Очередная стычка произошла на днях, когда Покрышкин выступил против того, чтобы самолеты, передаваемые перед уходом с фронта 45-му полку, перегоняли молодые летчики 16-го гвардейского. Их, уже обстрелянных бойцов, не вернули бы обратно в родной полк. Покрышкин предложил: «яки» должны перегнать он сам и командиры звеньев. Исаев вновь крайне раздражен инициативой непокорного комэска. Опять ему надо больше всех! В одном из селений комполка встречает Покрышкина, прилетевшего на угнанном из Ставрополя МиГе, спасенном от немцев, фразой: «О тебе не забудешь…»
Успел Покрышкин схлестнуться по пути с фронта и с приближенным Исаева — капитаном П. Воронцовым. В Тулатово близ Беслана 8 августа разбился — отказал на взлете изношенный мотор МиГа — один из учеников Александра Ивановича Степан Супрун, уже сбивший пять самолетов. Однофамилец погибшего друга… Бездушие Воронцова, распорядившегося похоронить летчика без должных почестей, не дожидаясь прибытия на следующий день его боевых друзей, поразило Покрышкина в самое сердце. Сорвавшись, он в столовой бросает в лицо сидевшему за отдельным столом Воронцову: «А вы сбили хоть один самолет?!.. Может, забыли, как бросили мою пару под Изюмом?.. Трус не может быть начальником!» Не глядя на страшного в гневе Покрышкина, Воронцов быстро вышел. Анатолий Комоса говорит: «Не горячись, Саша! И вообще ты напрасно затеял этот разговор. Такому не докажешь. Только наживешь себе неприятностей. Он тебе не простит…»
У капитана Покрышкина было к этому времени, при общем налете 636 часов, 359 боевых вылетов (больше — 409 — имел в полку лишь П. П. Крюков). У капитана Воронцова при налете 759 часов боевых вылетов-9… (ЦАМО. Ф. 16 гв. ИАП. Оп. 206868. Д. 4. Л. 12).
Полк по частям прибывал в дагестанскую столицу Махачкалу. Отсюда дорога лежала в Закавказье, в Азербайджан. В запущенном саду на окраине города собирались «табором» авиаторы, ожидая машины для дальнейшего следования. Вновь и вновь Павел Лоенко при помощи шланга разливал из бочки вино по кружкам. Группа молодых, еще не воевавших пилотов скромно притулилась под деревцами с чахлой опыленной листвой.
«Шум, гам, смех вокруг — славяне отвоевались, отдыхают, — вспоминает один из молодых тогда Виктор Никитин.
— Что же вы не подходите? — кивает в сторону толпы у бочки подошедший к нам капитан Покрышкин.
— Неудобно, пусть вояки тешатся, — отвечал я отрешенно.
— Нам бы чего-нибудь пожевать, а приказано не отлучаться отсюда, — тихо канючит Ивашко.
— Проголодались?
— Мы же две недели шли пешком и были на «подножном корму». Последний раз, два дня тому назад, угощала нас мать Сапунова в Прохладном, — объяснил я.
Покрышкин озабоченно осмотрел всех и пошел к толпе.
— Лоенко! — крикнул он, чтобы слышали все вокруг. — В первую очередь обслужи вон тех — наши молодые летчики — они две недели были на «подножном корму». Если у кого в мешках есть съестное — надо поделиться!
— Эй вы, «салажата», давайте все сюда! — наливая кружки, смеялся Лоенко.
Мы двинулись к толпе.
На месте, где мы сидели, появились ковриги хлеба, кавказские лепешки, помидоры, яблоки, — мы пировали!
— Молодец, капитан! И почему только он обратил на нас внимание? — размышляет Савин, отправляя в рот большие куски помидоров.
— Потому, что он — человек необыкновенный! — доказываю я.
— Не равнодушен к массам и конкретному человеку, — безапелляционно произнес Сапунов.
— А это большое дело! Далеко пойдет капитан! Говорят:
бумаги на «Героя» ему оформили, — соглашался Моисеенко.
— Ну как, хлопцы, дела, — заинтересовался Лоенко, — добавить?
— Спасибо, довольно. Теперь можно и в Закавказье ехать, — похлопывая себя по животу, сказал Ивашко. Подъехали два ЗИСа.
— Все летчики — по машинам! Технический состав» в колонну становись! И на вокзал пешком — марш! — добавил Датский, улыбаясь».
