П. Васильеву, сидевшему за пишущей машинкой.
Мерно вздрагивал вагон, неровным, мигающим светом горели свечи. Предложив художнику обождать, Макаров продолжал диктовать спокойным голосом:
— Чем меньше неприятель знает о том, куда мы ходим, что мы делаем и каких порядков держимся, тем лучше, а потому обращаюсь ко всем служащим во флоте Тихого океана с приказанием руководствоваться ст. 17 «Морского устава» и, кроме того, соблюдать необходимую осмотрительность в частной корреспонденции.
— Приказы должны сохраняться лично у командира и в случае, указанном в ст. 1070 «Морского устава», они должны быть уничтожены, дабы не достались в руки неприятеля.
— Иметь на каждом корабле в особой папке рисунки неприятельских судов, по которым видно было бы:
1) боковой вид, с показанием размещения и толщины брони, размещения артиллерии и высоты рангоута, труб и проч., что может служить для определения расстояния;
2) план с показанием расположения артиллерии, калибра и углов обстрела.
— Организовать наблюдение за падением снарядов для каждой пушки отдельно.
— Для того, чтобы не подмачивало дождем и брызгами порох в заряженных орудиях, заготовить пробки из досок толщиною в 1 дюйм, обшитых по бортам войлоком или резиной…
За приказами, которые необходимо было объявить по прибытии в Порт-Артур, следовали параграфы «Инструкции для похода и боя», различные разъяснения, дополнения и прочее. Ничто не было упущено.
Часа через два, закончив диктовать, Макаров увидел, что художник, убаюканный стуком колес, спит крепким сном. Портрет так и остался ненаписанным. Проснувшись, Кравченко смущенно откланялся и ушел.
— Не придет больше! — улыбаясь заметил Макаров.
Но Кравченко все же пришел к Макарову еще раз. Это было уже в Порт-Артуре, в конце марта. Он просил взять его на «Петропавловск», когда броненосец вместе с эскадрой выйдет в море. Макаров отказал.
— На военных кораблях не полагается находиться посторонним, — заметил он.
— А как же Верещагин? — не унимался Кравченко.
— Верещагин мой боевой товарищ и георгиевский кавалер, — ответил Макаров.
…Тем временем в Порт-Артуре со все возрастающим нетерпением ожидали прибытия Макарова. После нападения японцев на корабли, стоявшие на рейде, и бомбардировки Порт-Артура на эскадре, которой еще командовал, дожидаясь приезда Макарова, адмирал Старк, господствовало настроение томительного ожидания. Моряки в течение дня по нескольку раз справлялись на телеграфе: где сейчас Макаров и скоро ли он будет в Артуре? Молодые офицеры и матросы, плававшие на транспортах, стремились перейти на боевые корабли. «…Обидно, при таком адмирале, как Макаров, прозябать на каком-то транспорте!» — говорили они.
Рано утром 24 февраля Макаров прибыл в Порт-Артур. Ему готовили торжественную встречу. Но он, холодно выслушав приветствие, тотчас же отправился на крейсер «Аскольд», на котором поднял вице-адмиральский флаг. Многие офицеры, знавшие Макарова по Кронштадту, были встревожены. Его стремительность, резкость и некоторая сухость в обращении, казалось, не сулили ничего доброго. Но матросы восприняли все иначе: приехал настоящий командир, который не потерпит ни в чем расхлябанности, беспорядка и несправедливости. Это не Старк!
Вступая во время войны в командование флотом, лучшие корабли которого были уже выведены из строя, а база блокирована крупными силами неприятеля, Макаров прекрасно сознавал всю ответственность, ложившуюся на него. Он знал, что его отправят на Дальний Восток лишь тогда, когда дела там примут плохой оборот. Теперь он взялся исправить положение. Надо было в кратчайший срок, отбивая атаки противника, навести порядок на эскадре, привести ее в боеспособное состояние, ввести в строй поврежденные корабли и вырвать инициативу из рук японцев.
Недостатка в помощниках среди офицеров и в особенности среди матросов у Макарова не было. Все были заняты своим делом и работали, стараясь наверстать упущенное.
В день приезда, побывав на «Ретвизане» и «Цесаревиче», принявших первый удар врага, Макаров убедился, что ремонт их идет недопустимо медленно. Он тотчас распорядился командировать на эти корабли приехавших с ним обуховцев и балтийцев.
Много возни было с «Ретвизаном». Кессон для него был уже закончен, но когда его пытались подвести под пробоину, каждый раз оказывалось, что кессон недостаточно плотно закрывает ее; поэтому мощные насосы, выкачивавшие из броненосца воду, работали впустую: вода не убывала, броненосец не всплывал. В день прибытия Макарова в Порт-Артур удалось, наконец, рассчитать кессон. Воду откачали, и огромный корабль всплыл и был отведен в бассейн для ремонта.
