При виде опухшего, небритого шефа неодобрительно покачал головой. Молча принес из кухни и поставил на стол у дивана стакан минералки, рядом положил две таблетки алказельцер. Смотрел с осуждением, поджав губы. Мамаев рассвирепел и приказал Николаю убираться к чертовой матери. Потом позвонил в офис, предупредил, что сегодня его не будет. В припадке злобы даже выключил мобильник и отключил все телефоны в квартире. Нет его. Ни для кого. Ни для чего. После этого зашвырнул таблетки в угол кабинета и опохмелился "Хеннесси".
День освободился, и Мамаев вдруг обнаружил, что совершенно не представляет, чем можно его заполнить. Он вообще не умел и не любил отдыхать. Даже в отпуске, который обычно проводил со всем семейством в Испании - с Зинаидой и двумя дочерьми, здоровыми, крепкими, горластыми, всем в мать. Уже через неделю он начинал без дела звонить в Москву, через десять дней не мог без отвращения смотреть на усеянный людскими телесами пляж и на всю эту опереточную Малагу и в конце концов оставлял своих и улетал домой к огорчению Зинаиды и к тайной радости дочерей.
Так и теперь он почувствовал себя, как школьник, который сорвался с уроков и обнаружил, что понятия не имеет, чем заняться.
Но дело придумалось. Менеджер турецкой фирмы, которая строила ему дом на Истре, уже два раза звонил и просил приехать, чтобы высказать дополнительные пожелания по внутренней отделке особняка. Мамаеву было все недосуг. Сейчас это оказалось кстати.
Когда ему предложили хороший участок в сосновом лесу на берегу Истринского водохранилища, Мамаев сначала хотел отказаться. У него была добротная зимняя дача в Кратове, а строить особняк только для того, чтобы быть не хуже других, зачем? Пусть такие, как Буров, возводят себе загородные дворцы и устраивают в них приемы. Мамаев еще с советских времен не любил высовываться. Но потом вдруг подумал, что хорошо бы иметь место, куда можно уехать и остаться в полном одиночестве, где тебя никто не станет искать, а если станет, то все равно не найдет. Тайник. Убежище. Что-то привлекательное в этом было. Что-то из лагерных лет. И глубже, из детства, проведенного в кучности и тесноте коммуналки.
Мамаев купил участок и дал заказ турецкой строительной фирме "Измир". Из всех предложенных проектов выбрал самый скромный. Небольшой двухэтажный дом, никаких башенок. На первом этаже - столовая, кухня, комната для прислуги. На втором - зал, во весь этаж. В нем все: гостиная, кабинет, спальня. И не единой перегородки. Много пространства, и все только твое. Это было тоже из детства.
О том, что Мамаев строит дом на Истре, не знал никто. Ни Зинаида, ни дочери, ни в компании. Он даже расчеты с турецкой фирмой вел не через "ЕвроАз", а через Сбербанк. Никакой практической необходимости в этом не было, но это как бы входило в правила игры. Если не должен знать никто, так пусть и не знает никто.
Мамаев позвонил в фирму, приказал передать менеджеру, что подъедет. Хотел вызвать Николая, но передумал. Не мог он видеть его постную скопческую физиономию. Тоже мне, твою мать, воспитатель нашелся. Он позвонил своей любовнице Людмиле, связь с которой тянулась уже три года, велел ей поймать частника на нормальной тачке и ехать к театру на Таганке.
Через полтора часа, приведя себя в порядок, он подошел к театру. Люська уже ждала, пританцовывала на высоких шпильках возле чистенькой белой "шестерки": яркая крашеная блондинка с круглым курносым лицом, в белых джинсах, с вызывающим бюстом, обтянутым белой футболкой. На нее западали бегущие по утренним делам мужички, она небрежно всех отшивала. Водитель "шестерки", интеллигентного вида, лет сорока пяти, стоял у тачки, поигрывал ключами, с интересом и, как показалось Мамаеву, с удовольствием смотрел, как, получив отлуп, отваливают от Люськи сексуально озабоченные козлы.
Увидев Мамаева, она чмокнула его в щеку, тут же отстранилась и посмотрела на него с веселым изумлением:
- Папа, ты выпил?! С утра?!
- И что? - нахмурился Мамаев.
- Все окей, папа! Значит, сегодня никаких дел. Куда поедем?
- Куда надо, туда и поедем, - проворчал Мамаев, залезая в машину. Командир, у тебя время есть?
- Времени у меня много, - рассудительно ответил водитель. - Денег у меня мало.
- Тогда порядок. Рули.
- Куда?
- На Истру.
- Класс! - обрадовалась Люська. - Давай возьмем по дороге шашлыков и устроим проводы осени!
