Дескать, раз-два — и в дамки! А что вышло? Вот то-то!.. А сейчас иди. Я спать буду: завтра мне летать…»
Спустя два дня Александр Клубов, летчик от Бога и поэт в душе, погиб.
Даже в кабине самолета перед вылетом он любил перечитывать Пушкина, томик 1936 года издания возил с собой по фронтам. Что интересно, Покрышкин ценил лермонтовский «Кинжал». Любимое пушкинское стихотворение Клубова тоже «Кинжал», хотя это произведение не столь хрестоматийно.
Лемносский бог тебя сковал Для рук бессмертной Немезиды, Свободы тайный страж, карающий кинжал, Последний судия Позора и Обиды. …Как адский луч, как молния богов, Немое лезвие злодею в очи блещет, И, озираясь, он трепещет Среди своих пиров…
«Когда собирала по крупицам сведения о Клубове, — говорит его сибирская почитательница, — он и меня приучил к поэзии. Особенно я полюбила одно стихотворение Александра Блока…»:
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам, — плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Но в посмертной судьбе Александра Клубова состоится, как знамение, удивительное возвращение.
XV. Нет уз святее товарищества
Это было, точно, необыкновенное явленье русской силы: его вышибло из народной груди огниво бед.
Н. В. Гоголь. Тарас Бульба
На рассвете 12 января началась стратегическая Висло-Одерская операция. После колоссальной силы артподготовки войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов пошли вперед. Под могучими ударами рушились рассчитанные Гитлером на тысячелетие опоры «третьего рейха».
Ставка Верховного Главнокомандования планировала это наступление на 20 января, но сроки были изменены по просьбе союзников, которых немцы потрясли своим последним натиском в Арденнах в декабре 1944-го — январе 1945-го…
Европейская сырая, неуютная зима сменялась весенними туманами и распутицей. Нелетная погода какое-то время не позволяла развернуться во всю мощь советской авиации. На боевые вылеты направлялись только «старики», опытные летчики. В первый день наступления был подбит зениткой один из любимых учеников Покрышкина — командир 1-й эскадрильи 16-го гвардейского полка капитан Виктор Иванович Жердев. Тяжело раненный, он немного не долетел до своих… Отступавшие немецкие пехотинцы сорвали с летчика гимнастерку с орденами, закололи его ножами… Было «старику», одному из лучших асов дивизии, 25 лет… Прощаясь с Жердевым, Александр Иванович второй раз за всю войну, как и на похоронах Александра Клубова, не смог сдержать слез.
9-я гвардейская дивизия прикрывала в Висло-Одерской и Берлинской операциях танковую 3-ю гвардейскую армию П. С. Рыбалко, 5-ю гвардейскую армию А. С. Жадова, 52-ю армию К. А. Коротеева, 4-ю гвардейскую танковую армии Д. Д. Лелюшенко…
Как вспоминал А. И. Покрышкин: «Мы, летчики, еще никогда так детально не согласовывали своих действий с танкистами. Теперь надо довести этот план в общих чертах до каждого командира эскадрильи, до каждого летчика. Они должны заранее представить себе, где проходят на земле эти мощные гнутые стрелы, изображенные на картах».
Надежно прикрытые с воздуха танкисты смело уходили в глубокие тылы противника, их рейды резали на куски немецкую оборону.
