Кроме того, мне нужен план отеля, а также досье на СК с описанием всех его членов. Я должен знать, где они находятся в этот момент. Мне необходимы прямая связь с Оттавой и Вашингтоном, вертолет и «караван», который я оставил в кемпинге у леса Файлион. Я хочу также, чтобы полиция перекрыла аэропорты и взяла под контроль вокзалы и агентства по найму автомобилей, чтобы все телефонные линии отеля были заблокированы, а для клиентов найдено правдоподобное объяснение. И, возможно, понадобится наряд полиции, чтобы помешать входу и выходу из отеля.
— Это все? — устало вздохнул Таррин.
— Нет. Я хочу толстый бифштекс с жареной картошкой и зеленым салатом. И чашку очень крепкого кофе.
— Твоя еда влетит нам в копеечку, — с улыбкой заметил Таррин.
— Еще мне нужны скоростная машина, одежда и все, что требуется для бритья. Чуть не забыл про зубную щетку. Ну и, конечно, я должен иметь подробную карту Монреаля.
— Это все следовало бы застенографировать.
— Зачем? Мне больше ничего не нужно.
Лео Таррин медленно поднялся из кресла и направился к дверям. На пороге он остановился.
— Я знаю, что тебе действительно нужно, сержант.
— И это необходимо нам обоим?
— Разумеется. Когда-нибудь мы это обретем. Несколько минут назад я уж было решил, что такой момент настал. Но ты дал нам отсрочку. И теперь я спрашиваю себя: зачем?
— Потому что я хочу, чтобы они умерли первыми, — ледяным тоном произнес Болан.
Лео Таррин вышел из номера и закрыл за собой дверь. Он знал, чего хотел Болан: мира и успокоения. Но успокоение могла принести только смерть.
Глава 13
Андре Шебле жил в старой части города. Улицы здесь были извилистыми, а дома напомнили Болану Новый Орлеан. Однако люди и сама атмосфера в Монреале были совсем иными. В воздухе витал дух нескрываемой враждебности.
Запах революции.
Как и все живущие в этом квартале, Шебле был франко-говорящим канадцем, и подобно своим соотечественникам, он был недоволен сложившейся ситуацией. Одновременно являясь сотрудником канадской полиции, он пытался разрешить эту дилемму по-своему. Так, по крайней мере, он заявил Болану. Мак не знал, во что верил канадец. Возможно, Шебле выступал двойным агентом, симпатизирующим сепаратистам.
Болан плевать хотел на канадскую политику. Это его не касалось, и он не принимал ничью сторону. Но, поскольку СК начал сливаться с мафией, подобными делами следовало заняться вплотную. Если Шебле имел ко всему этому какое-то отношение, действовать надлежало предельно осторожно. Настало время все расставить по своим местам. Для того Болан и затеял встречу с Шебле. Он шел к нему с опаской. Дважды проехав по улицам, он наконец припарковал машину в нескольких сотнях метров от дома и медленно направился к подъезду.
На улице все говорили по-французски. Из открытых окон доносились рекламные объявления, звучавшие по радио. Они тоже давались на французском языке. Рекламные щиты и плакаты были также рассчитаны исключительно на франкоязычную аудиторию. Взад и вперед бесцельно прохаживались зеваки, прямо посреди улицы играли дети, а полицейский сонно взирал на всю эту картину и, казалось, ничего вокруг себя не замечал.
Перед домом возвышался деревянный забор. Калитка оказалась запертой. Болан нажал кнопку звонка, и почти сразу по другую сторону ограды возник молодой человек.
— Да?
— Мне нужен Андре Шебле.
— Это здесь. Входите.
Он отпер калитку, и Болан вошел в маленький дворик. Юноше было лет восемнадцать. Он тщательно закрыл калитку и сделал Болану знак идти вперед.
Дом был трехэтажный, очень старой постройки. У входа в воздухе витал устойчивый запах плесени.
Юноша провел Болана в большую комнату со стенами, обшитыми деревянными панелями. В комнате стоял большой стол, за которым могла разместиться целая дюжина гостей. На старинном буфете лежали хлеб, сыр, вино. Юноша пододвинул Болану стул и предложил присесть к столу. Сам же прошел к буфету, отрезал ломоть хлеба, сыра, налил вино и, поставив еду на стол, пробормотал:
— Одну минуту.
Болан отломил немножко сыра и попробовал вино — оно слегка горчило. Мак закурил. Почти сразу же в комнату вошел Шебле.
Он пожал руку Болану, который не смог удержаться от вопроса:
— Что это за место?
Шебле улыбнулся и уселся напротив гостя. Освещение в комнате было слабым: Болан видел лишь половину лица своего союзника.
— А на что оно похоже? — ответил вопросом на вопрос Шебле.
