Внутри папки моя фотография, фото Афанасия Сергеевича и Кати. К ним приложена инструкция, указаны места, где мы можем появиться в Омске. На мой счет приказ однозначный — убрать; из историка ведено выбить необходимые сведения, а с Катей разрешают поступить по своему усмотрению.
Поднимаю глаза на хозяина дома. Он, смущенный, объясняет:
— Видите ли, Герасим, задание действительно несколько странное, но выбора у меня не было. Ко мне прилетел доверенный человек серьезного лица в нашем правительстве…
— Вы можете назвать мне имя заказчика? — спрашиваю мафиози, не надеясь, конечно, услышать положительный ответ.
Виталий Валерьевич отрицательно мотает головой:
— Нет. Даже если вы меня изрешетите, я не назову это имя, потому как сказанное мной будет равноценно выстрелу по всей моей семье…
— Если изрешечу, то уж точно не узнаю… — улыбаюсь я и, отставив «бизон» за кресло, принимаюсь за кофе.
Вот ведь как дело оборачивается. Похоже, выйти отсюда мне все-таки не позволят. Даже если мне это удастся, то от снайперов все равно покоя не будет. И дело даже не в Виталии Валерьевиче — замочить его я могу голыми руками. Но ведь и он — только пешка в этой игре.
— Вы спасли мою дочь… поэтому я помогу вам и вашим друзьям… — говорит мафиози. — Вы беспрепятственно покинете город. Я постараюсь также обезопасить вас от нападения возможной команды дублеров…
Этот бизнесмен-мафиози начинает мне нравиться. Спасая нам жизнь, он лишается серьезной поддержки и, возможно, обречен на поражение. Но я вижу, что говорит он искренне.
— Разве нельзя договориться с вашим бывшим компаньоном? — удивляюсь я. — Ведь денег много, а вас только двое!
Мафиози снисходительно улыбается:
— Здесь немного другое… — Он достает сигарету и закуривает. — Этот господин был когда-то моим лучшим другом. И вот, представьте, за спиной у меня он организовал свою команду, и хотя меня неоднократно предупреждали об этом, я не верил до самого конца… то есть до начала нашей войны.
«Прямо как Сталин верил Гитлеру», — думаю я.
— После одной из сделок с нефтью он открыто отделился от меня, заявив, что более во мне не нуждается…
Виталий Валерьевич грустно усмехается:
— Мы дружим с детства. Я спас его от тюрьмы, — с него сняли наручники прямо в зале суда. Я поднял этого навозного жука на своей ладони так высоко, как ему и не снилось. И тогда он возомнил, что сам умеет летать так же высоко… Однажды выяснилось, что украдена часть моих вложений в акции крупных предприятий Урала, и украл их не кто-нибудь, а мой друг. Он оформил все бумаги на себя, а не на фирму. Я ему доверял и никогда не просматривал те бумаги, которые проходили через него…
— Если бы вы его сейчас устранили, что изменилось бы? — спрашиваю я, так как мне становится действительно интересно.
Мафиози поднимает голову:
— Многое изменилось бы к лучшему. Его нынешний заместитель только и ждет случая переметнуться на мою сторону. Убрать же Колонкова… это фамилия моего бывшего приятеля… пока не представляется возможным. Он окопался в своем доме, и у него только в личной охране более двадцати человек, а общее число боевиков — не меньше двухсот…
Мысленно соглашаюсь с мафиози — армия у его противника серьезная.
— Но я буду драться до последнего… — заявляет Виталий Валерьевич. — До последнего патрона, до последнего доллара. Разумеется, не в ущерб дочери. Майя вчера сбежала в город, она увлекается театром, а в Омске сейчас гастроли Виктюка. Возвращаясь, она нарвалась на одного из людей Колонкова. Тот, кого вы практически отправили на тот свет, работает у Колонкова начальником охраны. Взяв ее в заложники, они бы вынудили меня сдаться. Вы оказались там как нельзя более кстати, — он горько усмехается. — К тому времени вы, правда, застрелили уже двоих из моего скромного войска. Вот уж действительно нет худа без добра. Страшно представить, что было бы с Майей, если бы вас убили на кладбище… у меня бы не осталось тогда вообще никакого выбора, и помощь москвичей, и без того призрачная, была бы не нужна…
— Вы не пробовали возить Майю за бугор к медикам?
Мафиози обреченно машет рукой:
— Были и в Израиле, и в Штатах. Все напрасно! Светила только разводят руками… Смотрели дочь и наши врачи, самые знаменитые, но результат — тот же, только денег дерут больше, чем на Западе, а ни хрена не могут…
Некоторое время молчим, каждый думает о своем. Наконец я прерываю молчание:
— Если вы нас отпустите без заморочек, что же будет с вами?
Виталий Валерьевич пожимает плечами:
— Плевать… Через пять или шесть дней Майя уже будет далеко отсюда. Жизнь я ей обеспечил неплохую, даже по западным меркам… — Он закуривает сигарету. — А что будет со мной, мне уже все равно. Но напоследок я так хлопну дверью, что еще лет двадцать после этого У моих врагов в ушах звон стоять будет…
Допиваю кофе, закуривая новую сигарету:
— Какой голос был у вашей дочери?
Мафиози сразу оживает и, посветлев лицом, поднимается с кресла:
— Вы же не знаете. Майя пела! И как пела! — Он быстро выходит из зала и через минуту возвращается с аудиокассетой в руках. Подходит к музыкальному центру, включает аппаратуру. Удивительно мелодичный и нежный голос доносится из динамиков.
Майя поет старинные романсы под аккомпанемент гитары. Минут десять сидим, завороженно слушая. В гостиную входит Майя. Подойдя к отцу, она садится на подлокотник кресла. Обняв Виталия Валерьевича, нежно гладит его уже редкие и седые волосы.
На глазах мафиози вдруг появляются слезы, и вот он уже рыдает, закрыв лицо руками, и плечи его вздрагивают. Майя тоже плачет. По ее щекам бегут, переливаясь в ярком свете хрустальной люстры, крупные слезы, они, как большие жемчужины, падают на красный японский халатик.
Поднимаюсь с кресла и, взяв сигареты, подхожу к окну. Отодвинув штору, хмуро смотрю в темный сад.
Меня привозят в гостиницу под утро. На мне новенький, с иголочки, костюм и отличные ботинки, подаренные мне Виталием Валерьевичем. Мафиози сообщил мне, когда за нами приедет машина и каким образом нас незаметно вывезут из города.
Катя и Афанасий Сергеевич, конечно, удивлены моим внешним видом.
Афанасий Сергеевич интересуется, увенчалась ли успехом моя ночная «экскурсия» на кладбище, а Катя подозрительно принюхивается.
— Интересно, с какой дамой ты провел эту ночь, дорогой? — спрашивает она саркастически, но в глазах у нее боль.
Черт! Ну ничего от нее не скроешь! Просто ведьма какая-то. Правда, очень красивая ведьма… Ничего не ответив Кате, сразу перехожу к делу, — объясняю, каким образом нам предстоит покинуть Омск.
Отдаю историку листок с перерисованными со склепа значками. Афанасий Сергеевич в полном восторге, он без конца повторяет одну и ту же фразу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64