Мила потребовала проводить ее домой. Он сказал Свете:
— Отвезу твою подругу.
— Ах ты, бабник… Не смей только…
Что «только», было понятно.
Аверин дотащил Милу до дома — благо жила она неподалеку. Доставил к дверям квартиры.
— Зайдешь, шахтер? — осведомилась она, прижавшись к нему соблазнительной грудью и шаря руками по его плечам.
— Не могу. На меня ребенка оставили. Трехлетнего. Кормить надо.
— Ну ладно. На, — она протянула ему свою визитку.
Аверин поцеловал Милу в губы. Провел руками по голым плечам. С сожалением оторвался от нее и отправился восвояси в приподнятом настроении. Повеселился он от души.
Рано утром позвонил Ледокол и назначил срочную встречу на лавочке, на старом месте — у метро «Китай-город».
— Здорово, самбист, — сказал Ледокол, пожимая руку.
— Привет.
— За что вы Артема Смолина грохнули?
— За дело. Он пытался пристрелить командира спецназовской группы.
— Теперь ждите ответа.
— А что?
— Братва Росписного решила объявить кровную месть. Не слышал?
— Что-то слышал.
Вчера днем позвонил Долгушин и сообщил, что таганские братаны в ярости и продумывают ответные меры. Хотят показать милиции, кто в городе хозяин.
— Сперва сидели, проливали горькие слезы. Потом порешили объявить месть ОМСНу, — заявил Ледокол.
— Ну?
— На рекогносцировку выезжали вечером.
— Насколько реально?
— Старички против. Но отморозки чуру не знают. Могут что-то предпринять. Это тебе на заметку.
— Будем разводить ситуацию.
— Да уж… Что с Дадашевым порешили?
— Думаем.
— Что думать-то?
— Я пока ничего сказать не могу.
— Смотри. Хороший шанс упустишь братву тряхнуть. А то они вас совсем перестали уважать. Скоро на шею сядут — слабым всегда садятся.
— Это верно.
— И продажным.
— Ты о ком?
— О многих… Ладно, давай…
Расставшись с Ледоколом, Аверин отправился к Долгушину. Зашел в кабинет. В отделе царила суета. Сновали возбужденные сотрудники. На тумбочке в зарядном устройстве торчало несколько радиостанций. Долгушин сидел и заботливо протирал свой пистолет.
— Подтверждение получил твоей информации, — сказал Аверин. — Братаны обсуждают, стоит ли бойцов ОМСНа мочить.
— Они совсем с катушек съехали, — покачал головой Долгушин. — На кого лапу поднимают!
— Это ведь только раньше у воров милиционера считалось западло валить.
— Кстати, не из каких-то гуманных соображений, — сказал Долгушин, загоняя шомпол в ствол. — А потому что знали — дорого обойдется… А сегодня обнаглели. Каждый день стреляют друг друга. И почему-то считают, что с нами то же самое пройдет. Что мента можно замочить так же, как братана, и при этом живым остаться. И забывают одну вещь.
— Какую, интересно?
— Что они у нас вот здесь, — Долгушин сжал кулак. — И если мы их начнем мочить, то им придется ох как несладко.
— Только они не верят, что мы их начнем мочить.
— Поверят. Не бойся. Я уже слушок запустил, что эту акцию провели не случайно, а запланированно и теперь приказ — создавать ситуации и уничтожать лидеров преступных формирований в момент проведения мероприятий.
— Ну и что?
— Посмотрим. По-моему, скоро посмеемся.
Во второй половине дня Аверин подъехал к начальнику отдела ГУОПа полковнику Сидорову.
— Ну чего, опер? — спросил тот. — Готов?
— Всегда готов.
— Завтра мероприятие. Наш спецотдел подключаем. Врежем по супостату?
— Врежем.
— В десять ноль-ноль завтра на Огарева в расположение СОБРа. Оттуда двигаемся. Понял?
— Понял.
— Бумаги на твоих клиентов — о розыске, о заочном обвинении и избрании меры пресечения — будут?
— Сделано…
— Давай. До завтра.
Возвращаясь домой, Аверин увидел, что сумасшедшая соседка обклеивает стекла своей квартиры бумажными крестами, как при артобстреле. Когда он поднялся на этаж, соседка выглянула и торжествующе прошипела:
— Попляшете вы у меня. Стекла заклеила, теперь ни одна нежить порчу не наведет. Понял, недоносок? — Она с размаху захлопнула дверь.
Аверин прошел в квартиру. Включил свет.
— Кошка. Выходи, шпроты принес.
Недавно он обнаружил, что Пушинка поедает шпроты, закатывая глаза от удовольствия, и теперь время от времени радo вал ее.
Но Пушинка не выходила.
— Э, кот?
Сердце екнуло. Стало дурно, как представил, что Пушинка куда-то делась.
Искал он ее минут десять. Нашел мирно дремлющую в щели между шкафом и стеной — она чувствовала себя там вполне уютно.
— Ну что за характер! Совершенно не думаешь обо мне. А, кошка?
