Судя по всему, тема эта не раз становилась поводом для споров, ибо Джон Аллан не одобрял увлечения романами. Известно также, что к Байрону он испытывал отвращение. Пытаясь защититься от брошенных По обвинений (примечательно, что на протяжении всего письма он лишь защищается и оправдывается), он утверждает, что упреки в праздности, которыми он преследовал По, имели единственной целью побудить его совершенствовать свои знания в математике и языках. И кого бы на его месте не раздосадовало то обстоятельство, что По не обнаружил ни малейшего намерения сообразовываться с его желаниями (очевидно, в выборе будущего поприща). Он добавляет также, и здесь надо отдать должное его искренности, что По и сам может рассудить, если только сердце его не из камня, не дал ли он своему опекуну более чем достаточно поводов для беспокойства за его судьбу. Он упорно твердит, что столь часто выговаривал своему воспитаннику лишь из желания помочь ему в исправлении недостатков; что до остальных обвинений, то он даже не станет о них говорить, ибо ответ на них даст за него общество. Заканчивает он, однако, издевкой. Итак, пишет он, По во всеуслышание заявил, что отныне он независим. И каков же результат? Он содрогается от одной мысли об участи, которая его постигнет, если человек, чью помощь он только что с таким презрением отверг, не пришлет ему денег. На этом слове переписка его с Эдгаром По прервалась на два года.
Весьма вероятно, что Фрэнсис Аллан видела письма Эдгара, адресованные ее мужу. Во всяком случае, она каким-то образом узнала о намерении По оставить Ричмонд и забила тревогу, потребовав, чтобы Аллан во что бы то ни стало воспрепятствовал отъезду Эдгара. Муж не решился с ней спорить, и капитанам кораблей, находившимся в это время в порту, было предложено не брать По на борт. Они подчинились, не желая портить отношения с владельцем крупной фирмы, с которой многие из них имели дела, и поэтому путь морем был для По отрезан. Фрэнсис Аллан, наверное, надеялась на примирение, а Джон Аллан не сомневался, что голод очень скоро образумит строптивого мальчишку. И миссис Аллан, и мисс Валентайн, видимо, снабжали Эдгара небольшими суммами денег, иначе ему просто не на что было бы жить все это время, ибо Джон Аллан ничего ему не присылал. Найти же новых кредиторов По не мог, потому что его уже знали как несостоятельного должника. Деньги эти так или иначе были невелики, и их хватило ему лишь на несколько недель.
Чтобы избежать ареста за долги и скрыть свой отъезд, По, взяв себе вымышленное имя Генри Ле Рене и уговорив Эбенезера Берлинга сопровождать его, покинул Ричмонд, рассчитывая добраться до побережья, а там сесть на какое-нибудь каботажное судно, следующее в Норфолк. Что произошло в Норфолке, которого он, очевидно, благополучно достиг, мы, надо полагать, никогда не узнаем. Берлинг уезжал из Ричмонда совершенно пьяным, и, по мере того, как по пути он трезвел, будущее рисовалось ему все более и более мрачным. Не исключено также, что на нужном им судне не нашлось двух свободных мест. Во всяком случае, Берлинг уехал обратно в Ричмонд, наверное, еще до того, как По отплыл в Норфолк, заявив по возвращении, что тот отправился за границу. Возможно, об этом действительно заходила речь, хотя не менее вероятно, что такая версия была придумана ими сообща, чтобы ввести в заблуждение семью Эдгара и сбить со следа кредиторов. По, однако, остался в Америке и, следуя давно обдуманному решению, направился в Бостон, где издавна процветала литература. Он полагал, что сборник стихов, который он намеревался напечатать, будет скорее замечен публикой и критикой, если выйдет в свет там, а не в провинциальном Ричмонде. Быть может, на выбор его повлиял и наказ покойной матери возвратиться в город, где он родился и где по-прежнему могли жить некоторые из друзей его родителей, чья поддержка оказалась бы сейчас как нельзя более кстати. Итак, в середине апреля 1827 года он прибыл в Бостон. Есть основания предполагать, что добрался он туда, нанявшись матросом на какой-то «угольщик».
Фрэнсис Аллан была безутешна. Ссора между мужем и приемным сыном и исчезновение ее «дорогого мальчика» нанесли этой измученной болезнью женщине сокрушительный удар. Эдгара она больше никогда не видела. Любовь ее искала По в его заморских странствиях, ибо она и Аллан полагали, что он покинул родину. Она написала ему два письма по какому-то адресу за границей, в которых снимала с него всякую вину за происшедший в семье раскол. Письма эти, возвратившиеся к отправителю, По, должно быть, получил позднее, когда судьба снова привела его в ричмондский дом.
Тем временем семейная жизнь Алланов вновь пошла заведенным порядком, то бишь таким, какой установил, Джон Аллан. Миссис Аллан продолжала чахнуть; суровый хозяин дома по-прежнему занимался своими делами с присущим ему хладнокровием, которое отступало лишь перед тревогой за здоровье жены. В письме, отправленном из Ричмонда 27 марта 1827 года одной из сестер в Шотландии, он на трех страницах доказывает, что завещанным дядюшкой имуществом распорядился по совести, присовокупляя в конце несколько глубокомысленных замечаний по поводу домашних дел: «…хотя миссис Аллан живет в одном из красивейших домов в Ричмонде, где столько воздуха и света, в состоянии ее не происходит заметных улучшений, – а место и в самом деле чудесное… Мисс Валентайн все такая же жизнерадостная толстушка, а Эдгар, сдается мне, отправился искать счастья на море…»
Ну что за упрямица эта миссис Аллан – живет в особняке, «где столько воздуха и света» и никак не желает поправляться! В то время как сестра ее «все так же жизнерадостна»?! В чем же все-таки причина? Может быть, воздухом этим не так уж легко дышать? Эдгару, во всяком случае, атмосфера в доме показалась удушливой. Однако где же обретался в ту пору злополучный Генри Ле Рене?
По приезде в Бостон По попытался найти кого-нибудь из старых друзей отца и матери. О существовании таковых он, впрочем, знал лишь понаслышке; родители его были людьми малоизвестными, и по прошествии шестнадцати лет в Бостоне не осталось никого, кто бы их помнил.
Через некоторое время он случайно свел знакомство с одним молодым человеком примерно его лет по имени Кельвин Томас, который был владельцем небольшой типографии, помещавшейся в доме 70 по Вашингтон-стрит. Шрифты и виньетки, которыми он пользовался, изобличают в нем новичка в печатном деле, еще недавно, наверное, подвизавшегося учеником у какого-нибудь опытного типографа. Этому-то юному дилетанту По и решил доверить печатание книги, ставшей впоследствии одним из самых дорогих и редких изданий на английском языке и названной автором «Тамерлан и другие стихотворения».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105