- Давай, - согласился Мамаев. - Гулять так гулять.
- Шашлыки лучше брать в "Узбекистане", готовые, - посоветовал водитель. Разогреете на костре, и все дела. По дороге вам подсунут неизвестно что, а здесь с гарантией. И у них есть белое вино "Ок мусалас". Душевно рекомендую. Подъедем?
- Вези.
- Папа, сиди, - заявила Люська, когда машина остановилась у ресторана.- Я пойду сама, потому что тебя обязательно обсчитают.
- Да и черт с ними, не разорюсь.
- Нет, не черт с ними! Лучше я тебя обсчитаю!
- Легкая девка, - одобрительно заметил водитель. - Не сука.
- А как ты определяешь? - поинтересовался Мамаев.
- Суки радоваться не умеют. А эта умеет.
Люська вышла из ресторана в сопровождении двух официантов. Один нес на вытянутых руках, как новорожденного, сверток с шашлыками и лепешками, у другого был пакет с позвякивающими бутылками. Припас загрузили в багажник, Люська села в машину и скомандовала:
- Шефчик, ехай!
Водитель засмеялся и лихо ввинтил "шестерку" в поток машин.
Он был прав. Люська не была сукой. И при всей своей вызывающей внешности блядью она тоже не была. А сук и блядей Мамаев насмотрелся.
Он не был бабником. И бабников не жаловал. Особенно тех, кто устраивает бесконечный эротический сериал из своей семейной жизни. Пустые люди. Женятся, разводятся, бросают детей, а потом жалуются, что не задалась жизнь. А с чего ей задаться, если ты не делом занимался, а ползал из постели в постель, как мандавошка? Хочешь зарулить налево? Кто против, дело житейское, но при чем тут семья?
С любовницами Мамаеву долго не везло. Это только кажется, что если у тебя много денег, ты можешь купить самое лучшее. Самое дорогое вовсе не значит самое лучшее. Проститутками он брезговал, секретарши мгновенно хамели, манекенщицы и фотомодели тянули на люди, на светские тусовки, которых Мамаев терпеть не мог. А от недолгой связи с молодой, входящей в моду киноактрисой у него осталось такоечувство, будто он пожил на птичьем базаре: совершенно ошалел от криков, звонков, мельтешения- людей.
Люська появилась в поле его зрения года четыре назад. Обычная история: приехала поступать в МГУ откуда-то с Кубани, по конкурсу не прошла, домой возвращаться не захотела. В "Интертраст" пришла устраиваться на работу: нарочито скромно одетая провинциальная восемнадцатилетняя девочка. Заявила, что говорит по-английски, знает персональный компьютер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
День освободился, и Мамаев вдруг обнаружил, что совершенно не представляет, чем можно его заполнить. Он вообще не умел и не любил отдыхать. Даже в отпуске, который обычно проводил со всем семейством в Испании - с Зинаидой и двумя дочерьми, здоровыми, крепкими, горластыми, всем в мать. Уже через неделю он начинал без дела звонить в Москву, через десять дней не мог без отвращения смотреть на усеянный людскими телесами пляж и на всю эту опереточную Малагу и в конце концов оставлял своих и улетал домой к огорчению Зинаиды и к тайной радости дочерей.
Так и теперь он почувствовал себя, как школьник, который сорвался с уроков и обнаружил, что понятия не имеет, чем заняться.
Но дело придумалось. Менеджер турецкой фирмы, которая строила ему дом на Истре, уже два раза звонил и просил приехать, чтобы высказать дополнительные пожелания по внутренней отделке особняка. Мамаеву было все недосуг. Сейчас это оказалось кстати.
Когда ему предложили хороший участок в сосновом лесу на берегу Истринского водохранилища, Мамаев сначала хотел отказаться. У него была добротная зимняя дача в Кратове, а строить особняк только для того, чтобы быть не хуже других, зачем? Пусть такие, как Буров, возводят себе загородные дворцы и устраивают в них приемы. Мамаев еще с советских времен не любил высовываться. Но потом вдруг подумал, что хорошо бы иметь место, куда можно уехать и остаться в полном одиночестве, где тебя никто не станет искать, а если станет, то все равно не найдет. Тайник. Убежище. Что-то привлекательное в этом было. Что-то из лагерных лет. И глубже, из детства, проведенного в кучности и тесноте коммуналки.
Мамаев купил участок и дал заказ турецкой строительной фирме "Измир". Из всех предложенных проектов выбрал самый скромный. Небольшой двухэтажный дом, никаких башенок. На первом этаже - столовая, кухня, комната для прислуги. На втором - зал, во весь этаж. В нем все: гостиная, кабинет, спальня. И не единой перегородки. Много пространства, и все только твое. Это было тоже из детства.
