Но и Никите ждать было недолго…
После этого немного полежали рядышком, а потом выяснилось, что Люська умиротворенно похрапывает.
— Ну, пошли! — прошептала Светка. — Не будем мешать бедненькой.
Они тихо, не потревожив спящую, покинули номер, заперли его снаружи и вернулись в свой.
Никита привалился к стенке и стал засыпать. А Светка подошла к телефону:
— Ну как там? Хорошо. Меня не будите, Петрович в курсе.
Должно быть, то, что ей сообщили, Булочке понравилось. Она залезла к Никите под одеяло, прижалась к нему теплой спиной и пробормотала уже сонным голоском:
— Пусть Хрестный умоется…
ВТОРОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
На сей раз Никита проснулся не сам по себе, а потому что его разбудила Светка. Одета она была по-деловому, так же, как и вчера, в тот же кожаный жакет, черную водолазку с кулоном-черепушкой, облегающие брючки и сапожки.
— Вставай, вставай, порточки одевай! — пропела она на мотив пионерского горна, бесцеремонно тормоша Никиту за плечо. — Так всю жизнь проспишь, соня!
Никита огляделся, пытясь понять, что тут в номере изменилось. На столе и креслах откуда-то взялось множество всякого рода ранее отсутствовавших вещей.
Какие-то коробки с фирменными этикетками, перевязанные бечевками пухлые свертки, пластиковые пакеты.
— Вот тебе пока нижнее белье и шлепанцы, — бросив на табурет свежие трусы и майку, объявила Булка. — Бритва тут есть, все прочее — тоже. Жду через десять минут.
Ничего, — сказала Светка, когда он явился пред ее светлые очи, — сойдет для сельской местности. Теперь одевай вот эту рубашку и этот костюмчик.
Вещички, видимо, возникли из тех самых пакетов, которые появились в комнате утром.
— Более менее, — произнесла Булочка, повертев Никиту и рассмотрев с разных сторон. — Смотришься, смотришься, красавчик ты мой. Теперь сходим наверх, сфотографируешься.
— На паспорт? — предположил Никита.
— Угадал. Начнешь новую жизнь. Но не сразу. Думаю, пару дней еще посидишь тут.
Никита под конвоем Булки поднялся по лестнице, прошел с ней через «шкаф уборщиц», очутился в туалете. Светка вышла первая, убедилась, что в коридоре никого нет, а потом поманила Никиту. Они прошли по коридору до очередной лестницы, поперек которой висела веревочка с табличкой «Прохода нет», и очутились напротив какой-то ободранной двери. Света постучала три раза, и дверь открыл парень мрачноватого вида.
В комнатке оказалась фотолаборатория. Парень усадил Никиту в кресло, включил мощные лампы, попросил чуть повернуть голову, сказал: «Хорош!» и сделал пару снимков.
— Пошли, — сказала Светка скромно помалкивавшему Никите, и тем же путем они вернулись в подвал. — А теперь слушай. Меня сегодня тут больше не будет. Не знаю, как насчет завтра, а сегодня — точно. Будешь по мне скучать?
— Буду, — ответил Никита, догадываясь, что она ждет именно этого ответа.
— Молодец, — Светка потрепала Никиту по щеке, — хороший мальчик. Но я не хочу, чтоб ты скучал. Я тебе сюда Люську посажу. Хочешь?
— Как скажешь, — являя всем видом полное подчинение любому приказу, произнес покорный раб.
— Значит, хочешь. Но даже, если б не хотел, я ее все равно посадила бы.
Потому что выяснилось, что она может знать очень важную вещь. И если ты ее у нее узнаешь, то сильно мне поможешь. А во-вторых, это избавит Люсеньку от очень неприятного разговора. Ну и, в-третьих, это поможет тебе самому поскорее отсюда выбраться.
— А что надо узнать?
— Суть дела такая. Люська, как выездная секретарша, за Балясиным немало покаталась. И по Руси, и по СНГ, и в настоящей загранке побывала. Последний раз они были в Париже, летом этого года. Вот об этой поездке надо подробно все выспросить. Но прежде всего — с кем они там встречались, не было ли там среди тех, с кем общались, восточных людей. Типа турок, иранцев, курдов… Ну и наших тоже: чеченцев, дагестанцев, азербайджанцев. Если были, запомни фамилии или имена. Ты умный, у тебя получится. Не получится — я тогда с ней по-другому поговорю. На тебя не обижусь, но ей туго придется.
— Это с кладом в Бузиновском лесу как-то связано?
— Вот за такие вопросы ты когда-нибудь башку и потеряешь. Постарайся пока все, что про клад знаешь, выкинуть из головы. — Светка вышла из комнаты.
Вскоре она вернулась и ввела в комнату полусонную Люську. Та дошла еле-еле и тут же улеглась на Никитину кровать, досыпать, должно быть.