Грузовик мчался по дороге вдоль побережья Каспия на Баку. После Дербента на горном перевале Покрышкин, насторожившись, перестал участвовать в оживленной беседе в кузове потрепанного ЗИСа. Через заднее стекло кабины он внимательно следил за действиями неопытного шофера. А тот не справился с управлением! «Всем немедленно прыгать!» — крикнул Покрышкин и первым перемахнул через борт. Только его пример спас остальных. Машина через несколько секунд полетела в пропасть. Александр Иванович, Аркадий Федоров, Василий Шульга и Николай Искрин отделались легкими травмами. Комиссар М. А. Погребной сломал два ребра. Его доставили в госпиталь. Отсутствие Михаила Акимовича в полку ускорило надвигавшиеся события…
В поселке Насосном в ЗАПе — запасном авиаполку — гвардейцев ожидало место в хвосте очереди на получение новой техники из нескольких «безлошадных» полков. Настроение сразу упало. Тем более что условия жизни и снабжение выведенных с фронта полков, размещенных в дагестанских и азербайджанских поселках, в те месяцы лета и осени 1942-го сносным назвать было нельзя. Общежития переполнены. В столовой летного состава завтрак начинался в 4.30 утра, обед в 16-18 часов, ужин уже в 22-23 часа. Как вспоминал стоявший в тех очередях летчик 45-го полка М. Г. Петров, после завтрака нужно было становиться в очередь на обед… Кормили в основном перловой кашей. Вилки и ложки по рассказам одних летчиков выдавали под залог — фуражка или позднее, осенью, даже шинель; по воспоминаниям других — ложек вообще не было, кашу ели сухарями. Столовую «брали на абордаж», «штурмовали»… Бурные перебранки и ссоры были нередкими в этих очередях фронтовиков с потрепанными нервами. Жара достигала 45 градусов. Дешевым и доступным было только местное вино на рынке. В приказах того времени нередки взыскания за «злоупотребление» и связанные с этим нарушения порядка.
А. И. Покрышкин вспоминал: «
В такую историю случайно попал и я. Во время ужина ко мне и сидевшим рядом Голубеву и Труду пристали трое подвыпивших старших офицеров. Не стерпев грубость и оскорбления, я дал резкий отпор и за нарушение субординации оказался на гауптвахте».
Очевидец того случая, авиатехник, рассказывал, что у гвардейцев была привилегия — в столовой для них стояли отдельные столы. Привилегия в той обстановке весьма существенная. И вот за стол 16-го гвардейского полка сели двое подполковников и майор. Был среди них и командир 298-го полка И. А. Тараненко. Им подали ужин. Покрышкин заявил им о правах гвардейцев. Сказал и о том, что права эти надо заработать… В ответ последовало: «Товарищ капитан, вы как себя ведете?! Мы старшие по званию…»
Слово за слово. К месту «инцидента» подходили все новые летчики, разделившиеся на две «неприятельских стороны». Столы начали передвигаться, страсти накаляться. Потом, по рассказу очевидца, «кто-то кого-то стукнул боксом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
Успел Покрышкин схлестнуться по пути с фронта и с приближенным Исаева — капитаном П. Воронцовым. В Тулатово близ Беслана 8 августа разбился — отказал на взлете изношенный мотор МиГа — один из учеников Александра Ивановича Степан Супрун, уже сбивший пять самолетов. Однофамилец погибшего друга… Бездушие Воронцова, распорядившегося похоронить летчика без должных почестей, не дожидаясь прибытия на следующий день его боевых друзей, поразило Покрышкина в самое сердце. Сорвавшись, он в столовой бросает в лицо сидевшему за отдельным столом Воронцову: «А вы сбили хоть один самолет?!.. Может, забыли, как бросили мою пару под Изюмом?.. Трус не может быть начальником!» Не глядя на страшного в гневе Покрышкина, Воронцов быстро вышел. Анатолий Комоса говорит: «Не горячись, Саша! И вообще ты напрасно затеял этот разговор. Такому не докажешь. Только наживешь себе неприятностей. Он тебе не простит…»
У капитана Покрышкина было к этому времени, при общем налете 636 часов, 359 боевых вылетов (больше — 409 — имел в полку лишь П. П. Крюков). У капитана Воронцова при налете 759 часов боевых вылетов-9… (ЦАМО. Ф. 16 гв. ИАП. Оп. 206868. Д. 4. Л. 12).
Полк по частям прибывал в дагестанскую столицу Махачкалу. Отсюда дорога лежала в Закавказье, в Азербайджан. В запущенном саду на окраине города собирались «табором» авиаторы, ожидая машины для дальнейшего следования. Вновь и вновь Павел Лоенко при помощи шланга разливал из бочки вино по кружкам. Группа молодых, еще не воевавших пилотов скромно притулилась под деревцами с чахлой опыленной листвой.
«Шум, гам, смех вокруг — славяне отвоевались, отдыхают, — вспоминает один из молодых тогда Виктор Никитин.
— Что же вы не подходите? — кивает в сторону толпы у бочки подошедший к нам капитан Покрышкин.
