В нем он полнее, чем где-либо еще, воплотил мысль, высказанную в «Аль-Аарафе»:
Наш мир – мир слов, и мы зовем «молчаньем»
Спокойствие, гордясь простым названьем.
«Молчание», появившееся осенью 1837 года в сборнике «Балтимор бук», было первым произведением, написанным после отъезда из Ричмонда. Эта новелла выдержана в духе «психологической автобиографии» и носит следы влияния Кольриджа, немецкой метафизики и мистического спиритуализма, отвечавшего веяниям времени. Трансцендентализм и спиритуализм уже начинали проникать в литературу и в творчестве По обретали особый, причудливо-жуткий оттенок.
В душе молодого мечтателя, силой обстоятельства вынужденного проводить большую часть времени в доме на Кармайн-стрит, трудясь над своими рукописями, действительно было нечто болезненное. С тех пор как публика впервые окунулась в мрачную жуть готических романов, страсть ее к литературным ужасам не ослабевала. Впрочем, «Франкенштейн» и другие подобные истории, хотя от них порою и подирал мороз по коже, в конечном счете представляли собой не более чем дань литературной моде. Их герои походили скорее на восковых кукол, а не на людей из плоти и крови, и своей смертью пугали тем меньше, чем нереальнее казалось их существование. Напротив, нагнетенная до предела атмосфера новелл, которые начал теперь писать По, поражала своей подлинностью. Рисуемые им физические и душевные муки были отображением настоящих страданий, ужасов и боли. От страниц этих веяло удушливым могильным смрадом. Совершавшиеся на них убийства были жестоки и отвратительны, мертвецы – неукротимы в своем стремлении вторгнуться в мир живых. Все это поражало новизной и художественной силой.
Среди оркестровых фуг и лирических вариаций на темы страха, созданных По, «Приключения Артура Гордона Пима» следует рассматривать как прелюдию, в которой автор еще не очень уверенно ищет гармонии будущих шедевров. Марриэт и Купер привили читателю вкус к морским историям. В те дни большой интерес публики вызывала организуемая американским правительством экспедиция в Антарктиду. Руководить ее подготовкой и осуществлением было поручено некоему Дж. Рейнольдсу, которого По знал лично. Смельчаки отправлялись в далекое море мрака, которое когда-то бороздили герои «Старого морехода», и По завораживали тайны, скрывавшиеся за неприступной стеной льдов. Он также был хорошо знаком с «Повестью о четырех путешествиях в Южное море и Тихий океан» Морелла, романом «Бунт на корабле», только что опубликованным издательством «Харперс», и «Асторией» Ирвинга. Эти книги и его собственная страсть к ужасам, которую он уже вполне насытил чтением историй о кораблекрушениях, кровавых побоищах и зверских убийствах, были источниками, откуда он черпал вдохновение и фактический материал для своей четвертой по счету и первой прозаической книги, выпущенной в свет фирмой «Харперс» в июле 1838 года. Сами издатели излагали ее содержание так: «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима из Нантакета, включающая подробный рассказ о бунте и ужасающей резне на борту американского брига „Дельфин“, направляющегося в южные моря, а также описывающая освобождение судна из рук пиратов оставшимися в живых моряками, постигшее их кораблекрушение и их невыносимые страдания от жажды и голода, спасение несчастных английской шхуной „Джейн Грай“, короткое плавание последней в Антарктическом океане, ее захват и убийство экипажа туземцами с островов, лежащих на 84-м градусе южной широты, равно как и невероятные приключения и открытия еще дальше к югу, последовавшие за этим бедственным происшествием».
Весь 1837-й и первую половину 1838 года По как бы жил ожиданием лучших времен. Из-за неблагоприятной финансовой конъюнктуры осуществление грандиозных планов, связанных с изданием собственного журнала, пришлось отложить – однако они по-прежнему занимали его мысли. Однажды Гоуэнс представил По некоему Джеймсу Педдеру и его семье. Родом англичанин, Педдер писал рассказы для детей и был довольно обаятельным человеком. В 1838 году он отправился в Филадельфию, где начал редактировать журнал «Фармерс кабинет», которым успешно руководил вплоть до 1850 года. Отъезд Педдера в Филадельфию заставил и По обратить взоры в том же направлении. В Нью-Йорке надеяться, кажется, было не на что. Зима 1838 года выдалась на редкость суровой и трудной; вызванные ею лишения усугубляла нехватка денег. Несмотря на все старания миссис Клемм, семья снова оказалась в долгах. По написал Кеннеди, надеясь, что он поможет ему выпутаться из, как всегда, «временных» затруднений, однако тот и сам был в стесненных обстоятельствах и на этот раз ничего не смог сделать для своего молодого друга.
