Успокаивала лишь тяжесть "лимонки", которую Мамаев сжимал в кармане.
На свой участок он проник через заднюю калитку. Перед этим осторожно прошел вдоль забора, то и дело останавливаясь, всматриваясь в темноту, прислушиваясь. Ничего подозрительного не было. Подозрительным было все.
Оконце одной из строительных бытовок в углу двора было освещено, дом стоял темный. Лишь приглядевшись, Мамаев увидел в просторном окне второго этажа слабый желтый свет, похожий на свет керосиновой лампы или свечи. У крыльца горел фонарь, стоял какой-то белый "жигуленок". На ступеньках сидел человек в светлом плаще, курил. Мамаев с удивлением узнал в нем члена Союза писателей СССР с еврейской фамилией.
- Ты что тут делаешь? - спросил он. - Люська наняла тебя в сторожа?
- Нет, - ответил писатель. - В сторожа она наняла таджика. Из тех, что здесь работали. А меня попросила побыть, ей страшно.
- Так со вчерашнего дня и сидишь?
- Ну почему? Проехали по магазинам. Посижу до двенадцати;, потом будет сторожить таджик. Времени у меня много. И здесь хорошо думается.
- О чем?
- О чем может думать нынче советский писатель? О тщете жизни.
При свете фонаря Мамаев отсчитал пять стодолларовых купюр и вручил их писателю.
- Спасибо, можешь уезжать.
- За такие бабки могу и побыть. До двенадцати подежурю. Вдруг вам вздумается куда-то съездить?
- Ну, как хочешь, - равнодушно согласился Мамаев. - Только сиди в темноте.
Он выключил фонарь у крыльца и поднялся на второй этаж.
- Наконец-то! - радостно встретила его Люська. - А я уж вся извелась. Что происходит, папа?
- Ничего. Теперь уже ничего.
...На столе в зале горела свеча. Мебель была внесена и расставлена в беспорядке. Лишь огромная кровать была вдвинута на свое место в альков. На столе стояли бутылки, были разложены закуски, мандарины, бананы, киви. Венчал натюрморт крупный ананас. Одна из бутылок была "Хеннесси". Мамаеву это понравилось - Люська помнила его привычки.
Он переоделся в купленную Люськой пижаму, погрузился в кресло, налил полстакана коньяку и наконец-то почувствовал себя в безопасности...
Проснулся он внезапно - от странного чувства тревоги и пустоты рядом с собой. Люськи не было. В окнах серел рассвет. Сосны едва проступали из густого тумана. Громко, к дождю, кричали вороны.
- Люська! - позвал Мамаев. - Ты где? Никто не отозвался. Он ощупал постель. Подушка была холодная. Простыни были холодные.
- Люська! - в панике закричал он. -Люська! Какой-то человек появился в дверях.
- Не нужно кричать, - проговорил он. - Людмила уехала в Москву.
- Почему? Зачем? Кто разрешил? Ты кто? А, сторож! - догадался Мамаев.
- Я не сторож, - ответил человек. - Я Калмыков.
IV
Мы даже представить себе не могли, где искать Калмыкова. Оставалось одно: следить за Мамаевым. Я полагал, что в его положении самое разумное засесть в изолятор временного содержания на Петровке и сидеть там, пока не даст результатов объявленный милицией план "Перехват". Тюрин со мной не согласился:
- Ему нельзя оставаться там и лишнего часа.
Пронюхает пресса, и на его репутации будет поставлен крест.
Он оказался прав. В пятом часу Мамаев вышел из главной проходной Петровки в сопровождении генерала МВД. На милицейском "форде" они доехали до ресторана "Арагви" и основательно засели в нем. Мы с Тюриным сидели в моем "террано" и следили за входом в "Арагви". Свою темно-вишневую "вольво", которую Мамаев хорошо знал, Тюрин оставил возле нашего офиса на Неглинке.
Мы прикидывали, куда Мамаев отправится из ресторана. Домой - вряд ли, остережется. Оставалось два варианта: на дачу в Кратово или к любовнице в Кунцево. Вероятность того, что он поедет в свой особняк на Варварке, Тюрин отверг. Охрана там, конечно, надежная, но пойдут пересуды, почему это шеф ночует не дома, а на диване в своем кабинете.
Все адреса у Тюрина были. В Кратово отправился Артист с заданием узнать у сторожа, не извещал ли Мамаев о своем приезде. В Кунцево поехал Боцман, а Муху отправили к Народному банку, где у служебного хода стоял "мерседес" Мамаева.
Первым на связь вышел Боцман. Соседи сказали, что Людмилы нет, она еще вчера уехала куда-то на дачу. Потом позвонил Артист: в Кратове никого не ждут. Но самым неожиданным был звонок Мухи: Мамаев подъехал на такси к Народному банку и сел в свой "мерседес".
- Как - сел?! - ахнул Тюрин.
- Спокойно сел, - ответил Муха. - И даже поехал. Еду за ним.
Тюрин выскочил из тачки и ринулся в ресторан. Через пять минут вернулся и сунул мне свой мобильник:
- Набери Боцмана!
