Этим сигналом автоматически действующий сторож возвещает об опасности.
Все эти проекты и соображения Макаров подробно изложил в своей первой серьезной научной работе — «Броненосная лодка „Русалка“. Исследование плавучести и средства, предлагаемые для ее усиления».
В этом исследовании Макаров суммировал свои наблюдения, сделал ряд очень важных теоретических выводов и ценных практических предложений. Работа мичмана Макарова решала ряд сложных вопросов проблемы непотопляемости корабля.
Закончив работу, Макаров с волнением отнес ее на просмотр своему бывшему начальнику и наставнику адмиралу А. А. Попову. Попов встретил Макарова холодно и к труду его отнесся недоверчиво. Поверхностно ознакомившись с ним, Попов признал проект «недозрелым». Трудно сказать, чем руководствовался адмирал. Был ли он слишком занят и не имел времени как следует вникнуть в работу Макарова, или в этой оценке сказалось его предубеждение против молодого мичмана, который представлялся Попову недоучившимся кадетом-изобретателем. Отзыв Попова произвел на самолюбивого Макарова тяжелое впечатление. Вспомнился «Богатырь», трогательное прощание с адмиралом, его обещание помочь, если понадобится.
«Пришел домой совершенно расстроенный, — писал Макаров своей знакомой А. М. Поливановой17 после беседы с Поповым. — Думал, думал и думал, — стал ходить из угла в угол, стал перебирать разные обстоятельства и остался в полном недоумении. Наконец, путем долгих рассуждений, я пришел к тому заключению, что нужно учиться! Учиться и учиться! В этом я видел лучший исход и ответ на все мои вопросы».
Не оказав поддержки начинающему изобретателю, Попов посеял в его душе сомнение и несколько поколебал в нем веру в свои знания и силы. Однако Макаров был твердо убежден, что поднятый им вопрос он разработал добросовестно. В это время он писал Поливановой: «Я твердо убежден, что труд мой принесет несомненную пользу; каждое слово мое подкреплено цифровыми выкладками, но вы сами знаете — нет человека, который бы не ошибался… По моему мнению, суда, снабженные предлагаемыми мною средствами, будут в пять раз меньше тонуть, чем суда с настоящим устройством. Все приспособления состоят в грошовых переделках… Не знаю, насколько принятие моей системы окажется удобоприменимым на деле, и жалко, если мой первый дебют окажется неудачным; я приложил к этой работе все мои способности; неудача докажет, как мало я знаю и как много, много предстоит учиться».
Будь Макаров человеком менее настойчивым в достижении поставленной цели, разработанный им оригинальный проект никогда не был бы опубликован и остался бы не претворенным в жизнь. Такова была судьба многих изобретений. Но у Макарова был твердый характер. Сознание своей правоты побудило его действовать энергично. Он отправился в редакцию журнала «Морской сборник» и с таким увлечением рассказал о своем проекте, обеспечивающем непотопляемость судов, что заинтересовал редактора. В мартовском номере «Морского сборника» за 1870 год появилась, наконец, статья мичмана Макарова «Броненосная лодка „Русалка“, а через некоторое время в „Кронштадтском вестнике“ был помещен одобрительный отзыв одного морского инженера, сразу оценившего проект.
Можно себе представить ликование двадцатидвухлетнего изобретателя! «Дела мои идут отлично, — снова пишет он Поливановой и вкладывает в письмо вырезку из газеты. — В вырезке из „Кронштадтского вестника“ вы прочтете единственный печатный отзыв о статье, для меня довольно лестный… Когда я в первый раз прочел эту заметку, я ходил на аршин от земли. Прибавьте к тому же ежеминутные поздравления товарищей, которые чистосердечно за меня радовались, и вы поймете то состояние, в котором я находился и которое так портит людей».
Опубликовав свою работу о «Русалке», Макаров решил показать ее адмиралу Г. И. Бутакову. Бутаков сразу оценил целесообразность и высокую практичность всех предложенных Макаровым мероприятий и открыто и энергично стал на его защиту. Недаром Макаров впоследствии писал о Бутакове, что адмирал считал совершенствование судов во всех отношениях своим прямым делом и поддерживал всякую здоровую мысль.
«На днях был у адмирала Бутакова с моей статьей, — спешил сообщить Макаров Поливановой. — Он обещался во вторник доложить о глухих крышках на люки в Ученом Комитете, а о пластырях в Кронштадт главному командиру. Пока дела идут как нельзя лучше».
