и самому это не нравится, — ответил Васнецов. — Ну, ничего… С рассветом мы вернемся обратно, будешь вспоминать это, как кошмарный сон.
— Да, хорошо, что наш лейтенант принял решение о возвращении. Только надо еще дойти…
Они замолчали на некоторое время, вглядываясь в темноту, окружавшую их лагерь. Вдруг воздух засветился ровным белым свечением, интенсивность которого быстро нарастала, пока не стало очень светло — так, что можно было рассмотреть предметы, окружающие их, и людей, не напрягая зрение.
— Опять это свечение! — Мошнов облизнул пересохшие губы. — Прошлой ночью была такая же чертовщина. Ох, не к добру это, товарищ старшина!
— Надо будить наших, — сказал вместо ответа Васнецов и направился к спящим бойцам.
Неподалеку от Мошнова зашелестела трава, и он с ужасом увидел, как среди нее промелькнули гибкие серебристые ленты, быстро приближающиеся к нему. В детстве Мошнова в лесу укусила гадюка. Тогда его еле-еле откачали, и с тех пор он панически боялся змей. Увидев огромное количество ядовитых ползучих гадов, чьи намерения не вызывали сомнений у него, Мошнов почувствовал, что это приближается его конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61