Летом дела приняли такой дурной оборот, что По уже нечем стало платить за квартиру. Каким-то образом одолжив денег, он покинул Нью-Йорк, чтобы присоединиться к Педдеру в Филадельфии. Вскоре за ним в город квакеров последовали миссис Клемм и Вирджиния; к концу августа все трое снова были вместе.
Переезд на новое место принес новые надежды. Некоторое время казалось даже, что первый номер «великого американского журнала» в недалеком будущем увидит свет. Почва была подготовлена, и текст проспекта, возвещающего о рождении этого чуда, уже давно вращался в голове будущего редактора.
Глава восемнадцатая
Переехав летом 1838 года в Филадельфию, По и его маленькое семейство поселились вместе с Джеймсом Педдером в пансионе на Двенадцатой улице, который содержали сестры Педдера.
Педдер имел обширные связи с выходившими в Филадельфии журналами, и не исключено, что именно по его совету, а быть может, и с его помощью По убедили перебраться на новое место. Пансион был, разумеется, лишь временным пристанищем, которое По собирался покинуть, как только удастся поступить на службу и подыскать более подходящее жилье. Полоса неудач в Нью-Йорке снова оставила его без гроша в кармане. Деньги на переезд были взяты в долг, и, надо думать, миссис Клемм стоило немалых трудов и унижений найти покладистых заимодавцев. На этот раз жертвой собственного мягкосердечия стал некий господин по имени Бэйард, которого сам По, должно быть, и не знал. Что до решения переехать в Филадельфию, то оно отнюдь не было скоропалительным или необдуманным, ибо город этот по праву считался главным центром американской журналистики, и По не без оснований надеялся, что здесь его таланты скорее найдут применение.
Спустя несколько недель по приезде в город, где ему предстояло провести шесть лет, семейство По переселилось в другой пансион, находившийся на Арч-стрит – чистенькое и ухоженное заведение с весьма добропорядочной репутацией. На втором этаже дома располагались светлые и просторные комнаты с белоснежными занавесками на окнах и зелеными обоями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Наш мир – мир слов, и мы зовем «молчаньем»
Спокойствие, гордясь простым названьем.
«Молчание», появившееся осенью 1837 года в сборнике «Балтимор бук», было первым произведением, написанным после отъезда из Ричмонда. Эта новелла выдержана в духе «психологической автобиографии» и носит следы влияния Кольриджа, немецкой метафизики и мистического спиритуализма, отвечавшего веяниям времени. Трансцендентализм и спиритуализм уже начинали проникать в литературу и в творчестве По обретали особый, причудливо-жуткий оттенок.
В душе молодого мечтателя, силой обстоятельства вынужденного проводить большую часть времени в доме на Кармайн-стрит, трудясь над своими рукописями, действительно было нечто болезненное. С тех пор как публика впервые окунулась в мрачную жуть готических романов, страсть ее к литературным ужасам не ослабевала. Впрочем, «Франкенштейн» и другие подобные истории, хотя от них порою и подирал мороз по коже, в конечном счете представляли собой не более чем дань литературной моде. Их герои походили скорее на восковых кукол, а не на людей из плоти и крови, и своей смертью пугали тем меньше, чем нереальнее казалось их существование. Напротив, нагнетенная до предела атмосфера новелл, которые начал теперь писать По, поражала своей подлинностью. Рисуемые им физические и душевные муки были отображением настоящих страданий, ужасов и боли. От страниц этих веяло удушливым могильным смрадом. Совершавшиеся на них убийства были жестоки и отвратительны, мертвецы – неукротимы в своем стремлении вторгнуться в мир живых. Все это поражало новизной и художественной силой.
