План этот он, должно быть, все чаще обсуждал с миссис Клемм, по мере того как приближался к истечению срок аренды дома в Фордхеме.
Все, казалось, шло хорошо, когда на По обрушилась очередная волна невзгод, всякий раз настигавших его в самый критический момент. Теперь судьба нанесла ему двойной удар. Большая часть журналов, для которых он, не зная усталости, писал в последние месяцы и от которых зависели его средства к существованию, либо приостановили, либо вообще прекратили выплату гонораров. Одновременно у него вновь наступило резкое ухудшение здоровья, сопровождавшееся приступами слабости и беспричинной тоски. Силы его быстро убывали. Даже несчастная, терпеливая миссис Клемм не могла не признаться в письме к Энни:
«Несколько раз мне казалось, что он умирает. Видит бог, скорее бы уже нам обоим лечь в могилу. Уверена, что так было бы лучше».
Начиная с 1847 года все свидетельства о болезни По говорят о том, что сердце его постепенно сдавало. Еще за два года до описываемых событий миссис Шю и доктор Фрэнсис пришли к выводу, что По не проживет долго. Пораженное недугом сердце и было, наверное, причиной его необъяснимой подавленности. К этому нужно добавить и неоднократно отмеченные симптомы повреждения мозга, со временем обострившиеся. Рассказывают, что именно тогда у него участились приступы «мозговой лихорадки».
До сих пор периоды упадка сил и депрессии следовали друг за другом с долгими перерывами. В 1847–1849 годах недомогания стали более частыми и длительными, причем наступавшее выздоровление уже но было полным. Но даже в таком состоянии ему удавалось писать замечательные стихи и прозу.
В феврале 4849 года был опубликован рассказ «Mellonta tauta», который содержит некоторые из самых важных, нередко пророческих мыслей По о будущем цивилизации. Интересна в нем и сатира на современное автору общество, господствовавшие тогда социальные теории, моды и архитектурный стиль. Вскоре вслед за этим рассказом в журналах появились его немногими понятая новелла-аллегория «Прыг-скок», сонет «К матери», другие прекрасные стихотворения – «Аннабель Ли», «К Энни», «Линор», «Эльдорадо». Все они принадлежат к числу лучших творений По.
По и миссис Клемм опять угнетала бедность, однако положение несколько облегчила щедрость некой миссис Льюис, или «Стеллы», чьим литературным начинаниям По оказывал содействие. Можно не сомневаться, что его рецензия на поэму миссис Льюис «Дитя любви», появившуюся в сентябре 1848 года в «Сазерн литерери мессенджер», была во многом продиктована благодарностью за помощь, которую он уже тогда получал от «Стеллы», сочувствовавшей его суровой нужде.
В письмах, относящихся к весне 1849 года, По постоянно говорит об уже неоднократно откладывавшейся поездке в Ричмонд. Отсрочивалась она, разумеется, из-за нехватки денег. По чувствовал, что в теперешнем своем болезненном состоянии уже не способен бороться с нищетой. Чтобы жить дальше, обеспечивать миссис Клемм и начать наконец издание «Стайлуса», ему были необходимы благополучие и достаток, которые избавили бы его от забот о куске хлеба. Именно это стремление руководило По в последний год жизни, оно же объясняет его приезд в Ричмонд и помолвку с миссис Шелтон (Эльмирой Ройстер). Он мечтал быть с Энни, но знал, что это невозможно. Роль благодетельницы и «доброго друга», которую играла когда-то миссис Шю, теперь отчасти взяла на себя миссис Льюис. Противоречивая судьба, на которую обрекла поэта его столь же противоречивая натура и которой странная логика обстоятельств придала драматическую завершенность, вновь вмешалась в события и, приняв неожиданное обличье, подтолкнула По к пропасти. Своим орудием она избрала ничего не подозревавшего молодого человека по имени Эдвард Паттерсон из небольшого городка Окуока на Миссисипи.
Эдвард Паттерсон издавал единственную в Окуоке газету «Спектейтор» и с течением лет сделался горячим почитателем творчества По. Сообщения о планах создания крупного американского журнала не прошли мимо его внимания, и в 1849 году, унаследовав от отца приличное состояние, честолюбивый и еще не умудренный жизнью, он совершенно внезапно обратился к По с предложением, равносильным обещанию оказать «Стайлусу» необходимую финансовую поддержку. Для По оно явилось манной небесной. Он ответил Паттерсону сразу же по получении письма, во всех подробностях изложив свои идеи относительно будущего журнала и нарисовав весьма оптимистическую картину их возможной совместной деятельности в качестве компаньонов.