— На монастырь, — с усмешкой произнес Болан.
— Либо вы просто не любите комфорт.
— Это место не создано для комфорта, — признался Шебле. — Это нечто вроде командного пункта.
— Для кого?
— Скорее — для чего. Свобода. Справедливость. Равенство. Согласен, эти идеалы уже вышли из моды. Но не для нас.
— Да, — признал Болан, — весьма ценные идеалы для тех, кто ничего этого не имеет. Что вы делали в Буффало?
— Я вам уже об этом говорил.
— Повторите еще раз.
Шебле пожал плечами и повернулся к затемненной части комнаты.
— Вы знаете, кто я и чем занимаюсь. Главное заключалось в том, что мы узнали, — он постучал себя кулаком в грудь. — Мы узнали подлинную цену нашего сотрудничества с Соединенными Штатами.
— Мы? Кого вы имеете в виду, Андре?
Шебле обвел рукою комнату.
— Понимаю, — сказал Болан.
— В каждой семье должно быть двое родителей, — изрек Шебле.
— Несколько туманно, — пожал плечами Болан.
— О какой семье вы говорите?
— О большой человеческой семье. Сначала были Адам и Ева. Отец и мать. А Квебек — все равно что ребенок, ныне всеми покинутый. Но даже у внебрачного ребенка двое родителей. Для Квебека роль отца играла Франция, а роль матери — Канада. Поэтому Канада и сохраняет некоторые права на свое «чадо».
Болан закурил сигарету.
Наступило долгое молчание, которое прервал Болан:
— Говорят, дети очень тяжело переносят распад семьи.
— Я тоже так думаю.
— Это ведь очень щекотливый вопрос для ребенка: на чью сторону ему встать?
— Очень щекотливый, — согласился Шебле. — Но ведь всегда есть золотая середина.
— Непригодная категория.
— Увы!
— Что предпримут федеральные власти в отношении предстоящей конференции?
— Ничего. Им остается ждать, наблюдать — и только.
— Вы с ними встречались?
— Разумеется.
— А полиция Квебека?
— Большего от нее ожидать не приходится.
— Почему?
Шебле развел руками:
— Во-первых, из-за отсутствия решительности. А во-вторых, по причине соблюдения законности. Не было совершено ни единого преступления. Ни единого видимого преступления. К тому же сюда примешивается политика. В общем, положение весьма и весьма сложное.
— Кто-то был подкуплен, — предположил Болан.
— Кто?
— Угадайте, — тихо произнес Шебле.
— До каких пор это будет продолжаться, Андре?
— Достаточно долго, чтобы заразить цинизмом все молодое поколение Квебека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Это все? — устало вздохнул Таррин.
— Нет. Я хочу толстый бифштекс с жареной картошкой и зеленым салатом. И чашку очень крепкого кофе.
— Твоя еда влетит нам в копеечку, — с улыбкой заметил Таррин.
— Еще мне нужны скоростная машина, одежда и все, что требуется для бритья. Чуть не забыл про зубную щетку. Ну и, конечно, я должен иметь подробную карту Монреаля.
— Это все следовало бы застенографировать.
— Зачем? Мне больше ничего не нужно.
Лео Таррин медленно поднялся из кресла и направился к дверям. На пороге он остановился.
— Я знаю, что тебе действительно нужно, сержант.
— И это необходимо нам обоим?
— Разумеется. Когда-нибудь мы это обретем. Несколько минут назад я уж было решил, что такой момент настал. Но ты дал нам отсрочку. И теперь я спрашиваю себя: зачем?
— Потому что я хочу, чтобы они умерли первыми, — ледяным тоном произнес Болан.
Лео Таррин вышел из номера и закрыл за собой дверь. Он знал, чего хотел Болан: мира и успокоения. Но успокоение могла принести только смерть.
Глава 13
Андре Шебле жил в старой части города. Улицы здесь были извилистыми, а дома напомнили Болану Новый Орлеан. Однако люди и сама атмосфера в Монреале были совсем иными. В воздухе витал дух нескрываемой враждебности.
Запах революции.
Как и все живущие в этом квартале, Шебле был франко-говорящим канадцем, и подобно своим соотечественникам, он был недоволен сложившейся ситуацией. Одновременно являясь сотрудником канадской полиции, он пытался разрешить эту дилемму по-своему. Так, по крайней мере, он заявил Болану. Мак не знал, во что верил канадец. Возможно, Шебле выступал двойным агентом, симпатизирующим сепаратистам.