— Ну, все! — сказала Светка. — Чао, бамбино, я полетела. Общайтесь, не скучайте, до завтра!
Щелкнул замок. Никита остался у телевизора, дожидаться, когда Люська окончательно проснется.
На экране ничего заслуживающего внимания не было. Никита туда и не смотрел вовсе, поскольку его ни женские прокладки не интересовали, ни памперсы, ни даже шоколад фабрики «Россия». Да и к рок-музыке он за последние три года как-то охладел. В общем, пока там мерцали и дрыгались разные цветные картинки, за которые кто-то большие бабки получал, Никита думал помаленьку. Точнее сказать, он пытался проанализировать ситуацию, пока Люська храпела, и ему не надо было выполнять приказа строгой госпожи Булочки.
Вся чертова уйма событий, в которые его затянуло против собственной воли или благодаря дурацким случайностям, привела его сюда. В сладкое — покамест, не кажи «гоп», пока не перепрыгнешь! — рабство, в комфортабельную тюрьму с телевизором. И вообще, если Булка не блефует, он уже обречен, по крайней мере, на юридическую смерть. А может, и на физическую, если Светке это покажется «надежнее». Зачем, кстати, она его фотографировала? На паспорт с новым именем или на могильный памятник с прежним? Или просто, чтоб успокоить его, придать уверенность: мол, раз хочет паспорт сделать, значит, убивать не будет. А уверенность эта, возможно, нужна лишь для того, чтоб Никита с хорошим настроением выполнил не больно благородную миссию «подсадной утки» — выспросил у Люськи что-то зачем-то нужное Светке.
Наверняка — в этом Никита ни минуты не сомневался — разговор с Люськой будут прослушивать и записывать — то есть контролировать не только то, что скажет Люська, но и то, как с ней будет общаться Никита. В первую голову, не проскажется ли он о чем-то, что Люське знать не положено. Про то, что с Люськой нельзя говорить о кладе, дневнике и тому подобном (хотя Люська о них уже слышала, хотя бы и краем уха, когда вчера беседовали у Булочкa в кабинете), Светка предупредила. А о чем еще нельзя? Или, может быть, госпоже Фоминой покажется неприятным, если сама Люська сдуру сообщит что-то такое, о чем, с точки зрения Булки, не следует знать Никите. Например, о том, связаны ли контакты Балясина с «восточными людьми» и клад в Бузиновском лесу? Наверно, Светка могла бы твердо сказать «нет» или придумать какое-нибудь другое объяснение своему интересу к парижским встречам Балясина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
После этого немного полежали рядышком, а потом выяснилось, что Люська умиротворенно похрапывает.
— Ну, пошли! — прошептала Светка. — Не будем мешать бедненькой.
Они тихо, не потревожив спящую, покинули номер, заперли его снаружи и вернулись в свой.
Никита привалился к стенке и стал засыпать. А Светка подошла к телефону:
— Ну как там? Хорошо. Меня не будите, Петрович в курсе.
Должно быть, то, что ей сообщили, Булочке понравилось. Она залезла к Никите под одеяло, прижалась к нему теплой спиной и пробормотала уже сонным голоском:
— Пусть Хрестный умоется…
ВТОРОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
На сей раз Никита проснулся не сам по себе, а потому что его разбудила Светка. Одета она была по-деловому, так же, как и вчера, в тот же кожаный жакет, черную водолазку с кулоном-черепушкой, облегающие брючки и сапожки.
— Вставай, вставай, порточки одевай! — пропела она на мотив пионерского горна, бесцеремонно тормоша Никиту за плечо. — Так всю жизнь проспишь, соня!
Никита огляделся, пытясь понять, что тут в номере изменилось. На столе и креслах откуда-то взялось множество всякого рода ранее отсутствовавших вещей.
Какие-то коробки с фирменными этикетками, перевязанные бечевками пухлые свертки, пластиковые пакеты.
— Вот тебе пока нижнее белье и шлепанцы, — бросив на табурет свежие трусы и майку, объявила Булка. — Бритва тут есть, все прочее — тоже. Жду через десять минут.
Ничего, — сказала Светка, когда он явился пред ее светлые очи, — сойдет для сельской местности. Теперь одевай вот эту рубашку и этот костюмчик.
Вещички, видимо, возникли из тех самых пакетов, которые появились в комнате утром.
— Более менее, — произнесла Булочка, повертев Никиту и рассмотрев с разных сторон. — Смотришься, смотришься, красавчик ты мой. Теперь сходим наверх, сфотографируешься.
— На паспорт? — предположил Никита.
— Угадал. Начнешь новую жизнь. Но не сразу. Думаю, пару дней еще посидишь тут.
Никита под конвоем Булки поднялся по лестнице, прошел с ней через «шкаф уборщиц», очутился в туалете. Светка вышла первая, убедилась, что в коридоре никого нет, а потом поманила Никиту. Они прошли по коридору до очередной лестницы, поперек которой висела веревочка с табличкой «Прохода нет», и очутились напротив какой-то ободранной двери. Света постучала три раза, и дверь открыл парень мрачноватого вида.
