- участливо спросил Андрей.
- Что-что! Горю я, не видите, что ли?! - сквозь мат донеслось до нас.
Подойдя поближе, мы поняли, в чем дело. Искра, отлетевшая от костра, прожгла сначала его телогрейку, потом свитер, рубаху и, наконец, нательное белье...
- Сплю, и снится мне будто я в бане. Мне хорошо, тепло... Вдруг кто-то мне горчичник на грудь налепил, - рассказывал Павел, потирая ожог чуть выше правого соска. - А тут еще какой-то мужик выскакивает и на меня с ножом! Я отбиваюсь, а он меня режет! Я заорал и проснулся.
- Ты не заорал, а завизжал, да так, как не всякая баба не взвизгнет, поддел его Андрей.
Мы дружно расхохотались.
- Мужики, хватит ржать, дайте лучше иголку с ниткой, - попросил, продолжая улыбаться, Павел.
Мы с Андреем переглянулись.
- Ты... не взял случайно? - с запинкой спросил он меня.
- Нет, даже в голову не пришло.
- Черт возьми, и я совсем забыл! - расстроенно воскликнул Лейтенант.
- Ну это понятно, все таки такая суматоха была, - попробовал было я утешить лейтенанта. Но тот был изрядно раздосадован.
- Нет, я не должен был этого допустить. Я же отвечал за всю амуницию.
Павел сменил белье и рубашку, а вот телогрейку пришлось натянуть ту же самую, с дырой на груди размером с блюдце.
Солнце, еще не показавшись из-за сопок, заливало тайгу каким-то особым призрачным светом. Деревья замерли в безветрии, и звук топора Андрея, со звоном вонзающегося в плотную древесину, многократно умножался эхом, словно отталкиваясь от деревьев, и то приближался к нам, то убегал куда-то вдаль. Но стоило солнцу бросить первый луч из-за голубых сопок, как словно какой-то великан дунул на деревья, и вершины их зашумели, радостно шумя листвой. Сразу прорезались голоса птиц, и вскоре тайга дышала и жила своей обычной, суетной и хлопотливой жизнью. Вот отчаянно запищал какой-то мелкий зверек, погибая в зубах у более крупного хищника. От сложенной в кучу провизии метнулся в кусты бурундук... Этих забавных и наглых зверьков я и раньше видел в окрестностях артельного лагеря. Похоже было, что людей они считали лишь помехой своему воровскому делу, и каждый раз выражали свое недовольство сердитым писком. Впрочем, полосатый ворюга не успел наделать беды, он лишь только начал трудиться над нашим мешком с пшенкой.
- На дерево надо будет подвесить в следующий раз, - заметил Андрей, притащивший срубленную лесину. Особой нужды в этом не было, сушняка кругом валялось много, но Лейтенант, по всей видимости, хотел размяться.
Я быстро сварил свое традиционное блюдо. А Павел заварил чай. Это густое вяжущее варево окончательно прогнало остатки сна и согрело нас. Губы мои поневоле начали сворачиваться в трубочки, не помогала даже двойная порция сахара.
Качество чая оценил и Андрей. Выплевывая чаинки, он скромно заметил:
- Да, конечно, бодрит, но если так и дальше заваривать, то чая нам хватит только на неделю.
Павел лишь недоуменно пожал плечами и с наслаждением продолжил чаепитие.
Этот день оказался еще трудней первого. Катуга неумолимо сужалась, берега поднимались вверх, течение и глубина увеличивались. Все чаще приходилось выводить вездеход наверх и обходить глубокие места, делая большой крюк. К тому же и сопки становились все круче, хотя лес на них заметно поредел.
На этот раз мне уже не пришлось биться с посудой - я заранее спрятал все вещи в мешки или привязал к скамейкам. Единственной незакрепленной частью в вездеходе остался я сам и очень прилично растряс кишки на этих "сибирских
горках". Язык, правда, прикусил только раз, больно стукнулся копчиком о скамейку, да дважды боднул невзначай проклятую бочку с соляркой.
К вечеру мужики уже не подшучивали надо мной, оба еле выползли из кабины.
- Ну ты зверь, Павло! Я думал, этот склон мы не возьмем, - отвесил Андрей комплимент коллеге.
- Да. Еще градуса три, и закувыркались бы, - безмятежно отозвался тот.
Я вспомнил, в каком положении лежал последние пять минут, и невольно с ним согласился. Мало того что я делал что-то вроде стойки на голове для начинающих йогов, но это был еще и самый затяжной приступ моего страха.
После ужина я плюнул на романтику и решительно полез в кузов вездехода. Там, конечно, попахивало соляркой, но зато брезент хорошо защищал от холода. Уже после полуночи ко мне пробрался и бравый Лейтенант. А вот Павло так и дрых до утра на земле, благо не нашлось желающих подкинуть огнеметных дровишек.