Основной проблемой нашей авиации было отсутствие аэродромов. Грунтовые площадки стали непригодными из-за распутицы, бетонные — взорваны немцами при отступлении. После того как командарм С. А. Красовский делает Покрышкину выговор за «самовольный захват» одного из немецких аэродромов, командир 9-й гвардейской дивизии находит свой выход из, казалось бы, безвыходного положения. Решение Покрышкина, как это было ранее, отличают простота и вдохновение. По мановению великого таланта взлетно-посадочной полосой становится участок автострады Бреслау — Берлин! Александр Иванович пишет:
«Захожу на посадку. Подо мной узенькая лента бетона шириной не более девяти метров. Размах же крыльев самолета двенадцать метров и разнос шасси — четыре. Рискованно, но садиться надо… К середине дня более ста двадцати самолетов сели на дорогу. Ни одного ухода на второй круг, ни одной грубой посадки и поломки. Думаю, что в истории авиации еще не было случая посадки боевых самолетов на дорогу шириной девять метров… Смелость и риск — черты характера, присущие настоящему истребителю. Уверенное перебазирование на этот „аэродром“ показало наличие этих качеств у летного состава нашей дивизии. С такими летчиками можно творить чудеса… Разумный риск — спутник победы. И в будущем он себя оправдал. Мы успешно прикрывали с воздуха танковую армию генерала Рыбалко. Не раз спасали танкистов от штурмовок „юнкерсов“…»
Герой Советского Союза А. И. Труд вспоминал:
«Помню, наш комдив метался на машине по полям, изъездил десятки населенных пунктов в поисках подходящих взлетных полос… О задуманном нам, летчикам, он не сказал ничего. Аэродромной службе приказал выслать куда-то передовую команду, а нам — подготовиться к вылету. Полковник Покрышкин взлетел первым, сделал круг и взял курс на запад. Вскоре летчикам была дана команда перелететь на новый аэродром. И тут мы услышали по радио неожиданную команду: „Садиться на автостраду!“ И это под самым Берлином, в котором еще яростно сопротивляется враг. Да, то был риск… Для посадки нам нужна полоса хотя бы в полсотни метров! Помню, ленточка дороги казалась сверху просто ниточкой… Но мы узнали, что на автостраду первым сел Покрышкин. Значит, можно».
Это перебазирование дивизии было не только дерзко задумано, но затем и технически безупречно осуществлено аэродромными службами. Для маскировки по автостраде периодически пропускали колонны автотранспорта.
Две недели, а это в боевой обстановке немалый срок, немцы не могли обнаружить «секретный аэродром» русских, которого быть не могло. Посылали на разведку самолеты, диверсантов-парашютистов…
Покрышкин продолжает участвовать в боевых вылетах, 16 января сбивает Ю-87. В одной из штурмовок отказывает оружие, но отвернуть от зенитной батареи уже нельзя — сразу собьют в упор. Летчик подавляет зенитчиков психологически, пикируя на батарею почти до самой земли. Инженер Копылов спрашивает — как в вырезах кока винта могли оказаться иглы сосновой хвои?
Последний раз Покрышкин мог быть сбит над Берлином, где его «кобру» обстреляли зенитчики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
Спустя два дня Александр Клубов, летчик от Бога и поэт в душе, погиб.
Даже в кабине самолета перед вылетом он любил перечитывать Пушкина, томик 1936 года издания возил с собой по фронтам. Что интересно, Покрышкин ценил лермонтовский «Кинжал». Любимое пушкинское стихотворение Клубова тоже «Кинжал», хотя это произведение не столь хрестоматийно.
Лемносский бог тебя сковал Для рук бессмертной Немезиды, Свободы тайный страж, карающий кинжал, Последний судия Позора и Обиды. …Как адский луч, как молния богов, Немое лезвие злодею в очи блещет, И, озираясь, он трепещет Среди своих пиров…
«Когда собирала по крупицам сведения о Клубове, — говорит его сибирская почитательница, — он и меня приучил к поэзии. Особенно я полюбила одно стихотворение Александра Блока…»:
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам, — плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Но в посмертной судьбе Александра Клубова состоится, как знамение, удивительное возвращение.
XV. Нет уз святее товарищества
Это было, точно, необыкновенное явленье русской силы: его вышибло из народной груди огниво бед.
Н. В. Гоголь. Тарас Бульба
На рассвете 12 января началась стратегическая Висло-Одерская операция. После колоссальной силы артподготовки войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов пошли вперед. Под могучими ударами рушились рассчитанные Гитлером на тысячелетие опоры «третьего рейха».
Ставка Верховного Главнокомандования планировала это наступление на 20 января, но сроки были изменены по просьбе союзников, которых немцы потрясли своим последним натиском в Арденнах в декабре 1944-го — январе 1945-го…
Европейская сырая, неуютная зима сменялась весенними туманами и распутицей. Нелетная погода какое-то время не позволяла развернуться во всю мощь советской авиации. На боевые вылеты направлялись только «старики», опытные летчики. В первый день наступления был подбит зениткой один из любимых учеников Покрышкина — командир 1-й эскадрильи 16-го гвардейского полка капитан Виктор Иванович Жердев. Тяжело раненный, он немного не долетел до своих… Отступавшие немецкие пехотинцы сорвали с летчика гимнастерку с орденами, закололи его ножами… Было «старику», одному из лучших асов дивизии, 25 лет… Прощаясь с Жердевым, Александр Иванович второй раз за всю войну, как и на похоронах Александра Клубова, не смог сдержать слез.