В комнатке оказалась фотолаборатория. Парень усадил Никиту в кресло, включил мощные лампы, попросил чуть повернуть голову, сказал: «Хорош!» и сделал пару снимков.
— Пошли, — сказала Светка скромно помалкивавшему Никите, и тем же путем они вернулись в подвал. — А теперь слушай. Меня сегодня тут больше не будет. Не знаю, как насчет завтра, а сегодня — точно. Будешь по мне скучать?
— Буду, — ответил Никита, догадываясь, что она ждет именно этого ответа.
— Молодец, — Светка потрепала Никиту по щеке, — хороший мальчик. Но я не хочу, чтоб ты скучал. Я тебе сюда Люську посажу. Хочешь?
— Как скажешь, — являя всем видом полное подчинение любому приказу, произнес покорный раб.
— Значит, хочешь. Но даже, если б не хотел, я ее все равно посадила бы.
Потому что выяснилось, что она может знать очень важную вещь. И если ты ее у нее узнаешь, то сильно мне поможешь. А во-вторых, это избавит Люсеньку от очень неприятного разговора. Ну и, в-третьих, это поможет тебе самому поскорее отсюда выбраться.
— А что надо узнать?
— Суть дела такая. Люська, как выездная секретарша, за Балясиным немало покаталась. И по Руси, и по СНГ, и в настоящей загранке побывала. Последний раз они были в Париже, летом этого года. Вот об этой поездке надо подробно все выспросить. Но прежде всего — с кем они там встречались, не было ли там среди тех, с кем общались, восточных людей. Типа турок, иранцев, курдов… Ну и наших тоже: чеченцев, дагестанцев, азербайджанцев. Если были, запомни фамилии или имена. Ты умный, у тебя получится. Не получится — я тогда с ней по-другому поговорю. На тебя не обижусь, но ей туго придется.
— Это с кладом в Бузиновском лесу как-то связано?
— Вот за такие вопросы ты когда-нибудь башку и потеряешь. Постарайся пока все, что про клад знаешь, выкинуть из головы. — Светка вышла из комнаты.
Вскоре она вернулась и ввела в комнату полусонную Люську. Та дошла еле-еле и тут же улеглась на Никитину кровать, досыпать, должно быть.
— Ну, все! — сказала Светка. — Чао, бамбино, я полетела. Общайтесь, не скучайте, до завтра!
Щелкнул замок. Никита остался у телевизора, дожидаться, когда Люська окончательно проснется.
На экране ничего заслуживающего внимания не было. Никита туда и не смотрел вовсе, поскольку его ни женские прокладки не интересовали, ни памперсы, ни даже шоколад фабрики «Россия». Да и к рок-музыке он за последние три года как-то охладел. В общем, пока там мерцали и дрыгались разные цветные картинки, за которые кто-то большие бабки получал, Никита думал помаленьку. Точнее сказать, он пытался проанализировать ситуацию, пока Люська храпела, и ему не надо было выполнять приказа строгой госпожи Булочки.
Вся чертова уйма событий, в которые его затянуло против собственной воли или благодаря дурацким случайностям, привела его сюда. В сладкое — покамест, не кажи «гоп», пока не перепрыгнешь! — рабство, в комфортабельную тюрьму с телевизором. И вообще, если Булка не блефует, он уже обречен, по крайней мере, на юридическую смерть. А может, и на физическую, если Светке это покажется «надежнее». Зачем, кстати, она его фотографировала? На паспорт с новым именем или на могильный памятник с прежним? Или просто, чтоб успокоить его, придать уверенность: мол, раз хочет паспорт сделать, значит, убивать не будет. А уверенность эта, возможно, нужна лишь для того, чтоб Никита с хорошим настроением выполнил не больно благородную миссию «подсадной утки» — выспросил у Люськи что-то зачем-то нужное Светке.
Наверняка — в этом Никита ни минуты не сомневался — разговор с Люськой будут прослушивать и записывать — то есть контролировать не только то, что скажет Люська, но и то, как с ней будет общаться Никита. В первую голову, не проскажется ли он о чем-то, что Люське знать не положено. Про то, что с Люськой нельзя говорить о кладе, дневнике и тому подобном (хотя Люська о них уже слышала, хотя бы и краем уха, когда вчера беседовали у Булочкa в кабинете), Светка предупредила. А о чем еще нельзя? Или, может быть, госпоже Фоминой покажется неприятным, если сама Люська сдуру сообщит что-то такое, о чем, с точки зрения Булки, не следует знать Никите. Например, о том, связаны ли контакты Балясина с «восточными людьми» и клад в Бузиновском лесу? Наверно, Светка могла бы твердо сказать «нет» или придумать какое-нибудь другое объяснение своему интересу к парижским встречам Балясина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100