О том, что Мамаев строит дом на Истре, не знал никто. Ни Зинаида, ни дочери, ни в компании. Он даже расчеты с турецкой фирмой вел не через "ЕвроАз", а через Сбербанк. Никакой практической необходимости в этом не было, но это как бы входило в правила игры. Если не должен знать никто, так пусть и не знает никто.
Мамаев позвонил в фирму, приказал передать менеджеру, что подъедет. Хотел вызвать Николая, но передумал. Не мог он видеть его постную скопческую физиономию. Тоже мне, твою мать, воспитатель нашелся. Он позвонил своей любовнице Людмиле, связь с которой тянулась уже три года, велел ей поймать частника на нормальной тачке и ехать к театру на Таганке.
Через полтора часа, приведя себя в порядок, он подошел к театру. Люська уже ждала, пританцовывала на высоких шпильках возле чистенькой белой "шестерки": яркая крашеная блондинка с круглым курносым лицом, в белых джинсах, с вызывающим бюстом, обтянутым белой футболкой. На нее западали бегущие по утренним делам мужички, она небрежно всех отшивала. Водитель "шестерки", интеллигентного вида, лет сорока пяти, стоял у тачки, поигрывал ключами, с интересом и, как показалось Мамаеву, с удовольствием смотрел, как, получив отлуп, отваливают от Люськи сексуально озабоченные козлы.
Увидев Мамаева, она чмокнула его в щеку, тут же отстранилась и посмотрела на него с веселым изумлением:
- Папа, ты выпил?! С утра?!
- И что? - нахмурился Мамаев.
- Все окей, папа! Значит, сегодня никаких дел. Куда поедем?
- Куда надо, туда и поедем, - проворчал Мамаев, залезая в машину. Командир, у тебя время есть?
- Времени у меня много, - рассудительно ответил водитель. - Денег у меня мало.
- Тогда порядок. Рули.
- Куда?
- На Истру.
- Класс! - обрадовалась Люська. - Давай возьмем по дороге шашлыков и устроим проводы осени!
- Давай, - согласился Мамаев. - Гулять так гулять.
- Шашлыки лучше брать в "Узбекистане", готовые, - посоветовал водитель. Разогреете на костре, и все дела. По дороге вам подсунут неизвестно что, а здесь с гарантией. И у них есть белое вино "Ок мусалас". Душевно рекомендую. Подъедем?
- Вези.
- Папа, сиди, - заявила Люська, когда машина остановилась у ресторана.- Я пойду сама, потому что тебя обязательно обсчитают.
- Да и черт с ними, не разорюсь.
- Нет, не черт с ними! Лучше я тебя обсчитаю!
- Легкая девка, - одобрительно заметил водитель. - Не сука.
- А как ты определяешь? - поинтересовался Мамаев.
- Суки радоваться не умеют. А эта умеет.
Люська вышла из ресторана в сопровождении двух официантов. Один нес на вытянутых руках, как новорожденного, сверток с шашлыками и лепешками, у другого был пакет с позвякивающими бутылками. Припас загрузили в багажник, Люська села в машину и скомандовала:
- Шефчик, ехай!
Водитель засмеялся и лихо ввинтил "шестерку" в поток машин.
Он был прав. Люська не была сукой. И при всей своей вызывающей внешности блядью она тоже не была. А сук и блядей Мамаев насмотрелся.
Он не был бабником. И бабников не жаловал. Особенно тех, кто устраивает бесконечный эротический сериал из своей семейной жизни. Пустые люди. Женятся, разводятся, бросают детей, а потом жалуются, что не задалась жизнь. А с чего ей задаться, если ты не делом занимался, а ползал из постели в постель, как мандавошка? Хочешь зарулить налево? Кто против, дело житейское, но при чем тут семья?
С любовницами Мамаеву долго не везло. Это только кажется, что если у тебя много денег, ты можешь купить самое лучшее. Самое дорогое вовсе не значит самое лучшее. Проститутками он брезговал, секретарши мгновенно хамели, манекенщицы и фотомодели тянули на люди, на светские тусовки, которых Мамаев терпеть не мог. А от недолгой связи с молодой, входящей в моду киноактрисой у него осталось такоечувство, будто он пожил на птичьем базаре: совершенно ошалел от криков, звонков, мельтешения- людей.
Люська появилась в поле его зрения года четыре назад. Обычная история: приехала поступать в МГУ откуда-то с Кубани, по конкурсу не прошла, домой возвращаться не захотела. В "Интертраст" пришла устраиваться на работу: нарочито скромно одетая провинциальная восемнадцатилетняя девочка. Заявила, что говорит по-английски, знает персональный компьютер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67