Паттерсон откликнулся воодушевленным и очень пространным письмом. Молодой человек отнесся к делу чрезвычайно серьезно и учел в своем плане, о котором сообщил По, решительно все. Он брался позаботиться о технической стороне предприятия, предоставляя всю полноту художественного руководства По. Доходы должны были делиться поровну. По не стал медлить с ответом – условия его устраивали. К своему письму он приложил эскиз обложки «Стайлуса» и попросил Паттерсона прислать ему в Ричмонд 50 долларов, что, по его подсчетам, составляло половину суммы, необходимой для нужд журнала на первых порах. Теперь, когда будущее «Стайлуса» казалось столь многообещающим, можно было подумать и о поездке в Ричмонд.
Однако здесь не обошлось без трудностей – аренду дома в Фордхеме пришлось продлить еще на год, и По опять оказался в долгах и без средств. Он так обнищал, что ему даже не на что было доехать до Ричмонда. Пришлось написать туда, чтобы ему срочно перевели в Нью-Йорк присланные Паттерсоном 50 долларов.
С самого начала во всем происходящем было нечто зловещее, какое-то ощущение неотвратимости беды. По снова охватила беспричинная тоска. Приближался новый приступ. Сердце, которое, то трепеща, то замирая, билось вот уже сорок лет, слабело. Нервы были точно натянутые, готовые лопнуть струны, руки дрожали, как две плененные птицы. Воображение его уже не рождало ни стихов, ни причудливых историй. Его по-прежнему переполняли видения, но были они очень странными и жуткими – почти безумными, словно неистовая пляска призраков в заброшенном замке.
Вскоре пришли деньги. Домик в Фордхеме был на время покинут. «Эдди» отправлялся в» Ричмонд, а: «Мадди» пока что оставалась в Бруклине, у доброй миссис Льюис, в кабинете которой над бюстом Паллады, как и раньше, красовалось чучело ворона. Подходил к концу июнь 1849 года.
На нью-йоркской пристани По провожала только миссис Клемм.
«Да благословит тебя бог, милая матушка. Не бойся за твоего Эдди! Ты увидишь, каким я буду хорошим, пока тебя нет со мной, и как скоро я вернусь, чтобы любить тебя и заботиться о тебе, как прежде».
Таковы были последние слова, услышанные трепещущей женщиной, когда пароход уже отходил от причала, оставляя ее на многие недели в одиночестве и тоскливой тревоге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Все, казалось, шло хорошо, когда на По обрушилась очередная волна невзгод, всякий раз настигавших его в самый критический момент. Теперь судьба нанесла ему двойной удар. Большая часть журналов, для которых он, не зная усталости, писал в последние месяцы и от которых зависели его средства к существованию, либо приостановили, либо вообще прекратили выплату гонораров. Одновременно у него вновь наступило резкое ухудшение здоровья, сопровождавшееся приступами слабости и беспричинной тоски. Силы его быстро убывали. Даже несчастная, терпеливая миссис Клемм не могла не признаться в письме к Энни:
«Несколько раз мне казалось, что он умирает. Видит бог, скорее бы уже нам обоим лечь в могилу. Уверена, что так было бы лучше».
Начиная с 1847 года все свидетельства о болезни По говорят о том, что сердце его постепенно сдавало. Еще за два года до описываемых событий миссис Шю и доктор Фрэнсис пришли к выводу, что По не проживет долго. Пораженное недугом сердце и было, наверное, причиной его необъяснимой подавленности. К этому нужно добавить и неоднократно отмеченные симптомы повреждения мозга, со временем обострившиеся. Рассказывают, что именно тогда у него участились приступы «мозговой лихорадки».
До сих пор периоды упадка сил и депрессии следовали друг за другом с долгими перерывами. В 1847–1849 годах недомогания стали более частыми и длительными, причем наступавшее выздоровление уже но было полным. Но даже в таком состоянии ему удавалось писать замечательные стихи и прозу.
В феврале 4849 года был опубликован рассказ «Mellonta tauta», который содержит некоторые из самых важных, нередко пророческих мыслей По о будущем цивилизации. Интересна в нем и сатира на современное автору общество, господствовавшие тогда социальные теории, моды и архитектурный стиль. Вскоре вслед за этим рассказом в журналах появились его немногими понятая новелла-аллегория «Прыг-скок», сонет «К матери», другие прекрасные стихотворения – «Аннабель Ли», «К Энни», «Линор», «Эльдорадо». Все они принадлежат к числу лучших творений По.