Среди оркестровых фуг и лирических вариаций на темы страха, созданных По, «Приключения Артура Гордона Пима» следует рассматривать как прелюдию, в которой автор еще не очень уверенно ищет гармонии будущих шедевров. Марриэт и Купер привили читателю вкус к морским историям. В те дни большой интерес публики вызывала организуемая американским правительством экспедиция в Антарктиду. Руководить ее подготовкой и осуществлением было поручено некоему Дж. Рейнольдсу, которого По знал лично. Смельчаки отправлялись в далекое море мрака, которое когда-то бороздили герои «Старого морехода», и По завораживали тайны, скрывавшиеся за неприступной стеной льдов. Он также был хорошо знаком с «Повестью о четырех путешествиях в Южное море и Тихий океан» Морелла, романом «Бунт на корабле», только что опубликованным издательством «Харперс», и «Асторией» Ирвинга. Эти книги и его собственная страсть к ужасам, которую он уже вполне насытил чтением историй о кораблекрушениях, кровавых побоищах и зверских убийствах, были источниками, откуда он черпал вдохновение и фактический материал для своей четвертой по счету и первой прозаической книги, выпущенной в свет фирмой «Харперс» в июле 1838 года. Сами издатели излагали ее содержание так: «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима из Нантакета, включающая подробный рассказ о бунте и ужасающей резне на борту американского брига „Дельфин“, направляющегося в южные моря, а также описывающая освобождение судна из рук пиратов оставшимися в живых моряками, постигшее их кораблекрушение и их невыносимые страдания от жажды и голода, спасение несчастных английской шхуной „Джейн Грай“, короткое плавание последней в Антарктическом океане, ее захват и убийство экипажа туземцами с островов, лежащих на 84-м градусе южной широты, равно как и невероятные приключения и открытия еще дальше к югу, последовавшие за этим бедственным происшествием».
Весь 1837-й и первую половину 1838 года По как бы жил ожиданием лучших времен. Из-за неблагоприятной финансовой конъюнктуры осуществление грандиозных планов, связанных с изданием собственного журнала, пришлось отложить – однако они по-прежнему занимали его мысли. Однажды Гоуэнс представил По некоему Джеймсу Педдеру и его семье. Родом англичанин, Педдер писал рассказы для детей и был довольно обаятельным человеком. В 1838 году он отправился в Филадельфию, где начал редактировать журнал «Фармерс кабинет», которым успешно руководил вплоть до 1850 года. Отъезд Педдера в Филадельфию заставил и По обратить взоры в том же направлении. В Нью-Йорке надеяться, кажется, было не на что. Зима 1838 года выдалась на редкость суровой и трудной; вызванные ею лишения усугубляла нехватка денег. Несмотря на все старания миссис Клемм, семья снова оказалась в долгах. По написал Кеннеди, надеясь, что он поможет ему выпутаться из, как всегда, «временных» затруднений, однако тот и сам был в стесненных обстоятельствах и на этот раз ничего не смог сделать для своего молодого друга.
Летом дела приняли такой дурной оборот, что По уже нечем стало платить за квартиру. Каким-то образом одолжив денег, он покинул Нью-Йорк, чтобы присоединиться к Педдеру в Филадельфии. Вскоре за ним в город квакеров последовали миссис Клемм и Вирджиния; к концу августа все трое снова были вместе.
Переезд на новое место принес новые надежды. Некоторое время казалось даже, что первый номер «великого американского журнала» в недалеком будущем увидит свет. Почва была подготовлена, и текст проспекта, возвещающего о рождении этого чуда, уже давно вращался в голове будущего редактора.
Глава восемнадцатая
Переехав летом 1838 года в Филадельфию, По и его маленькое семейство поселились вместе с Джеймсом Педдером в пансионе на Двенадцатой улице, который содержали сестры Педдера.
Педдер имел обширные связи с выходившими в Филадельфии журналами, и не исключено, что именно по его совету, а быть может, и с его помощью По убедили перебраться на новое место. Пансион был, разумеется, лишь временным пристанищем, которое По собирался покинуть, как только удастся поступить на службу и подыскать более подходящее жилье. Полоса неудач в Нью-Йорке снова оставила его без гроша в кармане. Деньги на переезд были взяты в долг, и, надо думать, миссис Клемм стоило немалых трудов и унижений найти покладистых заимодавцев. На этот раз жертвой собственного мягкосердечия стал некий господин по имени Бэйард, которого сам По, должно быть, и не знал. Что до решения переехать в Филадельфию, то оно отнюдь не было скоропалительным или необдуманным, ибо город этот по праву считался главным центром американской журналистики, и По не без оснований надеялся, что здесь его таланты скорее найдут применение.
Спустя несколько недель по приезде в город, где ему предстояло провести шесть лет, семейство По переселилось в другой пансион, находившийся на Арч-стрит – чистенькое и ухоженное заведение с весьма добропорядочной репутацией. На втором этаже дома располагались светлые и просторные комнаты с белоснежными занавесками на окнах и зелеными обоями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105