Создавалось впечатление, что он находится в музее, настолько обстановка этого дома не подходила к тому миру, в котором жил младший лейтенант. Впрочем, немец был удивлен не меньше его.
На дальнем краю стола стояли два дымящихся чугунка, кувшин, и лежал каравай хлеба. Когда они со Шредером вошли в поселение, то не заметили никаких признаков того, что здесь готовилась пища. Так что было непонятно, кто ее приготовил и когда, и это настораживало. Судя по тому, как дымились чугунки, еда приготовлена была совсем недавно.
Запах стоял такой, что у Свинцова рот сразу наполнился слюной. И неудивительно, ведь они давно уже нормально не ели. Чувство голода взяло верх над осторожностью (тем более что они давно уже наплевали на нее). Решив, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, Свинцов направился к столу. Шредер хотел что-то сказать, но махнул рукой и последовал за ним.
В чугунках находились наваристые щи и каша, обильно сдобренная маслом — пища, которую он давно уже не ел. Устоять перед подобным искушением Свинцов не мог. Внутренний голос, правда, попытался остановить его, но… «Лучше умереть с набитым до отказа желудком, чем сдохнуть от голода!» — решил он, принимаясь за еду. Впрочем, Шредер, видимо, придерживался того же мнения, потому что уселся напротив него и взял в руку деревянную ложку.
В кувшине был какой-то незнакомый напиток, имеющий приятный запах. Свинцов заметил на столе золоченый кубок, пододвинул его и налил в него янтарную жидкость. Осторожно пригубил напиток. Он имел приятный привкус и, конечно же, содержал алкоголь. Шредер взял второй кубок и тоже налил себе из кувшина.
Свинцову напиток понравился, и он выпил кубок до дна, гася жажду. Вино было некрепким, но в голове приятно зашумело, а по телу прошла теплая волна, смывающая усталость. Аппетит разыгрался с еще большей силой, и Свинцов, не мешкая, продолжил потребление пищи.
Они кончили есть практически одновременно.
— Благодарствую за вкусный обед! — громко поблагодарил Свинцов невидимого хозяина, когда, насытившись, откинулся на спинку кресла.
— Данке шен! — присоединился к нему Шредер.
Молчание было им ответом. Впрочем, они и не ожидал ничего другого. И Шредер, и Свинцов уже начинали привыкать к странностям «гиблого места»…
Обильная еда после долгого воздержания подействовала на них, как снотворное. А может, просто вино было обманчивым, и хмель ударил в голову, несмотря на кажущуюся слабость напитка… Их веки налились тяжестью, и, не в силах бороться со сном, они отодвинули чугунки в сторону и уронили головы на деревянную столешницу.
Через минуту майор абвера и младший лейтенант госбезопасности уже крепко спали…
XV
Пошли четвертые сутки с тех пор, как они вышли к болоту, через которое ушли диверсанты, а вслед за ними и Свинцов с солдатами. Давно уже с той стороны не доносилось никаких звуков, свидетельствовавших о том, что люди, находившиеся там, еще живы. Последний раз они слышали стрельбу позавчера. Той же ночью над зоной последний раз было замечено таинственное свечение.
С тех пор ничего необычного не происходило. Мертвецы больше не появлялись, словно водитель в ту ночь навсегда отбил у них охоту бродить по этому миру. Но все равно Стрельцов не отважился оставлять его одного. Теперь у машины дежурил оперативник из его группы.
Прибыли люди, обещанные генералом Епифановым, и у контрразведчиков появилась возможность начать операцию по прочесыванию Алексеевского леса. Но сам майор Стрельцов с Пафнутьичем и своими людьми находился у того места, где обрывались следы ушедших в зону диверсантов. Он считал, что они должны вернуться именно этим путем, хотя старый следопыт не раз ему намекал, что попавший в «гиблое место» человек обратно никогда не возвращался. Стрельцов решил еще немного подождать, и если оттуда никто не появиться до следующего утра, снять наблюдение…
Они лежали на траве, наблюдая за болотом.
— Давно в контрразведке, майор? — вдруг поинтересовался Пафнутьич.
Стрельцов удивленно посмотрел на него, но ответил:
— С лета сорок второго.
— А до этого чем занимался, ежли не секрет, конечно?
Стрельцов усмехнулся.
— Да нет, никакого секрета тут нет. Командовал ротой.
— Давно воюешь?
— С самого начала, с двадцать второго июня сорок первого. Я кадровый военный, командовал заставой на румынской границе. Там и встретил войну.
— Как же ты умудрился попасть в контрразведку? — поинтересовался Пафнутьич, с интересом разглядывая офицера, как бы увидев его совсем с другой стороны.
