В первый день Жереба пришел уже затемно, мрачный, усталый и злой.
- Хреновая здесь тайга, - снова повторил он свою давнюю фразу. Пустая.
- Как это пустая? - удивился я.
- Ну так, пустая и все! Бывает, тайга просто кишит зверьем, он чуть ли не бежит на тебя, только успевай стрелять. А тут ничего, даже следов-то нет! Ни лося, ни сокжоя. Снежке вон повезло, бурундука поймала да сожрала.
В самом деле, собака с довольным видом дремала около костра.
Утром он снова ушел в тайгу, и ближе к обеду мы услышали выстрел. Через полчаса он притащил к костру здоровенную птицу в коричневом оперении.
- Копалуха, - довольным голосом сообщил он нам, укладывая птицу около костра.
- Копа... чего? - спросил я, разглядывая крючковатый нос лесного индюка.
Иван засмеялся так, как он давно уже не смеялся, проще говоря, заржал во всю глотку.
- Чего! - передразнил он меня. - Копалуха, самка глухаря.
Потроха и голова несчастной жены глухаря достались Снежке, остальное Иван разделил на четыре части.
- Это в дорогу, - пояснил он, засовывая большую часть мяса в рюкзак и подвешивая его на дерево, подальше от греха и вороватого носа собственной лайки, проявляющей живейший интерес к судьбе останков глухарихи. Перед этим Иван старательно обмотал все мясо длинной, остро пахнущей травой.
- Эта травка не дает мясу сгнить, - пояснил Жереба.
Скромное блюдо, приготовленное на ужин, казалось не очень замысловатым: кусок вареного мяса и бульон. Но какое это было блаженство, после "грибного поста" вгрызаться зубами в ароматнейшее, чуть припахивающее хвоей, нежнейшее мясо лесной птицы.
Остался Иван доволен и срубленными нами деревьями.
- Ну что ж, завтра начнем вязать, и дай нам Боже, все- таки поплывем.
Постройка плота заняла у нас полдня. Не знаю, чтобы мы делали без Ивана, плот, наверное, соорудили, но что это было бы за сооружение? Сомневаюсь, чтобы оно прошло хоть одну шиверу.
- Вот ты бы без веревок плот связал? - спросил он работающего в паре с ним Андрея. Тот только отрицательно замотал головой.
- А мы в восемьдесят пятом гробанулись на Злой шивере и без всяких веревок уплыли дальше на плоту.
- Как это? - не понял Андрей. - Разве такое возможно?
- А так вот. Бревна тальником связали, шпонками прошили и поплыли как миленькие. Как раз после этого я гвозди и стал с собой таскать.
Часов через пять я тоже в деталях знал всю технологию построения первобытных плавательных средств.
А плот получился на загляденье, длинный и узкий. Мы связали веревкой восемь стволов длиной не менее восьми метров. Для прочности Иван прибил сверху две доски, на носу и на корме. И спереди, и сзади плот управлялся двумя веслами, метров по пять длиной, установленными в пазах на специально поднятых попереченах, как называл их Иван, подгребицах. Что меня еще удивило - Иван велел натаскать на плот булыжников, щебенки и большой запас дров. Запаслись мы и еще одним веслом, вырубили несколько шестов, на случай мелководья. Всю нашу поклажу мы прикрыли брезентом и привязали в самой середине плота.
- А что, он может перевернуться? - удивился я.
- Еще как и переворачивается-то. Но если он перевернется, то и эти веревки не помогут. А вот волна порой идет такая, что сам еде держишься на ногах.
Закончив со сборами, Жереба критическим оком оглядел наш речной дредноут и, перекрестившись, оттолкнул его от берега.
- С Богом, - сказал он, почему-то тяжело вздохнув.
Я бы не сказал, что плавание на этом упорядоченном лесоповале доставило мне удовольствие. На лодке хоть борта имелись, а тут сидишь буквально на уровне воды, причем волны порой перекатываются через весь плот. Кроме того, бревна,
несмотря на весь крепеж, сильно "играли" под ногой, скрипели, навевая какие-то загробные ассоциации. Я уже дважды купался в сибирской холодной воде и прекрасно представлял себе, что произойдет, если не дай Боже эти бревна расползутся в разные стороны. Но как бы там ни было, мы все-таки плыли.
Время от времени сзади раздавался зычный голос Жеребы:
- Бей вправо! Влево бей!
И Андрей послушно ворочал веслом в нужном направлении. Первые несколько километров мы прошли без всяких проблем, течение было спокойным, река если и поворачивала, то довольно плавно, и наш плот, солидно, как океанский лайнер,
вписывался в поворот. За это время попалась только одна, сравнительно небольшая шивера, плот корябнул днищем по невидимому в воде камню и понесся дальше.