Событие это, совпавшее с приездом адмирала, произвело на всех артурцев очень сильное впечатление. Матросы успешный подъем «Ретвизана» истолковали по-своему.
— Ишь, ты! Приехал — сейчас и распорядился! Не шутки шутить! Он, брат, сделает! — говорили на баке.
Прибыв на Порт-артурскую эскадру, Макаров собрал флагманов и командиров кораблей и кратко рассказал им о задачах, которые стояли перед флотом. Сохранить эскадру в полном составе до прибытия подкреплений — такова, по мысли Макарова, была первая задача. Но это не означало, что следовало отказаться от активных действий. Задача состояла также в том, чтобы непрерывно наносить удары по врагу, всемерно ослабляя его. Все корабли должны были круглосуточно находиться в полной боевой готовности. Для защиты входа в гавань Макаров решил поставить канонерские лодки, но и крейсера должны были быть готовы выйти на рейд.
Сразу же после приезда Макаров тщательно ознакомился с условиями обороны Порт-Артура как с моря, так и с суши, участвовал в совещаниях, на которых разрабатывались планы согласованных действий войск и флота на случай высадки японцев. Все остальное время он проводил на кораблях эскадры, проверяя их боевую готовность, знакомясь с матросами и офицерами. Его задачей было не только обеспечить оборону Порт-Артура с моря, но и подготовить эскадру к активным действиям в открытом море.
Однако соотношение сил на море было далеко не в пользу России.
До русско-японской войны по числу кораблей русский военно-морской флот занимал третье место в мире174. На долю Тихоокеанской эскадры, имевшей базы в Порт-Артуре и Владивостоке, приходилось относительно небольшое число кораблей. Лишь перед самой войной русский Дальневосточный флот был несколько пополнен. К началу войны Россия имела в Порт-Артуре семь эскадренных броненосцев («Цесаревич», «Ретвизан», «Победа», «Пересвет», «Полтава», «Севастополь» и «Петропавловск») водоизмещением от 10900 до 12900 тонн со скоростью хода 16-18 узлов, броненосный крейсер «Баян», пять легких бронепалубных крейсеров, 25 эскадренных миноносцев, почти все время из-за различных неисправностей находившихся в ремонте, пять канонерских лодок и два минных транспорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Мерно вздрагивал вагон, неровным, мигающим светом горели свечи. Предложив художнику обождать, Макаров продолжал диктовать спокойным голосом:
— Чем меньше неприятель знает о том, куда мы ходим, что мы делаем и каких порядков держимся, тем лучше, а потому обращаюсь ко всем служащим во флоте Тихого океана с приказанием руководствоваться ст. 17 «Морского устава» и, кроме того, соблюдать необходимую осмотрительность в частной корреспонденции.
— Приказы должны сохраняться лично у командира и в случае, указанном в ст. 1070 «Морского устава», они должны быть уничтожены, дабы не достались в руки неприятеля.
— Иметь на каждом корабле в особой папке рисунки неприятельских судов, по которым видно было бы:
1) боковой вид, с показанием размещения и толщины брони, размещения артиллерии и высоты рангоута, труб и проч., что может служить для определения расстояния;
2) план с показанием расположения артиллерии, калибра и углов обстрела.
— Организовать наблюдение за падением снарядов для каждой пушки отдельно.
— Для того, чтобы не подмачивало дождем и брызгами порох в заряженных орудиях, заготовить пробки из досок толщиною в 1 дюйм, обшитых по бортам войлоком или резиной…
За приказами, которые необходимо было объявить по прибытии в Порт-Артур, следовали параграфы «Инструкции для похода и боя», различные разъяснения, дополнения и прочее. Ничто не было упущено.
Часа через два, закончив диктовать, Макаров увидел, что художник, убаюканный стуком колес, спит крепким сном. Портрет так и остался ненаписанным. Проснувшись, Кравченко смущенно откланялся и ушел.
— Не придет больше! — улыбаясь заметил Макаров.
Но Кравченко все же пришел к Макарову еще раз. Это было уже в Порт-Артуре, в конце марта. Он просил взять его на «Петропавловск», когда броненосец вместе с эскадрой выйдет в море. Макаров отказал.
— На военных кораблях не полагается находиться посторонним, — заметил он.
— А как же Верещагин? — не унимался Кравченко.
— Верещагин мой боевой товарищ и георгиевский кавалер, — ответил Макаров.