- Ты где? - спросил он, когда Боцман ответил. - Разворачивайся, выскакивай на кольцевую и жми по Дмитровскому шоссе на Истру. Запоминай...
Тюрин продиктовал, на каком километре свернуть и где ждать.
- Мимо не проедет, другой дороги нет. Он может быть на черном шестисотом "мерсе". А может и на любой тачке.
Закончив инструктаж, объяснил мне:
- Он ушел через кухню. Ну, лис! На Истре турки построили ему дом. Там он и решил залечь. О доме не знает никто.
- Но вы знаете, - заметил я.
- Плохой бы я был начальник службы безопасности, если бы не знал.
- Калмыков может знать?
Тюрин глубоко задумался.
- В его тетрадке со схемами Истры не было. Но как раз в то время, когда Калмыков его пас, Мамаев покупал там участок. Несколько раз ездил, с менеджером, с архитектором. Может не знать. Но может и знать. У нас не из чего выбирать. Если Мамаев будет там, появится и Калмыков. Не исключаю, что он за ним сейчас следит. Так жео как мы. Командуй своим: все туда. Попробуем перехватить.
У меня были большие сомнения в том, что мы сумеем перехватить Калмыкова. У Тюрина тоже. Но выбирать действительно было не из чего.
- Не перехватим - значит, не судьба, - подвел он итог.
Боцман оказался на Истре раньше всех. Муха застрял у милицейского поста на выезде из Москвы и "мерс" Мамаева потерял. Пока я на "террано", а Тюрин на своей "вольво" пробивались к Дмитровке сквозь вечерние пробки, Артист был уже на полпути к поселку.
Боцман доложил:
- Вижу "мерс". Иду следом. Через четверть часа позвонил снова:
- Он оставил "мерс" у почты, пошел пешком.
- Веди до места, - приказал я.
Через два часа все мы были возле особняка Мамаева и рассредоточились по периметру. Тюрин остался в "вольво" на повороте к поселку, чтобы предупредить нас, если появится машина с Калмыковым. Во дворе не было никакого движения. Окно второго этажа было слабо освещено. Иногда на стекло падали тени: мужская и женская. Потом свет погас.
Около полуночи во дворе завелась машина. В нее села какая-то женщина, я успел увидеть ее при свете плафона в салоне. Открылись ворота, машина свернула к центру поселка.
- Белая "шестерка", - передал я Тюрину. - Двое: водитель и женщина.
Через двадцать минут пиликнул мой мобильник.
- Ничего не понимаю, - сообщил Тюрин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
На свой участок он проник через заднюю калитку. Перед этим осторожно прошел вдоль забора, то и дело останавливаясь, всматриваясь в темноту, прислушиваясь. Ничего подозрительного не было. Подозрительным было все.
Оконце одной из строительных бытовок в углу двора было освещено, дом стоял темный. Лишь приглядевшись, Мамаев увидел в просторном окне второго этажа слабый желтый свет, похожий на свет керосиновой лампы или свечи. У крыльца горел фонарь, стоял какой-то белый "жигуленок". На ступеньках сидел человек в светлом плаще, курил. Мамаев с удивлением узнал в нем члена Союза писателей СССР с еврейской фамилией.
- Ты что тут делаешь? - спросил он. - Люська наняла тебя в сторожа?
- Нет, - ответил писатель. - В сторожа она наняла таджика. Из тех, что здесь работали. А меня попросила побыть, ей страшно.
- Так со вчерашнего дня и сидишь?
- Ну почему? Проехали по магазинам. Посижу до двенадцати;, потом будет сторожить таджик. Времени у меня много. И здесь хорошо думается.
- О чем?
- О чем может думать нынче советский писатель? О тщете жизни.
При свете фонаря Мамаев отсчитал пять стодолларовых купюр и вручил их писателю.
- Спасибо, можешь уезжать.
- За такие бабки могу и побыть. До двенадцати подежурю. Вдруг вам вздумается куда-то съездить?
- Ну, как хочешь, - равнодушно согласился Мамаев. - Только сиди в темноте.
Он выключил фонарь у крыльца и поднялся на второй этаж.
- Наконец-то! - радостно встретила его Люська. - А я уж вся извелась. Что происходит, папа?
- Ничего. Теперь уже ничего.
...На столе в зале горела свеча. Мебель была внесена и расставлена в беспорядке. Лишь огромная кровать была вдвинута на свое место в альков. На столе стояли бутылки, были разложены закуски, мандарины, бананы, киви. Венчал натюрморт крупный ананас. Одна из бутылок была "Хеннесси". Мамаеву это понравилось - Люська помнила его привычки.
Он переоделся в купленную Люськой пижаму, погрузился в кресло, налил полстакана коньяку и наконец-то почувствовал себя в безопасности...
Проснулся он внезапно - от странного чувства тревоги и пустоты рядом с собой. Люськи не было. В окнах серел рассвет. Сосны едва проступали из густого тумана. Громко, к дождю, кричали вороны.