Ближе к вечеру мы все же попали в оборот. Стоило прибрежным сопкам сойтись чуть теснее, как вода закипела бурунами. И в этой-то свистопляске мы не заметили коварного камня, да и отвернуться от него мы вряд ли бы смогли. От толчка все подались вперед, Иван с Андреем вцепились в весла и устояли на ногах, Павел сидел на брезенте, и его лишь чуть качнуло, а вот я какого-то рожна в тот момент направился на нос плота, и, не удержавшись, полетел вперед, растянувшись плашмя. По плоту как раз гуляла добрая волна, и я встал, промокший насквозь. Слова, вырвавшиеся у меня в тот момент, вряд ли принято употреблять в культурном обществе, но две недели бок о бок с Жеребой не прошли даром. Тот, кстати, в этот момент ржал надо мной во всю глотку.
- Как водичка, Юрок? - закричал он через весь плот. - Горяченькая не пошла?
В ответ я послал его туда, где всегда есть горячая вода. Но отсмеявшись, начали думать, что теперь делать. Иван прошелся по плоту, попрыгал на носу и на корме. В ответ наше деревянное чудище важно покачалось из стороны в сторону.
- Так, все на нос, и за шесты, - скомандовал Жереба.
Сгрудившись на носу, мы накренили плот, а затем с помощью шестов, русского мата и собственных трещавших мускулов столкнули его с камня на глубокую воду.
- Орлы! - похвалил нас Иван. - Просто буйволы!
"Если я буйвол, то в очень легкой весовой категории", - подумал я, разглядывая занозу, доставшуюся мне от плохо ошкуренного шеста.
Но несмотря на такие мелкие неприятности, первый день сильно приободрил нас.
- А ничего, плыть на нем можно, - заметил Павел вечером, сходя с плота.
Ужинали мы все той же копалухой. Я потихоньку поделился мясом со Снежкой. Жереба заметил этот мой жест и выругал от всей души:
- Неча ее поваживать. Собака должна быть голодной и злой. А то какой из нее охотник.
Жереба опять удивил нас. Снежку, подобравшую за нами все косточки копалухи, он привязал к плоту.
- Ты чего это? Боишься, плот сопрут? - спросил, улыбаясь, Андрей.
- Запросто. И знаешь кто? Река. Вода поднимется, и пойдем пешком до самого Урала. Надо бы вообще нам на берег не сходить, да уж больно холодно на воде, задубеешь.
Да, похолодало сильно. В лужах по утрам поблескивали острые осколки льда. За ночь остывала нагретая костром земля, да и нодья уже не спасала, лишь помогала пережить темное время суток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
- Хреновая здесь тайга, - снова повторил он свою давнюю фразу. Пустая.
- Как это пустая? - удивился я.
- Ну так, пустая и все! Бывает, тайга просто кишит зверьем, он чуть ли не бежит на тебя, только успевай стрелять. А тут ничего, даже следов-то нет! Ни лося, ни сокжоя. Снежке вон повезло, бурундука поймала да сожрала.
В самом деле, собака с довольным видом дремала около костра.
Утром он снова ушел в тайгу, и ближе к обеду мы услышали выстрел. Через полчаса он притащил к костру здоровенную птицу в коричневом оперении.
- Копалуха, - довольным голосом сообщил он нам, укладывая птицу около костра.
- Копа... чего? - спросил я, разглядывая крючковатый нос лесного индюка.
Иван засмеялся так, как он давно уже не смеялся, проще говоря, заржал во всю глотку.
- Чего! - передразнил он меня. - Копалуха, самка глухаря.
Потроха и голова несчастной жены глухаря достались Снежке, остальное Иван разделил на четыре части.
- Это в дорогу, - пояснил он, засовывая большую часть мяса в рюкзак и подвешивая его на дерево, подальше от греха и вороватого носа собственной лайки, проявляющей живейший интерес к судьбе останков глухарихи. Перед этим Иван старательно обмотал все мясо длинной, остро пахнущей травой.
- Эта травка не дает мясу сгнить, - пояснил Жереба.
Скромное блюдо, приготовленное на ужин, казалось не очень замысловатым: кусок вареного мяса и бульон. Но какое это было блаженство, после "грибного поста" вгрызаться зубами в ароматнейшее, чуть припахивающее хвоей, нежнейшее мясо лесной птицы.
Остался Иван доволен и срубленными нами деревьями.
- Ну что ж, завтра начнем вязать, и дай нам Боже, все- таки поплывем.
Постройка плота заняла у нас полдня. Не знаю, чтобы мы делали без Ивана, плот, наверное, соорудили, но что это было бы за сооружение? Сомневаюсь, чтобы оно прошло хоть одну шиверу.
- Вот ты бы без веревок плот связал? - спросил он работающего в паре с ним Андрея. Тот только отрицательно замотал головой.
- А мы в восемьдесят пятом гробанулись на Злой шивере и без всяких веревок уплыли дальше на плоту.
- Как это? - не понял Андрей. - Разве такое возможно?