9-я гвардейская дивизия прикрывала в Висло-Одерской и Берлинской операциях танковую 3-ю гвардейскую армию П. С. Рыбалко, 5-ю гвардейскую армию А. С. Жадова, 52-ю армию К. А. Коротеева, 4-ю гвардейскую танковую армии Д. Д. Лелюшенко…
Как вспоминал А. И. Покрышкин: «Мы, летчики, еще никогда так детально не согласовывали своих действий с танкистами. Теперь надо довести этот план в общих чертах до каждого командира эскадрильи, до каждого летчика. Они должны заранее представить себе, где проходят на земле эти мощные гнутые стрелы, изображенные на картах».
Надежно прикрытые с воздуха танкисты смело уходили в глубокие тылы противника, их рейды резали на куски немецкую оборону.
Основной проблемой нашей авиации было отсутствие аэродромов. Грунтовые площадки стали непригодными из-за распутицы, бетонные — взорваны немцами при отступлении. После того как командарм С. А. Красовский делает Покрышкину выговор за «самовольный захват» одного из немецких аэродромов, командир 9-й гвардейской дивизии находит свой выход из, казалось бы, безвыходного положения. Решение Покрышкина, как это было ранее, отличают простота и вдохновение. По мановению великого таланта взлетно-посадочной полосой становится участок автострады Бреслау — Берлин! Александр Иванович пишет:
«Захожу на посадку. Подо мной узенькая лента бетона шириной не более девяти метров. Размах же крыльев самолета двенадцать метров и разнос шасси — четыре. Рискованно, но садиться надо… К середине дня более ста двадцати самолетов сели на дорогу. Ни одного ухода на второй круг, ни одной грубой посадки и поломки. Думаю, что в истории авиации еще не было случая посадки боевых самолетов на дорогу шириной девять метров… Смелость и риск — черты характера, присущие настоящему истребителю. Уверенное перебазирование на этот „аэродром“ показало наличие этих качеств у летного состава нашей дивизии. С такими летчиками можно творить чудеса… Разумный риск — спутник победы. И в будущем он себя оправдал. Мы успешно прикрывали с воздуха танковую армию генерала Рыбалко. Не раз спасали танкистов от штурмовок „юнкерсов“…»
Герой Советского Союза А. И. Труд вспоминал:
«Помню, наш комдив метался на машине по полям, изъездил десятки населенных пунктов в поисках подходящих взлетных полос… О задуманном нам, летчикам, он не сказал ничего. Аэродромной службе приказал выслать куда-то передовую команду, а нам — подготовиться к вылету. Полковник Покрышкин взлетел первым, сделал круг и взял курс на запад. Вскоре летчикам была дана команда перелететь на новый аэродром. И тут мы услышали по радио неожиданную команду: „Садиться на автостраду!“ И это под самым Берлином, в котором еще яростно сопротивляется враг. Да, то был риск… Для посадки нам нужна полоса хотя бы в полсотни метров! Помню, ленточка дороги казалась сверху просто ниточкой… Но мы узнали, что на автостраду первым сел Покрышкин. Значит, можно».
Это перебазирование дивизии было не только дерзко задумано, но затем и технически безупречно осуществлено аэродромными службами. Для маскировки по автостраде периодически пропускали колонны автотранспорта.
Две недели, а это в боевой обстановке немалый срок, немцы не могли обнаружить «секретный аэродром» русских, которого быть не могло. Посылали на разведку самолеты, диверсантов-парашютистов…
Покрышкин продолжает участвовать в боевых вылетах, 16 января сбивает Ю-87. В одной из штурмовок отказывает оружие, но отвернуть от зенитной батареи уже нельзя — сразу собьют в упор. Летчик подавляет зенитчиков психологически, пикируя на батарею почти до самой земли. Инженер Копылов спрашивает — как в вырезах кока винта могли оказаться иглы сосновой хвои?
Последний раз Покрышкин мог быть сбит над Берлином, где его «кобру» обстреляли зенитчики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176