— Неудобно, пусть вояки тешатся, — отвечал я отрешенно.
— Нам бы чего-нибудь пожевать, а приказано не отлучаться отсюда, — тихо канючит Ивашко.
— Проголодались?
— Мы же две недели шли пешком и были на «подножном корму». Последний раз, два дня тому назад, угощала нас мать Сапунова в Прохладном, — объяснил я.
Покрышкин озабоченно осмотрел всех и пошел к толпе.
— Лоенко! — крикнул он, чтобы слышали все вокруг. — В первую очередь обслужи вон тех — наши молодые летчики — они две недели были на «подножном корму». Если у кого в мешках есть съестное — надо поделиться!
— Эй вы, «салажата», давайте все сюда! — наливая кружки, смеялся Лоенко.
Мы двинулись к толпе.
На месте, где мы сидели, появились ковриги хлеба, кавказские лепешки, помидоры, яблоки, — мы пировали!
— Молодец, капитан! И почему только он обратил на нас внимание? — размышляет Савин, отправляя в рот большие куски помидоров.
— Потому, что он — человек необыкновенный! — доказываю я.
— Не равнодушен к массам и конкретному человеку, — безапелляционно произнес Сапунов.
— А это большое дело! Далеко пойдет капитан! Говорят:
бумаги на «Героя» ему оформили, — соглашался Моисеенко.
— Ну как, хлопцы, дела, — заинтересовался Лоенко, — добавить?
— Спасибо, довольно. Теперь можно и в Закавказье ехать, — похлопывая себя по животу, сказал Ивашко. Подъехали два ЗИСа.
— Все летчики — по машинам! Технический состав» в колонну становись! И на вокзал пешком — марш! — добавил Датский, улыбаясь».
Грузовик мчался по дороге вдоль побережья Каспия на Баку. После Дербента на горном перевале Покрышкин, насторожившись, перестал участвовать в оживленной беседе в кузове потрепанного ЗИСа. Через заднее стекло кабины он внимательно следил за действиями неопытного шофера. А тот не справился с управлением! «Всем немедленно прыгать!» — крикнул Покрышкин и первым перемахнул через борт. Только его пример спас остальных. Машина через несколько секунд полетела в пропасть. Александр Иванович, Аркадий Федоров, Василий Шульга и Николай Искрин отделались легкими травмами. Комиссар М. А. Погребной сломал два ребра. Его доставили в госпиталь. Отсутствие Михаила Акимовича в полку ускорило надвигавшиеся события…
В поселке Насосном в ЗАПе — запасном авиаполку — гвардейцев ожидало место в хвосте очереди на получение новой техники из нескольких «безлошадных» полков. Настроение сразу упало. Тем более что условия жизни и снабжение выведенных с фронта полков, размещенных в дагестанских и азербайджанских поселках, в те месяцы лета и осени 1942-го сносным назвать было нельзя. Общежития переполнены. В столовой летного состава завтрак начинался в 4.30 утра, обед в 16-18 часов, ужин уже в 22-23 часа. Как вспоминал стоявший в тех очередях летчик 45-го полка М. Г. Петров, после завтрака нужно было становиться в очередь на обед… Кормили в основном перловой кашей. Вилки и ложки по рассказам одних летчиков выдавали под залог — фуражка или позднее, осенью, даже шинель; по воспоминаниям других — ложек вообще не было, кашу ели сухарями. Столовую «брали на абордаж», «штурмовали»… Бурные перебранки и ссоры были нередкими в этих очередях фронтовиков с потрепанными нервами. Жара достигала 45 градусов. Дешевым и доступным было только местное вино на рынке. В приказах того времени нередки взыскания за «злоупотребление» и связанные с этим нарушения порядка.
А. И. Покрышкин вспоминал: «
В такую историю случайно попал и я. Во время ужина ко мне и сидевшим рядом Голубеву и Труду пристали трое подвыпивших старших офицеров. Не стерпев грубость и оскорбления, я дал резкий отпор и за нарушение субординации оказался на гауптвахте».
Очевидец того случая, авиатехник, рассказывал, что у гвардейцев была привилегия — в столовой для них стояли отдельные столы. Привилегия в той обстановке весьма существенная. И вот за стол 16-го гвардейского полка сели двое подполковников и майор. Был среди них и командир 298-го полка И. А. Тараненко. Им подали ужин. Покрышкин заявил им о правах гвардейцев. Сказал и о том, что права эти надо заработать… В ответ последовало: «Товарищ капитан, вы как себя ведете?! Мы старшие по званию…»
Слово за слово. К месту «инцидента» подходили все новые летчики, разделившиеся на две «неприятельских стороны». Столы начали передвигаться, страсти накаляться. Потом, по рассказу очевидца, «кто-то кого-то стукнул боксом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176