- А так вот. Бревна тальником связали, шпонками прошили и поплыли как миленькие. Как раз после этого я гвозди и стал с собой таскать.
Часов через пять я тоже в деталях знал всю технологию построения первобытных плавательных средств.
А плот получился на загляденье, длинный и узкий. Мы связали веревкой восемь стволов длиной не менее восьми метров. Для прочности Иван прибил сверху две доски, на носу и на корме. И спереди, и сзади плот управлялся двумя веслами, метров по пять длиной, установленными в пазах на специально поднятых попереченах, как называл их Иван, подгребицах. Что меня еще удивило - Иван велел натаскать на плот булыжников, щебенки и большой запас дров. Запаслись мы и еще одним веслом, вырубили несколько шестов, на случай мелководья. Всю нашу поклажу мы прикрыли брезентом и привязали в самой середине плота.
- А что, он может перевернуться? - удивился я.
- Еще как и переворачивается-то. Но если он перевернется, то и эти веревки не помогут. А вот волна порой идет такая, что сам еде держишься на ногах.
Закончив со сборами, Жереба критическим оком оглядел наш речной дредноут и, перекрестившись, оттолкнул его от берега.
- С Богом, - сказал он, почему-то тяжело вздохнув.
Я бы не сказал, что плавание на этом упорядоченном лесоповале доставило мне удовольствие. На лодке хоть борта имелись, а тут сидишь буквально на уровне воды, причем волны порой перекатываются через весь плот. Кроме того, бревна,
несмотря на весь крепеж, сильно "играли" под ногой, скрипели, навевая какие-то загробные ассоциации. Я уже дважды купался в сибирской холодной воде и прекрасно представлял себе, что произойдет, если не дай Боже эти бревна расползутся в разные стороны. Но как бы там ни было, мы все-таки плыли.
Время от времени сзади раздавался зычный голос Жеребы:
- Бей вправо! Влево бей!
И Андрей послушно ворочал веслом в нужном направлении. Первые несколько километров мы прошли без всяких проблем, течение было спокойным, река если и поворачивала, то довольно плавно, и наш плот, солидно, как океанский лайнер,
вписывался в поворот. За это время попалась только одна, сравнительно небольшая шивера, плот корябнул днищем по невидимому в воде камню и понесся дальше.
Ближе к вечеру мы все же попали в оборот. Стоило прибрежным сопкам сойтись чуть теснее, как вода закипела бурунами. И в этой-то свистопляске мы не заметили коварного камня, да и отвернуться от него мы вряд ли бы смогли. От толчка все подались вперед, Иван с Андреем вцепились в весла и устояли на ногах, Павел сидел на брезенте, и его лишь чуть качнуло, а вот я какого-то рожна в тот момент направился на нос плота, и, не удержавшись, полетел вперед, растянувшись плашмя. По плоту как раз гуляла добрая волна, и я встал, промокший насквозь. Слова, вырвавшиеся у меня в тот момент, вряд ли принято употреблять в культурном обществе, но две недели бок о бок с Жеребой не прошли даром. Тот, кстати, в этот момент ржал надо мной во всю глотку.
- Как водичка, Юрок? - закричал он через весь плот. - Горяченькая не пошла?
В ответ я послал его туда, где всегда есть горячая вода. Но отсмеявшись, начали думать, что теперь делать. Иван прошелся по плоту, попрыгал на носу и на корме. В ответ наше деревянное чудище важно покачалось из стороны в сторону.
- Так, все на нос, и за шесты, - скомандовал Жереба.
Сгрудившись на носу, мы накренили плот, а затем с помощью шестов, русского мата и собственных трещавших мускулов столкнули его с камня на глубокую воду.
- Орлы! - похвалил нас Иван. - Просто буйволы!
"Если я буйвол, то в очень легкой весовой категории", - подумал я, разглядывая занозу, доставшуюся мне от плохо ошкуренного шеста.
Но несмотря на такие мелкие неприятности, первый день сильно приободрил нас.
- А ничего, плыть на нем можно, - заметил Павел вечером, сходя с плота.
Ужинали мы все той же копалухой. Я потихоньку поделился мясом со Снежкой. Жереба заметил этот мой жест и выругал от всей души:
- Неча ее поваживать. Собака должна быть голодной и злой. А то какой из нее охотник.
Жереба опять удивил нас. Снежку, подобравшую за нами все косточки копалухи, он привязал к плоту.
- Ты чего это? Боишься, плот сопрут? - спросил, улыбаясь, Андрей.
- Запросто. И знаешь кто? Река. Вода поднимется, и пойдем пешком до самого Урала. Надо бы вообще нам на берег не сходить, да уж больно холодно на воде, задубеешь.
Да, похолодало сильно. В лужах по утрам поблескивали острые осколки льда. За ночь остывала нагретая костром земля, да и нодья уже не спасала, лишь помогала пережить темное время суток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124