Не проходит и десяти дней, как Поливанова получает новое, полное восторга письмо. «Во вторник, действительно, решилась моя судьба!.. Можете себе представить, что председатель кораблестроительного отделения Технического комитета в восторге от моей работы».
Не откладывая рассмотрение проекта Макарова в долгий ящик, адмирал Бутаков созвал заседание Технического комитета. Были приглашены виднейшие адмиралы и специалисты-кораблестроители. Для разъяснений потребовали и Макарова. Сознание, что от исхода совещания, может быть, зависит будущее его изобретения, придало мичману смелости и уверенности. «Мне задали несколько вопросов. Я стал рассказывать, объясняя значение чертежей; скажу вам откровенно, что во всю мою жизнь я не говорил так связно и методично, мак тут». Так описывал Макаров в письме к Поливановой свой первый успех.
Долго совещались адмиралы и генералы. Высказывались различные соображения, но неоспоримость доводов Макарова и насущная необходимость проведения в жизнь его предложений были настолько очевидны, что все сошлись на одном: проект одобрить. Адмирал Бутаков, зная из опыта скопидомство морского министерства, выразил сомнение, пойдет ли оно на затраты.
— Не следует принимать меры лишь тогда, когда перетонут все наши суда, — возразил ему один из присутствующих адмиралов.
Проект Макарова одобрили. Но необходимо было еще утверждение морского министерства. А как отнесется оно? Министерские порядки были известны: лучше потерять миллион, чем потратить копейку. «Я не сомневаюсь, что Комитет должен будет убедиться в пользе предложенных мною вещей, — писал Макаров, стараясь заглушить голос сомнения. — Но насколько широко решится Комитет испробовать совершенно новую вещь на своих судах, сказать не могу, — он вообще тяжел на подъем и неохотно принимает вещи, не испытанные в других флотах. Там заседает ужасное старье: председателю, в субботу будет сто лет».
Однако польза проекта была настолько очевидной, что он даже в этих условиях был утвержден без обычных проволочек.
Приготовленный по методу Макарова пластырь был применен сразу же с большим успехом при заделке пробоины на пароходе «Ильмень». С тех пор «пластырь мичмана Макарова» был рекомендован кораблестроительным отделением Технического комитета командирам всех судов русского флота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Все эти проекты и соображения Макаров подробно изложил в своей первой серьезной научной работе — «Броненосная лодка „Русалка“. Исследование плавучести и средства, предлагаемые для ее усиления».
В этом исследовании Макаров суммировал свои наблюдения, сделал ряд очень важных теоретических выводов и ценных практических предложений. Работа мичмана Макарова решала ряд сложных вопросов проблемы непотопляемости корабля.
Закончив работу, Макаров с волнением отнес ее на просмотр своему бывшему начальнику и наставнику адмиралу А. А. Попову. Попов встретил Макарова холодно и к труду его отнесся недоверчиво. Поверхностно ознакомившись с ним, Попов признал проект «недозрелым». Трудно сказать, чем руководствовался адмирал. Был ли он слишком занят и не имел времени как следует вникнуть в работу Макарова, или в этой оценке сказалось его предубеждение против молодого мичмана, который представлялся Попову недоучившимся кадетом-изобретателем. Отзыв Попова произвел на самолюбивого Макарова тяжелое впечатление. Вспомнился «Богатырь», трогательное прощание с адмиралом, его обещание помочь, если понадобится.
«Пришел домой совершенно расстроенный, — писал Макаров своей знакомой А. М. Поливановой17 после беседы с Поповым. — Думал, думал и думал, — стал ходить из угла в угол, стал перебирать разные обстоятельства и остался в полном недоумении. Наконец, путем долгих рассуждений, я пришел к тому заключению, что нужно учиться! Учиться и учиться! В этом я видел лучший исход и ответ на все мои вопросы».
Не оказав поддержки начинающему изобретателю, Попов посеял в его душе сомнение и несколько поколебал в нем веру в свои знания и силы. Однако Макаров был твердо убежден, что поднятый им вопрос он разработал добросовестно. В это время он писал Поливановой: «Я твердо убежден, что труд мой принесет несомненную пользу; каждое слово мое подкреплено цифровыми выкладками, но вы сами знаете — нет человека, который бы не ошибался… По моему мнению, суда, снабженные предлагаемыми мною средствами, будут в пять раз меньше тонуть, чем суда с настоящим устройством. Все приспособления состоят в грошовых переделках… Не знаю, насколько принятие моей системы окажется удобоприменимым на деле, и жалко, если мой первый дебют окажется неудачным; я приложил к этой работе все мои способности; неудача докажет, как мало я знаю и как много, много предстоит учиться».