Пушинка замурлыкала и ткнулась в ладони.
— И ты мне нервы трепать, — Аверин почесал ее за ухом. — Так же нельзя…
Зазвенел телефон.
— Здорово, Слава, — услышал Аверин голос Долгушина. — Как живешь?
— Изумительно.
— А ты знаешь, что дело по гибели Артема Смолина стащили?
— Как стащили? — не понял Аверин.
— А так. У следователя и стащили.
— Как такое может случиться?
— Нагрянула толпа в кабинет. Две девицы и двое парней. Просили, чтобы тело выдали для захоронения. Знаешь, какой бардак у следователей в кабинетах. Пока он бумагу готовил, одна из девиц куда-то исчезла. А потом остальные быстро попрощались и ушли. Бедолага огляделся, а дела нет.
— А зачем оно им?
— Будут решать, за дело Артема застрелили или по ментовской прихоти.
— Не соскучишься.
Преступники совсем потеряли совесть. Уже никого не удивляло, что вор лезет в помещения ОВД и крадет оттуда компьютер. Что угоняют оперативную машину с рацией и проблесковым сигналом. В одной из областей из горпрокуратуры вынесли сейф с семьюдесятью уголовными делами, среди которых одно — о коррумпированных связях отцов города.
— Скоро они будут базу ОМОНа арендовать для бандитских разборок, — хмыкнул Аверин.
— А я бы им полигон Таманской дивизии отдал, — сказал Долгушин. — И оружие бы выдавал за плату. Разбор готовится, пущай туда едут и друг друга мочат. Лишь бы посторонние люди не страдали.
— Предложение дельное… Что делать-то?
— Ничего. Будем проводить мероприятия, просить дело отдать.
— А что в деле есть такого, что им знать не надобно?
— Да дело-то в тридцать страниц, из которых большинство — объяснения и постановления о экспертизах. Переживем. Просто бесцеремонность поражает. Совсем от рук отбились.
Аверин повесил трубку и бросил взгляд на часы. Пора двигаться в ГУОП.
СОБР ГУОПа располагался в здании Огарева, 4, в подвале под Главным управлением ГАИ. Место, совершенно не приспособленное ни для жизни, ни для тренировок. Подразделение было лишь недавно создано, ничего за душой не имело, проводило тренировки, используя возможности учебных центров ГУВД Москвы и дивизии имени Дзержинского. Во дворике министерства ребята повесили грушу и поставили деревянную тумбу, она была вся измочалена — по ней колотили кулаками и ногами и в нее метали ножи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— Отвезу твою подругу.
— Ах ты, бабник… Не смей только…
Что «только», было понятно.
Аверин дотащил Милу до дома — благо жила она неподалеку. Доставил к дверям квартиры.
— Зайдешь, шахтер? — осведомилась она, прижавшись к нему соблазнительной грудью и шаря руками по его плечам.
— Не могу. На меня ребенка оставили. Трехлетнего. Кормить надо.
— Ну ладно. На, — она протянула ему свою визитку.
Аверин поцеловал Милу в губы. Провел руками по голым плечам. С сожалением оторвался от нее и отправился восвояси в приподнятом настроении. Повеселился он от души.
Рано утром позвонил Ледокол и назначил срочную встречу на лавочке, на старом месте — у метро «Китай-город».
— Здорово, самбист, — сказал Ледокол, пожимая руку.
— Привет.
— За что вы Артема Смолина грохнули?
— За дело. Он пытался пристрелить командира спецназовской группы.
— Теперь ждите ответа.
— А что?
— Братва Росписного решила объявить кровную месть. Не слышал?
— Что-то слышал.
Вчера днем позвонил Долгушин и сообщил, что таганские братаны в ярости и продумывают ответные меры. Хотят показать милиции, кто в городе хозяин.
— Сперва сидели, проливали горькие слезы. Потом порешили объявить месть ОМСНу, — заявил Ледокол.
— Ну?
— На рекогносцировку выезжали вечером.
— Насколько реально?
— Старички против. Но отморозки чуру не знают. Могут что-то предпринять. Это тебе на заметку.
— Будем разводить ситуацию.
— Да уж… Что с Дадашевым порешили?
— Думаем.
— Что думать-то?
— Я пока ничего сказать не могу.
— Смотри. Хороший шанс упустишь братву тряхнуть. А то они вас совсем перестали уважать. Скоро на шею сядут — слабым всегда садятся.
— Это верно.
— И продажным.
— Ты о ком?
— О многих… Ладно, давай…
Расставшись с Ледоколом, Аверин отправился к Долгушину. Зашел в кабинет. В отделе царила суета. Сновали возбужденные сотрудники. На тумбочке в зарядном устройстве торчало несколько радиостанций. Долгушин сидел и заботливо протирал свой пистолет.
— Подтверждение получил твоей информации, — сказал Аверин. — Братаны обсуждают, стоит ли бойцов ОМСНа мочить.
— Они совсем с катушек съехали, — покачал головой Долгушин. — На кого лапу поднимают!