Третий день нашего путешествия не задался с самого начала. Мы долго провозились на стоянке, чуть не забыли топор. Слава Богу я вовремя вспомнил, и мне же пришлось за ним бежать обратно, а прошли мы уже метров пятьсот. А в двенадцатому часу, когда машина пошла в обход и опять свернула к реке, пробираясь по распадку вдоль небольшого ручья, вездеход вдруг дернулся и остановился. Павел быстро заглушил мотор, а Андрей крикнул мне:
- Вылезай, приехали!
Спрыгнув, я еле вытащил ноги из вязкой жижи. Вездеход обеими гусеницами влетел в небольшое болотце.
- Да, хорошо сели, - оценил положение Андрей. - Юр, пожалуй, ты зря вылез, - обратился он ко мне. - Сходи за топором.
- Спасибо за доверие, - поблагодарил я, выразительно взгляну на свои заляпанные ботинки и штаны, но покорно побрел обратно к машине.
- Больше ничего не надо? - спросил я, выглядывая из кузова с топором в руках.
- Там рядом с бочкой две цепи... Захвати и их, - попросил Павел.
Со всеми этими железяками я ушел в топь чуть не по пояс.
- Да кинь ты топор! - посоветовал Андрей, глядя на мои муки.
Не глядя, я швырнул топор на сушу. Вслед за этим раздался жуткий вой. Подняв глаза, я увидел сидевшего на земле Андрея, энергично растиравшего ушибленное колено.
- Ты что, совсем офонарел?! - закричал он.
- Но ты же сам велел его мне кинуть, - напомнил я ему, выбираясь с цепями в руках на твердый берег.
- Ну не в меня же! Хорошо, что еще обухом попал, а если бы лезвием?!
Не переставая ворчать лейтенант с Павлом свалили две небольшие березы и разрубили их на пять бревен. Сучья, ветки и четыре бревна мы побросали в топь, а пятое привязали цепью к передним гусеницам. Проделывая все это Андрей с Павлом разве что не ныряли с головой в это болото, от чего я, признаться, испытывал некоторое чувство удовлетворение. По крайней мере теперь мы по части гигиены были на равных.
Павел, как более опытный, сел на рычаги, двигатель взревел, и вездеход крутанув гусеницу с привязанным бревном буквально выпрыгнул из болотца.
- Стой! - закричал Андрей. - Хорош!
Отцепив бревно, мы через пять минут уже плескались в бодрящей воде Катуги. Погода стояла отменная, на небе ни облачка. Вдруг за ближайшими сопками возник неясный гул, очень быстро превратившийся в хорошо знакомый нам звук.
- А, дьявол! - вскрикнул Андрей. - Юрка, тащи карабин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
- Что-что! Горю я, не видите, что ли?! - сквозь мат донеслось до нас.
Подойдя поближе, мы поняли, в чем дело. Искра, отлетевшая от костра, прожгла сначала его телогрейку, потом свитер, рубаху и, наконец, нательное белье...
- Сплю, и снится мне будто я в бане. Мне хорошо, тепло... Вдруг кто-то мне горчичник на грудь налепил, - рассказывал Павел, потирая ожог чуть выше правого соска. - А тут еще какой-то мужик выскакивает и на меня с ножом! Я отбиваюсь, а он меня режет! Я заорал и проснулся.
- Ты не заорал, а завизжал, да так, как не всякая баба не взвизгнет, поддел его Андрей.
Мы дружно расхохотались.
- Мужики, хватит ржать, дайте лучше иголку с ниткой, - попросил, продолжая улыбаться, Павел.
Мы с Андреем переглянулись.
- Ты... не взял случайно? - с запинкой спросил он меня.
- Нет, даже в голову не пришло.
- Черт возьми, и я совсем забыл! - расстроенно воскликнул Лейтенант.
- Ну это понятно, все таки такая суматоха была, - попробовал было я утешить лейтенанта. Но тот был изрядно раздосадован.
- Нет, я не должен был этого допустить. Я же отвечал за всю амуницию.
Павел сменил белье и рубашку, а вот телогрейку пришлось натянуть ту же самую, с дырой на груди размером с блюдце.
Солнце, еще не показавшись из-за сопок, заливало тайгу каким-то особым призрачным светом. Деревья замерли в безветрии, и звук топора Андрея, со звоном вонзающегося в плотную древесину, многократно умножался эхом, словно отталкиваясь от деревьев, и то приближался к нам, то убегал куда-то вдаль. Но стоило солнцу бросить первый луч из-за голубых сопок, как словно какой-то великан дунул на деревья, и вершины их зашумели, радостно шумя листвой. Сразу прорезались голоса птиц, и вскоре тайга дышала и жила своей обычной, суетной и хлопотливой жизнью. Вот отчаянно запищал какой-то мелкий зверек, погибая в зубах у более крупного хищника. От сложенной в кучу провизии метнулся в кусты бурундук... Этих забавных и наглых зверьков я и раньше видел в окрестностях артельного лагеря. Похоже было, что людей они считали лишь помехой своему воровскому делу, и каждый раз выражали свое недовольство сердитым писком. Впрочем, полосатый ворюга не успел наделать беды, он лишь только начал трудиться над нашим мешком с пшенкой.