Стрельцову вспомнилось жаркое лето сорок второго года, отступление, кровопролитные бои за каждую пядь земли. От их полка тогда осталось всего полтора десятка бойцов, из офицеров — один он. После одного из боев они оказались в тылу наступающих немецких войск, и им пришлось пробираться по степи к линии фронта. Если бы не боец его роты, Иван Востряков, кто знает, как сложилась бы их судьба. Этот немолодой казак, как оказалось, отсидевший десять лет за убийство комсомольского лидера хутора, вывез их на захваченной немецкой машине к своим через линию фронта. Во время обстрела его смертельно ранили, но он держался до последнего и умер уже в расположении советских войск… Стрельцов часто вспоминал этого странного человека. И дело было даже не в том, что он сидел в тюрьмах и лагерях. Ему часто по долгу службы приходилось общаться с уголовниками, которые из-за своей подлой сущности пошли на службу к немцам. Этот же человек не только не озлобился в лагерях, не только не потерял своей духовной сущности, но и остался истинным коммунистом, хотя его и исключили из партии. Была в Вострякове какая-то тайна, которую он так и не успел разгадать…
— Летом сорок второго, когда мы вышли из очередного окружения, мне повстречался особист, тоже бывший пограничник, с которым вместе служили на границе. Он и предложил мне работу в контрразведке. Ну, а я согласился, — задумчиво ответил Стрельцов, покусывая травинку.
— Не тяжко было уходить со строевой? — спросил Пафнутьич. — Работа-то ведь не дай бог каждому!
— Откуда тебе знать, Пафнутьич, какова наша работа?
Стрельцов посмотрел в глаза следопыта. Пафнутьич в ответ улыбнулся.
— Дак ведь в гражданскую пришлось мне пообщаться с контрразведкой. И с нашей, и с контрразведкой беляков… Так что, майор, мне есть, с чем сравнивать.
— Тогда ты должен понять, насколько важно вычислить и обезвредить врага. Один такой человек может принести вреда больше, чем полк, дивизия, армия…
Тут к ним подполз Раков.
— Товарищ майор, по болоту в нашу сторону двигаются люди.
— Сколько? — сразу подобрался Стрельцов.
— Двое. Парень и девушка.
— Работаем, ребята!
Группа сразу же рассредоточилась по зарослям, приготовившись к захвату…
По болоту действительно брели парень с девушкой, с трудом вытаскивая ноги из трясины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
На дальнем краю стола стояли два дымящихся чугунка, кувшин, и лежал каравай хлеба. Когда они со Шредером вошли в поселение, то не заметили никаких признаков того, что здесь готовилась пища. Так что было непонятно, кто ее приготовил и когда, и это настораживало. Судя по тому, как дымились чугунки, еда приготовлена была совсем недавно.
Запах стоял такой, что у Свинцова рот сразу наполнился слюной. И неудивительно, ведь они давно уже нормально не ели. Чувство голода взяло верх над осторожностью (тем более что они давно уже наплевали на нее). Решив, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, Свинцов направился к столу. Шредер хотел что-то сказать, но махнул рукой и последовал за ним.
В чугунках находились наваристые щи и каша, обильно сдобренная маслом — пища, которую он давно уже не ел. Устоять перед подобным искушением Свинцов не мог. Внутренний голос, правда, попытался остановить его, но… «Лучше умереть с набитым до отказа желудком, чем сдохнуть от голода!» — решил он, принимаясь за еду. Впрочем, Шредер, видимо, придерживался того же мнения, потому что уселся напротив него и взял в руку деревянную ложку.
В кувшине был какой-то незнакомый напиток, имеющий приятный запах. Свинцов заметил на столе золоченый кубок, пододвинул его и налил в него янтарную жидкость. Осторожно пригубил напиток. Он имел приятный привкус и, конечно же, содержал алкоголь. Шредер взял второй кубок и тоже налил себе из кувшина.
Свинцову напиток понравился, и он выпил кубок до дна, гася жажду. Вино было некрепким, но в голове приятно зашумело, а по телу прошла теплая волна, смывающая усталость. Аппетит разыгрался с еще большей силой, и Свинцов, не мешкая, продолжил потребление пищи.
Они кончили есть практически одновременно.
— Благодарствую за вкусный обед! — громко поблагодарил Свинцов невидимого хозяина, когда, насытившись, откинулся на спинку кресла.
— Данке шен! — присоединился к нему Шредер.