Будь Макаров человеком менее настойчивым в достижении поставленной цели, разработанный им оригинальный проект никогда не был бы опубликован и остался бы не претворенным в жизнь. Такова была судьба многих изобретений. Но у Макарова был твердый характер. Сознание своей правоты побудило его действовать энергично. Он отправился в редакцию журнала «Морской сборник» и с таким увлечением рассказал о своем проекте, обеспечивающем непотопляемость судов, что заинтересовал редактора. В мартовском номере «Морского сборника» за 1870 год появилась, наконец, статья мичмана Макарова «Броненосная лодка „Русалка“, а через некоторое время в „Кронштадтском вестнике“ был помещен одобрительный отзыв одного морского инженера, сразу оценившего проект.
Можно себе представить ликование двадцатидвухлетнего изобретателя! «Дела мои идут отлично, — снова пишет он Поливановой и вкладывает в письмо вырезку из газеты. — В вырезке из „Кронштадтского вестника“ вы прочтете единственный печатный отзыв о статье, для меня довольно лестный… Когда я в первый раз прочел эту заметку, я ходил на аршин от земли. Прибавьте к тому же ежеминутные поздравления товарищей, которые чистосердечно за меня радовались, и вы поймете то состояние, в котором я находился и которое так портит людей».
Опубликовав свою работу о «Русалке», Макаров решил показать ее адмиралу Г. И. Бутакову. Бутаков сразу оценил целесообразность и высокую практичность всех предложенных Макаровым мероприятий и открыто и энергично стал на его защиту. Недаром Макаров впоследствии писал о Бутакове, что адмирал считал совершенствование судов во всех отношениях своим прямым делом и поддерживал всякую здоровую мысль.
«На днях был у адмирала Бутакова с моей статьей, — спешил сообщить Макаров Поливановой. — Он обещался во вторник доложить о глухих крышках на люки в Ученом Комитете, а о пластырях в Кронштадт главному командиру. Пока дела идут как нельзя лучше».
Не проходит и десяти дней, как Поливанова получает новое, полное восторга письмо. «Во вторник, действительно, решилась моя судьба!.. Можете себе представить, что председатель кораблестроительного отделения Технического комитета в восторге от моей работы».
Не откладывая рассмотрение проекта Макарова в долгий ящик, адмирал Бутаков созвал заседание Технического комитета. Были приглашены виднейшие адмиралы и специалисты-кораблестроители. Для разъяснений потребовали и Макарова. Сознание, что от исхода совещания, может быть, зависит будущее его изобретения, придало мичману смелости и уверенности. «Мне задали несколько вопросов. Я стал рассказывать, объясняя значение чертежей; скажу вам откровенно, что во всю мою жизнь я не говорил так связно и методично, мак тут». Так описывал Макаров в письме к Поливановой свой первый успех.
Долго совещались адмиралы и генералы. Высказывались различные соображения, но неоспоримость доводов Макарова и насущная необходимость проведения в жизнь его предложений были настолько очевидны, что все сошлись на одном: проект одобрить. Адмирал Бутаков, зная из опыта скопидомство морского министерства, выразил сомнение, пойдет ли оно на затраты.
— Не следует принимать меры лишь тогда, когда перетонут все наши суда, — возразил ему один из присутствующих адмиралов.
Проект Макарова одобрили. Но необходимо было еще утверждение морского министерства. А как отнесется оно? Министерские порядки были известны: лучше потерять миллион, чем потратить копейку. «Я не сомневаюсь, что Комитет должен будет убедиться в пользе предложенных мною вещей, — писал Макаров, стараясь заглушить голос сомнения. — Но насколько широко решится Комитет испробовать совершенно новую вещь на своих судах, сказать не могу, — он вообще тяжел на подъем и неохотно принимает вещи, не испытанные в других флотах. Там заседает ужасное старье: председателю, в субботу будет сто лет».
Однако польза проекта была настолько очевидной, что он даже в этих условиях был утвержден без обычных проволочек.
Приготовленный по методу Макарова пластырь был применен сразу же с большим успехом при заделке пробоины на пароходе «Ильмень». С тех пор «пластырь мичмана Макарова» был рекомендован кораблестроительным отделением Технического комитета командирам всех судов русского флота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103