— Это ведь только раньше у воров милиционера считалось западло валить.
— Кстати, не из каких-то гуманных соображений, — сказал Долгушин, загоняя шомпол в ствол. — А потому что знали — дорого обойдется… А сегодня обнаглели. Каждый день стреляют друг друга. И почему-то считают, что с нами то же самое пройдет. Что мента можно замочить так же, как братана, и при этом живым остаться. И забывают одну вещь.
— Какую, интересно?
— Что они у нас вот здесь, — Долгушин сжал кулак. — И если мы их начнем мочить, то им придется ох как несладко.
— Только они не верят, что мы их начнем мочить.
— Поверят. Не бойся. Я уже слушок запустил, что эту акцию провели не случайно, а запланированно и теперь приказ — создавать ситуации и уничтожать лидеров преступных формирований в момент проведения мероприятий.
— Ну и что?
— Посмотрим. По-моему, скоро посмеемся.
Во второй половине дня Аверин подъехал к начальнику отдела ГУОПа полковнику Сидорову.
— Ну чего, опер? — спросил тот. — Готов?
— Всегда готов.
— Завтра мероприятие. Наш спецотдел подключаем. Врежем по супостату?
— Врежем.
— В десять ноль-ноль завтра на Огарева в расположение СОБРа. Оттуда двигаемся. Понял?
— Понял.
— Бумаги на твоих клиентов — о розыске, о заочном обвинении и избрании меры пресечения — будут?
— Сделано…
— Давай. До завтра.
Возвращаясь домой, Аверин увидел, что сумасшедшая соседка обклеивает стекла своей квартиры бумажными крестами, как при артобстреле. Когда он поднялся на этаж, соседка выглянула и торжествующе прошипела:
— Попляшете вы у меня. Стекла заклеила, теперь ни одна нежить порчу не наведет. Понял, недоносок? — Она с размаху захлопнула дверь.
Аверин прошел в квартиру. Включил свет.
— Кошка. Выходи, шпроты принес.
Недавно он обнаружил, что Пушинка поедает шпроты, закатывая глаза от удовольствия, и теперь время от времени радo вал ее.
Но Пушинка не выходила.
— Э, кот?
Сердце екнуло. Стало дурно, как представил, что Пушинка куда-то делась.
Искал он ее минут десять. Нашел мирно дремлющую в щели между шкафом и стеной — она чувствовала себя там вполне уютно.
— Ну что за характер! Совершенно не думаешь обо мне. А, кошка?
Пушинка замурлыкала и ткнулась в ладони.
— И ты мне нервы трепать, — Аверин почесал ее за ухом. — Так же нельзя…
Зазвенел телефон.
— Здорово, Слава, — услышал Аверин голос Долгушина. — Как живешь?
— Изумительно.
— А ты знаешь, что дело по гибели Артема Смолина стащили?
— Как стащили? — не понял Аверин.
— А так. У следователя и стащили.
— Как такое может случиться?
— Нагрянула толпа в кабинет. Две девицы и двое парней. Просили, чтобы тело выдали для захоронения. Знаешь, какой бардак у следователей в кабинетах. Пока он бумагу готовил, одна из девиц куда-то исчезла. А потом остальные быстро попрощались и ушли. Бедолага огляделся, а дела нет.
— А зачем оно им?
— Будут решать, за дело Артема застрелили или по ментовской прихоти.
— Не соскучишься.
Преступники совсем потеряли совесть. Уже никого не удивляло, что вор лезет в помещения ОВД и крадет оттуда компьютер. Что угоняют оперативную машину с рацией и проблесковым сигналом. В одной из областей из горпрокуратуры вынесли сейф с семьюдесятью уголовными делами, среди которых одно — о коррумпированных связях отцов города.
— Скоро они будут базу ОМОНа арендовать для бандитских разборок, — хмыкнул Аверин.
— А я бы им полигон Таманской дивизии отдал, — сказал Долгушин. — И оружие бы выдавал за плату. Разбор готовится, пущай туда едут и друг друга мочат. Лишь бы посторонние люди не страдали.
— Предложение дельное… Что делать-то?
— Ничего. Будем проводить мероприятия, просить дело отдать.
— А что в деле есть такого, что им знать не надобно?
— Да дело-то в тридцать страниц, из которых большинство — объяснения и постановления о экспертизах. Переживем. Просто бесцеремонность поражает. Совсем от рук отбились.
Аверин повесил трубку и бросил взгляд на часы. Пора двигаться в ГУОП.
СОБР ГУОПа располагался в здании Огарева, 4, в подвале под Главным управлением ГАИ. Место, совершенно не приспособленное ни для жизни, ни для тренировок. Подразделение было лишь недавно создано, ничего за душой не имело, проводило тренировки, используя возможности учебных центров ГУВД Москвы и дивизии имени Дзержинского. Во дворике министерства ребята повесили грушу и поставили деревянную тумбу, она была вся измочалена — по ней колотили кулаками и ногами и в нее метали ножи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94