Удивительно, но впервые за время нашего знакомства мы не обсуждали литературные произведения: ни мои, ни других авторов. Говорили на нейтральные темы, старательно обходя опасные «ямы» и «завалы». Говорили об экономике, возрождении разваленной промышленности, коррупции. Безадресно, не упоминая виновников и «спасителей». Короче, во всю чесали языки.
Первым не выдержал я.
— Простите, Геннадий Викторович, но меня все время мучает один вопрос. Он, как бы это выразиться, не из деликатных…
— Кажется я догадываюсь, — перебил меня хозяин. — Отвечу. Только предварительно немного выпьем и закусим.
Он не нажал на спрятанную в столе кнопку звонка, не повысил голос, но, тем не менее, в гостиную вкатился уже знакомый мне столик на колесиках. Рядом с ним возник передвижной бар.
Служанка поклонилась и исчезла. Только негромкий хлопок двери показал, что она не воспарилась сквозь лепной потолок и не вылетела на метле в окно.
На столике — фрукты, салаты, икра, масло. В открытой зеркальной пасти бара — вина и коньяки. Закуски не навалены на блюда — разложены аккуратными порциями, рассчитаными на умеренный аппетит собеседников, предпочитающих в первую очередь удовлетворить голод духовный.
После нескольких рюмок, без провозглашения пышных застольных тостов, Генналий Викторович положил в рот дольку мандарина и приступил к препарированию самого себя.
— Видимо, вас интересует, чем конкретно занимается возглавляемая мной фирма… Не ошибся? — кивком я подвердил: интересует именно это. — Могу еще раз успокоить — мои люди не убивают и не грабят мирных жителей. Уничтожение пассажиров «форда» — редкость, вызванная, как бы это выразиться… неожиданно возникшими проблемами. Если мне не изменяет память, эту тему мы уже обсуждали и я высказал вам свои соображения. Честно и открыто. Ликвидация же выслеживающих вас бандитов, повторяю, залог вашей и моей безопасности.
Как же здорово звучит это выражение «моей и вашей»! Будто главарь банды уже просмотрел мою анкету, нашел удовлетворительными ответы на заданные вопросы и подписал приказ о назначении в «штат» криминальной группировки. И я уже не просто писатель-детективщик, а рэкетир либо «форточник» либо карманник… Нет, скорей консультант босса по литературно-грабительским вопросам.
— Основное занятие моих сотрудников — «крыша». Мы представляем из себя некую охранную организацию или, если угодно, посредническую юридическую контору. Наедут рэкетиры на фирму, имеющую с нами договор, мы улаживаем возникший конфликт мирным путем. К силовым приемам прибегаем редко, только при крайней необходимости…
— И это занятие позволяет вам содержать… группировку? Плюс — роскошный особняк, вернее — укрепленный замок современного феодала?
Геннадий Викторович спрятал насмешливую гримаску, наполнил пустые рюмки. Выразительно поднял свою — дескать, пью за ваше здоровье — пригубил и поставил на столик.
— Вы говорите так потому, что не представляете себе стоимости наших услуг. И не знаете, какими деньгами ворочают наши «клиенты»… Впрочем, это не должно вас интересовать… Главное, поверьте, я — не пахан, моя фирма — не банда. Невозможность ее регистрации в Минюсте — очередной идиотизм властей. Я исхожу из того, что мощный преступный мир — не миф, а горькая реальность. Бессилие так называемых правоохранительных органов не позволяет им эффективно противостоять ему. Мы могли бы передать применение силовых приемов тому же уголовному розыску, оставив себе мирные переговоры и улаживание конфликтов между рэкетирами и их жертвами, между различными мафиозными группировками…
Доцент принялся азартно развивать свою идею, видел себя в качестве некоего третейского судьи. По его мнению, если и не прекратятся кровавые разборки, то их можно свести к минимуму, своевременным вмешательством предотвратить взрывы напичканных взрывчаткой машин, убийства в под"ездах и на лестничных площадках.
И все это мирным путем, договорными методами. Без насилия и крови.
Можно как угодно оценивать наивные мечты Доцента, ясно одно: он — думающий человек, мучительно выискивающий свое место в современной жизни. Место не преступника и не стукача — некоего миротворца.
Легко, конечно, отыскать серьезные возражения, даже прозрачно намекнуть на смехотворность «миротворческой» деятельности людей, только-что уничтоживших пассажиров иномарки. Но что это даст? Переубедить Геннадия Викторовича все равно не удастся — до него просто не дойдут мои доказательства и доводы. Ибо путем длительных раздумий, он уже принял окончательное решение.
— Второе, что, видимо, вас волнует — отсутствие в моем особняке женщин. Человек, вроде меня, нестарый, достаточно обеспеченный, лишенный развратных наклоностей, обязан иметь жену и детей… Я был женат, Павел Игнатьевич, был. Моя супруга, редкая красавица, погибла во время одной из разборок. Тогда же были убиты наши дети — сын и дочь. Тринадцати и десяти лет. Убиты зверски — их задушили, потом расчленили. Расчлененку отправили мне в посылках… Представляете, получал их регулярно через каждые три дня… Ручка, ножка, голова… Удивляюсь, как с ума не сошел…
Не поднимая безмолвные тосты, он опустошил одну за другой три рюмки. Покраснел, глаза заблестели. Широкие руки сжались в кулаки.
— Отомстил я жестоко — десяток бандитов, принимавших участие в налете на особняк, поплатились жизнью… Вот теперь и живу один… Нет, не стану скромничать — с любовницей. Она же — служанка, которую вы видели. Других женщин у меня не было и нет. Работаю «крышей», хобби — борьба с разборками.
Ничего себе хобби! Судя по короткой стычке на московской улице, оно обильно смочено кровью, может быть, из"язвлено зверскими пытками.
Поэтому признанию гостеприимного хозяина я поверил с «понижающим коэффициентом». Приблизительно — наполовину. К миротворчеству на всех уровнях, начиная от государственного и кончая бытовом, я отношусь подозрительно. Оно представляется мне разукрашенными дешевой мишурой кулисами, за которыми прячутся далеко не белоснежные замыслы, следовательно, — поступки.
Та же Босния или Ближний Восток, или Заир. Ох, до чего же добры и внимательны зарубежные «миротворцы»! Впору иконы писать, в музеи выставлять под стекло. На самом деле — либо нефть, либо стратегическая выгода.
А уж о бытовом «миротворческом процессе» и говорить противно — сплошная фальшь и блевотина. Никто не заставит меня поверить в то, что Геннадий Викторович занимается примирением преступных группировок ради душевных тяготений либо микроскопической благодарности. Для этого он слишком умный человек.
Приблизительно то же самое в отношениях Доцента с женщинами. Если его «миротворство» проверить трудно или даже — невозможно, то выследить женщину или женщин, посещающих его спальню мне по силам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85