Болан плевать хотел на канадскую политику. Это его не касалось, и он не принимал ничью сторону. Но, поскольку СК начал сливаться с мафией, подобными делами следовало заняться вплотную. Если Шебле имел ко всему этому какое-то отношение, действовать надлежало предельно осторожно. Настало время все расставить по своим местам. Для того Болан и затеял встречу с Шебле. Он шел к нему с опаской. Дважды проехав по улицам, он наконец припарковал машину в нескольких сотнях метров от дома и медленно направился к подъезду.
На улице все говорили по-французски. Из открытых окон доносились рекламные объявления, звучавшие по радио. Они тоже давались на французском языке. Рекламные щиты и плакаты были также рассчитаны исключительно на франкоязычную аудиторию. Взад и вперед бесцельно прохаживались зеваки, прямо посреди улицы играли дети, а полицейский сонно взирал на всю эту картину и, казалось, ничего вокруг себя не замечал.
Перед домом возвышался деревянный забор. Калитка оказалась запертой. Болан нажал кнопку звонка, и почти сразу по другую сторону ограды возник молодой человек.
— Да?
— Мне нужен Андре Шебле.
— Это здесь. Входите.
Он отпер калитку, и Болан вошел в маленький дворик. Юноше было лет восемнадцать. Он тщательно закрыл калитку и сделал Болану знак идти вперед.
Дом был трехэтажный, очень старой постройки. У входа в воздухе витал устойчивый запах плесени.
Юноша провел Болана в большую комнату со стенами, обшитыми деревянными панелями. В комнате стоял большой стол, за которым могла разместиться целая дюжина гостей. На старинном буфете лежали хлеб, сыр, вино. Юноша пододвинул Болану стул и предложил присесть к столу. Сам же прошел к буфету, отрезал ломоть хлеба, сыра, налил вино и, поставив еду на стол, пробормотал:
— Одну минуту.
Болан отломил немножко сыра и попробовал вино — оно слегка горчило. Мак закурил. Почти сразу же в комнату вошел Шебле.
Он пожал руку Болану, который не смог удержаться от вопроса:
— Что это за место?
Шебле улыбнулся и уселся напротив гостя. Освещение в комнате было слабым: Болан видел лишь половину лица своего союзника.
— А на что оно похоже? — ответил вопросом на вопрос Шебле.
— На монастырь, — с усмешкой произнес Болан.
— Либо вы просто не любите комфорт.
— Это место не создано для комфорта, — признался Шебле. — Это нечто вроде командного пункта.
— Для кого?
— Скорее — для чего. Свобода. Справедливость. Равенство. Согласен, эти идеалы уже вышли из моды. Но не для нас.
— Да, — признал Болан, — весьма ценные идеалы для тех, кто ничего этого не имеет. Что вы делали в Буффало?
— Я вам уже об этом говорил.
— Повторите еще раз.
Шебле пожал плечами и повернулся к затемненной части комнаты.
— Вы знаете, кто я и чем занимаюсь. Главное заключалось в том, что мы узнали, — он постучал себя кулаком в грудь. — Мы узнали подлинную цену нашего сотрудничества с Соединенными Штатами.
— Мы? Кого вы имеете в виду, Андре?
Шебле обвел рукою комнату.
— Понимаю, — сказал Болан.
— В каждой семье должно быть двое родителей, — изрек Шебле.
— Несколько туманно, — пожал плечами Болан.
— О какой семье вы говорите?
— О большой человеческой семье. Сначала были Адам и Ева. Отец и мать. А Квебек — все равно что ребенок, ныне всеми покинутый. Но даже у внебрачного ребенка двое родителей. Для Квебека роль отца играла Франция, а роль матери — Канада. Поэтому Канада и сохраняет некоторые права на свое «чадо».
Болан закурил сигарету.
Наступило долгое молчание, которое прервал Болан:
— Говорят, дети очень тяжело переносят распад семьи.
— Я тоже так думаю.
— Это ведь очень щекотливый вопрос для ребенка: на чью сторону ему встать?
— Очень щекотливый, — согласился Шебле. — Но ведь всегда есть золотая середина.
— Непригодная категория.
— Увы!
— Что предпримут федеральные власти в отношении предстоящей конференции?
— Ничего. Им остается ждать, наблюдать — и только.
— Вы с ними встречались?
— Разумеется.
— А полиция Квебека?
— Большего от нее ожидать не приходится.
— Почему?
Шебле развел руками:
— Во-первых, из-за отсутствия решительности. А во-вторых, по причине соблюдения законности. Не было совершено ни единого преступления. Ни единого видимого преступления. К тому же сюда примешивается политика. В общем, положение весьма и весьма сложное.
— Кто-то был подкуплен, — предположил Болан.
— Кто?
— Угадайте, — тихо произнес Шебле.
— До каких пор это будет продолжаться, Андре?
— Достаточно долго, чтобы заразить цинизмом все молодое поколение Квебека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29