Молчание было им ответом. Впрочем, они и не ожидал ничего другого. И Шредер, и Свинцов уже начинали привыкать к странностям «гиблого места»…
Обильная еда после долгого воздержания подействовала на них, как снотворное. А может, просто вино было обманчивым, и хмель ударил в голову, несмотря на кажущуюся слабость напитка… Их веки налились тяжестью, и, не в силах бороться со сном, они отодвинули чугунки в сторону и уронили головы на деревянную столешницу.
Через минуту майор абвера и младший лейтенант госбезопасности уже крепко спали…
XV
Пошли четвертые сутки с тех пор, как они вышли к болоту, через которое ушли диверсанты, а вслед за ними и Свинцов с солдатами. Давно уже с той стороны не доносилось никаких звуков, свидетельствовавших о том, что люди, находившиеся там, еще живы. Последний раз они слышали стрельбу позавчера. Той же ночью над зоной последний раз было замечено таинственное свечение.
С тех пор ничего необычного не происходило. Мертвецы больше не появлялись, словно водитель в ту ночь навсегда отбил у них охоту бродить по этому миру. Но все равно Стрельцов не отважился оставлять его одного. Теперь у машины дежурил оперативник из его группы.
Прибыли люди, обещанные генералом Епифановым, и у контрразведчиков появилась возможность начать операцию по прочесыванию Алексеевского леса. Но сам майор Стрельцов с Пафнутьичем и своими людьми находился у того места, где обрывались следы ушедших в зону диверсантов. Он считал, что они должны вернуться именно этим путем, хотя старый следопыт не раз ему намекал, что попавший в «гиблое место» человек обратно никогда не возвращался. Стрельцов решил еще немного подождать, и если оттуда никто не появиться до следующего утра, снять наблюдение…
Они лежали на траве, наблюдая за болотом.
— Давно в контрразведке, майор? — вдруг поинтересовался Пафнутьич.
Стрельцов удивленно посмотрел на него, но ответил:
— С лета сорок второго.
— А до этого чем занимался, ежли не секрет, конечно?
Стрельцов усмехнулся.
— Да нет, никакого секрета тут нет. Командовал ротой.
— Давно воюешь?
— С самого начала, с двадцать второго июня сорок первого. Я кадровый военный, командовал заставой на румынской границе. Там и встретил войну.
— Как же ты умудрился попасть в контрразведку? — поинтересовался Пафнутьич, с интересом разглядывая офицера, как бы увидев его совсем с другой стороны.
Стрельцову вспомнилось жаркое лето сорок второго года, отступление, кровопролитные бои за каждую пядь земли. От их полка тогда осталось всего полтора десятка бойцов, из офицеров — один он. После одного из боев они оказались в тылу наступающих немецких войск, и им пришлось пробираться по степи к линии фронта. Если бы не боец его роты, Иван Востряков, кто знает, как сложилась бы их судьба. Этот немолодой казак, как оказалось, отсидевший десять лет за убийство комсомольского лидера хутора, вывез их на захваченной немецкой машине к своим через линию фронта. Во время обстрела его смертельно ранили, но он держался до последнего и умер уже в расположении советских войск… Стрельцов часто вспоминал этого странного человека. И дело было даже не в том, что он сидел в тюрьмах и лагерях. Ему часто по долгу службы приходилось общаться с уголовниками, которые из-за своей подлой сущности пошли на службу к немцам. Этот же человек не только не озлобился в лагерях, не только не потерял своей духовной сущности, но и остался истинным коммунистом, хотя его и исключили из партии. Была в Вострякове какая-то тайна, которую он так и не успел разгадать…
— Летом сорок второго, когда мы вышли из очередного окружения, мне повстречался особист, тоже бывший пограничник, с которым вместе служили на границе. Он и предложил мне работу в контрразведке. Ну, а я согласился, — задумчиво ответил Стрельцов, покусывая травинку.
— Не тяжко было уходить со строевой? — спросил Пафнутьич. — Работа-то ведь не дай бог каждому!
— Откуда тебе знать, Пафнутьич, какова наша работа?
Стрельцов посмотрел в глаза следопыта. Пафнутьич в ответ улыбнулся.
— Дак ведь в гражданскую пришлось мне пообщаться с контрразведкой. И с нашей, и с контрразведкой беляков… Так что, майор, мне есть, с чем сравнивать.
— Тогда ты должен понять, насколько важно вычислить и обезвредить врага. Один такой человек может принести вреда больше, чем полк, дивизия, армия…
Тут к ним подполз Раков.
— Товарищ майор, по болоту в нашу сторону двигаются люди.
— Сколько? — сразу подобрался Стрельцов.
— Двое. Парень и девушка.
— Работаем, ребята!
Группа сразу же рассредоточилась по зарослям, приготовившись к захвату…
По болоту действительно брели парень с девушкой, с трудом вытаскивая ноги из трясины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61