- На дерево надо будет подвесить в следующий раз, - заметил Андрей, притащивший срубленную лесину. Особой нужды в этом не было, сушняка кругом валялось много, но Лейтенант, по всей видимости, хотел размяться.
Я быстро сварил свое традиционное блюдо. А Павел заварил чай. Это густое вяжущее варево окончательно прогнало остатки сна и согрело нас. Губы мои поневоле начали сворачиваться в трубочки, не помогала даже двойная порция сахара.
Качество чая оценил и Андрей. Выплевывая чаинки, он скромно заметил:
- Да, конечно, бодрит, но если так и дальше заваривать, то чая нам хватит только на неделю.
Павел лишь недоуменно пожал плечами и с наслаждением продолжил чаепитие.
Этот день оказался еще трудней первого. Катуга неумолимо сужалась, берега поднимались вверх, течение и глубина увеличивались. Все чаще приходилось выводить вездеход наверх и обходить глубокие места, делая большой крюк. К тому же и сопки становились все круче, хотя лес на них заметно поредел.
На этот раз мне уже не пришлось биться с посудой - я заранее спрятал все вещи в мешки или привязал к скамейкам. Единственной незакрепленной частью в вездеходе остался я сам и очень прилично растряс кишки на этих "сибирских
горках". Язык, правда, прикусил только раз, больно стукнулся копчиком о скамейку, да дважды боднул невзначай проклятую бочку с соляркой.
К вечеру мужики уже не подшучивали надо мной, оба еле выползли из кабины.
- Ну ты зверь, Павло! Я думал, этот склон мы не возьмем, - отвесил Андрей комплимент коллеге.
- Да. Еще градуса три, и закувыркались бы, - безмятежно отозвался тот.
Я вспомнил, в каком положении лежал последние пять минут, и невольно с ним согласился. Мало того что я делал что-то вроде стойки на голове для начинающих йогов, но это был еще и самый затяжной приступ моего страха.
После ужина я плюнул на романтику и решительно полез в кузов вездехода. Там, конечно, попахивало соляркой, но зато брезент хорошо защищал от холода. Уже после полуночи ко мне пробрался и бравый Лейтенант. А вот Павло так и дрых до утра на земле, благо не нашлось желающих подкинуть огнеметных дровишек.
Третий день нашего путешествия не задался с самого начала. Мы долго провозились на стоянке, чуть не забыли топор. Слава Богу я вовремя вспомнил, и мне же пришлось за ним бежать обратно, а прошли мы уже метров пятьсот. А в двенадцатому часу, когда машина пошла в обход и опять свернула к реке, пробираясь по распадку вдоль небольшого ручья, вездеход вдруг дернулся и остановился. Павел быстро заглушил мотор, а Андрей крикнул мне:
- Вылезай, приехали!
Спрыгнув, я еле вытащил ноги из вязкой жижи. Вездеход обеими гусеницами влетел в небольшое болотце.
- Да, хорошо сели, - оценил положение Андрей. - Юр, пожалуй, ты зря вылез, - обратился он ко мне. - Сходи за топором.
- Спасибо за доверие, - поблагодарил я, выразительно взгляну на свои заляпанные ботинки и штаны, но покорно побрел обратно к машине.
- Больше ничего не надо? - спросил я, выглядывая из кузова с топором в руках.
- Там рядом с бочкой две цепи... Захвати и их, - попросил Павел.
Со всеми этими железяками я ушел в топь чуть не по пояс.
- Да кинь ты топор! - посоветовал Андрей, глядя на мои муки.
Не глядя, я швырнул топор на сушу. Вслед за этим раздался жуткий вой. Подняв глаза, я увидел сидевшего на земле Андрея, энергично растиравшего ушибленное колено.
- Ты что, совсем офонарел?! - закричал он.
- Но ты же сам велел его мне кинуть, - напомнил я ему, выбираясь с цепями в руках на твердый берег.
- Ну не в меня же! Хорошо, что еще обухом попал, а если бы лезвием?!
Не переставая ворчать лейтенант с Павлом свалили две небольшие березы и разрубили их на пять бревен. Сучья, ветки и четыре бревна мы побросали в топь, а пятое привязали цепью к передним гусеницам. Проделывая все это Андрей с Павлом разве что не ныряли с головой в это болото, от чего я, признаться, испытывал некоторое чувство удовлетворение. По крайней мере теперь мы по части гигиены были на равных.
Павел, как более опытный, сел на рычаги, двигатель взревел, и вездеход крутанув гусеницу с привязанным бревном буквально выпрыгнул из болотца.
- Стой! - закричал Андрей. - Хорош!
Отцепив бревно, мы через пять минут уже плескались в бодрящей воде Катуги. Погода стояла отменная, на небе ни облачка. Вдруг за ближайшими сопками возник неясный гул, очень быстро превратившийся в хорошо знакомый нам звук.
- А, дьявол! - вскрикнул Андрей. - Юрка, тащи карабин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124