- Люська! - позвал Мамаев. - Ты где? Никто не отозвался. Он ощупал постель. Подушка была холодная. Простыни были холодные.
- Люська! - в панике закричал он. -Люська! Какой-то человек появился в дверях.
- Не нужно кричать, - проговорил он. - Людмила уехала в Москву.
- Почему? Зачем? Кто разрешил? Ты кто? А, сторож! - догадался Мамаев.
- Я не сторож, - ответил человек. - Я Калмыков.
IV
Мы даже представить себе не могли, где искать Калмыкова. Оставалось одно: следить за Мамаевым. Я полагал, что в его положении самое разумное засесть в изолятор временного содержания на Петровке и сидеть там, пока не даст результатов объявленный милицией план "Перехват". Тюрин со мной не согласился:
- Ему нельзя оставаться там и лишнего часа.
Пронюхает пресса, и на его репутации будет поставлен крест.
Он оказался прав. В пятом часу Мамаев вышел из главной проходной Петровки в сопровождении генерала МВД. На милицейском "форде" они доехали до ресторана "Арагви" и основательно засели в нем. Мы с Тюриным сидели в моем "террано" и следили за входом в "Арагви". Свою темно-вишневую "вольво", которую Мамаев хорошо знал, Тюрин оставил возле нашего офиса на Неглинке.
Мы прикидывали, куда Мамаев отправится из ресторана. Домой - вряд ли, остережется. Оставалось два варианта: на дачу в Кратово или к любовнице в Кунцево. Вероятность того, что он поедет в свой особняк на Варварке, Тюрин отверг. Охрана там, конечно, надежная, но пойдут пересуды, почему это шеф ночует не дома, а на диване в своем кабинете.
Все адреса у Тюрина были. В Кратово отправился Артист с заданием узнать у сторожа, не извещал ли Мамаев о своем приезде. В Кунцево поехал Боцман, а Муху отправили к Народному банку, где у служебного хода стоял "мерседес" Мамаева.
Первым на связь вышел Боцман. Соседи сказали, что Людмилы нет, она еще вчера уехала куда-то на дачу. Потом позвонил Артист: в Кратове никого не ждут. Но самым неожиданным был звонок Мухи: Мамаев подъехал на такси к Народному банку и сел в свой "мерседес".
- Как - сел?! - ахнул Тюрин.
- Спокойно сел, - ответил Муха. - И даже поехал. Еду за ним.
Тюрин выскочил из тачки и ринулся в ресторан. Через пять минут вернулся и сунул мне свой мобильник:
- Набери Боцмана!
- Ты где? - спросил он, когда Боцман ответил. - Разворачивайся, выскакивай на кольцевую и жми по Дмитровскому шоссе на Истру. Запоминай...
Тюрин продиктовал, на каком километре свернуть и где ждать.
- Мимо не проедет, другой дороги нет. Он может быть на черном шестисотом "мерсе". А может и на любой тачке.
Закончив инструктаж, объяснил мне:
- Он ушел через кухню. Ну, лис! На Истре турки построили ему дом. Там он и решил залечь. О доме не знает никто.
- Но вы знаете, - заметил я.
- Плохой бы я был начальник службы безопасности, если бы не знал.
- Калмыков может знать?
Тюрин глубоко задумался.
- В его тетрадке со схемами Истры не было. Но как раз в то время, когда Калмыков его пас, Мамаев покупал там участок. Несколько раз ездил, с менеджером, с архитектором. Может не знать. Но может и знать. У нас не из чего выбирать. Если Мамаев будет там, появится и Калмыков. Не исключаю, что он за ним сейчас следит. Так жео как мы. Командуй своим: все туда. Попробуем перехватить.
У меня были большие сомнения в том, что мы сумеем перехватить Калмыкова. У Тюрина тоже. Но выбирать действительно было не из чего.
- Не перехватим - значит, не судьба, - подвел он итог.
Боцман оказался на Истре раньше всех. Муха застрял у милицейского поста на выезде из Москвы и "мерс" Мамаева потерял. Пока я на "террано", а Тюрин на своей "вольво" пробивались к Дмитровке сквозь вечерние пробки, Артист был уже на полпути к поселку.
Боцман доложил:
- Вижу "мерс". Иду следом. Через четверть часа позвонил снова:
- Он оставил "мерс" у почты, пошел пешком.
- Веди до места, - приказал я.
Через два часа все мы были возле особняка Мамаева и рассредоточились по периметру. Тюрин остался в "вольво" на повороте к поселку, чтобы предупредить нас, если появится машина с Калмыковым. Во дворе не было никакого движения. Окно второго этажа было слабо освещено. Иногда на стекло падали тени: мужская и женская. Потом свет погас.
Около полуночи во дворе завелась машина. В нее села какая-то женщина, я успел увидеть ее при свете плафона в салоне. Открылись ворота, машина свернула к центру поселка.
- Белая "шестерка", - передал я Тюрину. - Двое: водитель и женщина.
Через двадцать минут пиликнул мой мобильник.
- Ничего не понимаю, - сообщил Тюрин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67