…Тем временем в Порт-Артуре со все возрастающим нетерпением ожидали прибытия Макарова. После нападения японцев на корабли, стоявшие на рейде, и бомбардировки Порт-Артура на эскадре, которой еще командовал, дожидаясь приезда Макарова, адмирал Старк, господствовало настроение томительного ожидания. Моряки в течение дня по нескольку раз справлялись на телеграфе: где сейчас Макаров и скоро ли он будет в Артуре? Молодые офицеры и матросы, плававшие на транспортах, стремились перейти на боевые корабли. «…Обидно, при таком адмирале, как Макаров, прозябать на каком-то транспорте!» — говорили они.
Рано утром 24 февраля Макаров прибыл в Порт-Артур. Ему готовили торжественную встречу. Но он, холодно выслушав приветствие, тотчас же отправился на крейсер «Аскольд», на котором поднял вице-адмиральский флаг. Многие офицеры, знавшие Макарова по Кронштадту, были встревожены. Его стремительность, резкость и некоторая сухость в обращении, казалось, не сулили ничего доброго. Но матросы восприняли все иначе: приехал настоящий командир, который не потерпит ни в чем расхлябанности, беспорядка и несправедливости. Это не Старк!
Вступая во время войны в командование флотом, лучшие корабли которого были уже выведены из строя, а база блокирована крупными силами неприятеля, Макаров прекрасно сознавал всю ответственность, ложившуюся на него. Он знал, что его отправят на Дальний Восток лишь тогда, когда дела там примут плохой оборот. Теперь он взялся исправить положение. Надо было в кратчайший срок, отбивая атаки противника, навести порядок на эскадре, привести ее в боеспособное состояние, ввести в строй поврежденные корабли и вырвать инициативу из рук японцев.
Недостатка в помощниках среди офицеров и в особенности среди матросов у Макарова не было. Все были заняты своим делом и работали, стараясь наверстать упущенное.
В день приезда, побывав на «Ретвизане» и «Цесаревиче», принявших первый удар врага, Макаров убедился, что ремонт их идет недопустимо медленно. Он тотчас распорядился командировать на эти корабли приехавших с ним обуховцев и балтийцев.
Много возни было с «Ретвизаном». Кессон для него был уже закончен, но когда его пытались подвести под пробоину, каждый раз оказывалось, что кессон недостаточно плотно закрывает ее; поэтому мощные насосы, выкачивавшие из броненосца воду, работали впустую: вода не убывала, броненосец не всплывал. В день прибытия Макарова в Порт-Артур удалось, наконец, рассчитать кессон. Воду откачали, и огромный корабль всплыл и был отведен в бассейн для ремонта.
Событие это, совпавшее с приездом адмирала, произвело на всех артурцев очень сильное впечатление. Матросы успешный подъем «Ретвизана» истолковали по-своему.
— Ишь, ты! Приехал — сейчас и распорядился! Не шутки шутить! Он, брат, сделает! — говорили на баке.
Прибыв на Порт-артурскую эскадру, Макаров собрал флагманов и командиров кораблей и кратко рассказал им о задачах, которые стояли перед флотом. Сохранить эскадру в полном составе до прибытия подкреплений — такова, по мысли Макарова, была первая задача. Но это не означало, что следовало отказаться от активных действий. Задача состояла также в том, чтобы непрерывно наносить удары по врагу, всемерно ослабляя его. Все корабли должны были круглосуточно находиться в полной боевой готовности. Для защиты входа в гавань Макаров решил поставить канонерские лодки, но и крейсера должны были быть готовы выйти на рейд.
Сразу же после приезда Макаров тщательно ознакомился с условиями обороны Порт-Артура как с моря, так и с суши, участвовал в совещаниях, на которых разрабатывались планы согласованных действий войск и флота на случай высадки японцев. Все остальное время он проводил на кораблях эскадры, проверяя их боевую готовность, знакомясь с матросами и офицерами. Его задачей было не только обеспечить оборону Порт-Артура с моря, но и подготовить эскадру к активным действиям в открытом море.
Однако соотношение сил на море было далеко не в пользу России.
До русско-японской войны по числу кораблей русский военно-морской флот занимал третье место в мире174. На долю Тихоокеанской эскадры, имевшей базы в Порт-Артуре и Владивостоке, приходилось относительно небольшое число кораблей. Лишь перед самой войной русский Дальневосточный флот был несколько пополнен. К началу войны Россия имела в Порт-Артуре семь эскадренных броненосцев («Цесаревич», «Ретвизан», «Победа», «Пересвет», «Полтава», «Севастополь» и «Петропавловск») водоизмещением от 10900 до 12900 тонн со скоростью хода 16-18 узлов, броненосный крейсер «Баян», пять легких бронепалубных крейсеров, 25 эскадренных миноносцев, почти все время из-за различных неисправностей находившихся в ремонте, пять канонерских лодок и два минных транспорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103