По и миссис Клемм опять угнетала бедность, однако положение несколько облегчила щедрость некой миссис Льюис, или «Стеллы», чьим литературным начинаниям По оказывал содействие. Можно не сомневаться, что его рецензия на поэму миссис Льюис «Дитя любви», появившуюся в сентябре 1848 года в «Сазерн литерери мессенджер», была во многом продиктована благодарностью за помощь, которую он уже тогда получал от «Стеллы», сочувствовавшей его суровой нужде.
В письмах, относящихся к весне 1849 года, По постоянно говорит об уже неоднократно откладывавшейся поездке в Ричмонд. Отсрочивалась она, разумеется, из-за нехватки денег. По чувствовал, что в теперешнем своем болезненном состоянии уже не способен бороться с нищетой. Чтобы жить дальше, обеспечивать миссис Клемм и начать наконец издание «Стайлуса», ему были необходимы благополучие и достаток, которые избавили бы его от забот о куске хлеба. Именно это стремление руководило По в последний год жизни, оно же объясняет его приезд в Ричмонд и помолвку с миссис Шелтон (Эльмирой Ройстер). Он мечтал быть с Энни, но знал, что это невозможно. Роль благодетельницы и «доброго друга», которую играла когда-то миссис Шю, теперь отчасти взяла на себя миссис Льюис. Противоречивая судьба, на которую обрекла поэта его столь же противоречивая натура и которой странная логика обстоятельств придала драматическую завершенность, вновь вмешалась в события и, приняв неожиданное обличье, подтолкнула По к пропасти. Своим орудием она избрала ничего не подозревавшего молодого человека по имени Эдвард Паттерсон из небольшого городка Окуока на Миссисипи.
Эдвард Паттерсон издавал единственную в Окуоке газету «Спектейтор» и с течением лет сделался горячим почитателем творчества По. Сообщения о планах создания крупного американского журнала не прошли мимо его внимания, и в 1849 году, унаследовав от отца приличное состояние, честолюбивый и еще не умудренный жизнью, он совершенно внезапно обратился к По с предложением, равносильным обещанию оказать «Стайлусу» необходимую финансовую поддержку. Для По оно явилось манной небесной. Он ответил Паттерсону сразу же по получении письма, во всех подробностях изложив свои идеи относительно будущего журнала и нарисовав весьма оптимистическую картину их возможной совместной деятельности в качестве компаньонов.
Паттерсон откликнулся воодушевленным и очень пространным письмом. Молодой человек отнесся к делу чрезвычайно серьезно и учел в своем плане, о котором сообщил По, решительно все. Он брался позаботиться о технической стороне предприятия, предоставляя всю полноту художественного руководства По. Доходы должны были делиться поровну. По не стал медлить с ответом – условия его устраивали. К своему письму он приложил эскиз обложки «Стайлуса» и попросил Паттерсона прислать ему в Ричмонд 50 долларов, что, по его подсчетам, составляло половину суммы, необходимой для нужд журнала на первых порах. Теперь, когда будущее «Стайлуса» казалось столь многообещающим, можно было подумать и о поездке в Ричмонд.
Однако здесь не обошлось без трудностей – аренду дома в Фордхеме пришлось продлить еще на год, и По опять оказался в долгах и без средств. Он так обнищал, что ему даже не на что было доехать до Ричмонда. Пришлось написать туда, чтобы ему срочно перевели в Нью-Йорк присланные Паттерсоном 50 долларов.
С самого начала во всем происходящем было нечто зловещее, какое-то ощущение неотвратимости беды. По снова охватила беспричинная тоска. Приближался новый приступ. Сердце, которое, то трепеща, то замирая, билось вот уже сорок лет, слабело. Нервы были точно натянутые, готовые лопнуть струны, руки дрожали, как две плененные птицы. Воображение его уже не рождало ни стихов, ни причудливых историй. Его по-прежнему переполняли видения, но были они очень странными и жуткими – почти безумными, словно неистовая пляска призраков в заброшенном замке.
Вскоре пришли деньги. Домик в Фордхеме был на время покинут. «Эдди» отправлялся в» Ричмонд, а: «Мадди» пока что оставалась в Бруклине, у доброй миссис Льюис, в кабинете которой над бюстом Паллады, как и раньше, красовалось чучело ворона. Подходил к концу июнь 1849 года.
На нью-йоркской пристани По провожала только миссис Клемм.
«Да благословит тебя бог, милая матушка. Не бойся за твоего Эдди! Ты увидишь, каким я буду хорошим, пока тебя нет со мной, и как скоро я вернусь, чтобы любить тебя и заботиться о тебе, как прежде».
Таковы были последние слова, услышанные трепещущей женщиной, когда пароход уже отходил от причала, оставляя ее на многие недели в одиночестве и тоскливой тревоге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105