Спустя минуту он прошел по внутреннему двору и оказался на задах хозяйственного магазина «1000 мелочей». Возле серого битого-перебитого в дорожных авариях пикапчика возился чумазый шофер.
— Салам, Алибек! — поздоровался Таштемир. Они были знакомы уже лет двадцать. — Подбросишь?
— Здравствуй, капитан. — Водитель выбрался из-под капота, вытер руки тряпкой и пригласил: — Садись, какой разговор.
— Нет, Алибек, ты меня упрячь в кузов. В кабине пусть завмаг ездит.
— Оперативная работа? — Алибек с пониманием поднял брови и открыл дверцы грузового короба. — Прошу, командир! Где высадить?
— Подвезешь к гастроному. Лучше со стороны хоздвора.
— Сделаем, капитан! — улыбнулся Алибек и приложил растопыренную пятерню к тюбетейке.
Пять минут спустя Таштемир вошел во двор магазина, заставленный деревянными ящиками и железными контейнерами. Пожал руку Алибеку и направился к телефонной будке, стоявшей на углу переулка.
Трубку сняли после третьего звонка.
— Сергей Герасимович? Здравствуйте. Я от Бакалова.
— Здравствуйте, — ответил глухой старческий голос. — Запомните. Тридцать семь. Пять. Шесть. Семь. Пять. Повторить?
— Спасибо, я запомнил.
— Минуточку, это еще не все. Для вас есть две интересные бумаги. Если сумеете — загляните ко мне.
— Сумею. Когда вам удобнее?
— В любое время. Я, знаете ли, домосед.
2
Начальник областного управления внутренних дел полковник Юсуф Салимович Султанбаев снял трубку телефона, стоявшего особняком на приставном столике, и резкими нервными движениями набрал номер.
Ждал, пока снимут трубку, нетерпеливо постукивая пальцем по бумажному листу, лежавшему перед ним.
Дождался ответа, изобразил улыбку, которая тут же погасла:
— Собиржон Кадырович? Султанбаев беспокоит. Ничего радостного. Связником оказался Иргашев. Да, тот самый капитан. Нет, Собиржон Кадырович, взять его не удалось. Да, не сумели. Сейчас разбираюсь, почему он ускользнул. Нам бы не мешало встретиться… Накопился ряд вопросов. Дело столь деликатное, что для их решения нужны ваши каналы…
Собеседник на другом конце провода что-то говорил полковнику, и тот слушал, все больше мрачнея. На лбу его заблестели крупные капли пота. Щеки, исчерченные сеткой морщин, глубина которых подчеркивалась густым загаром, нервно дергались. Видно было, что ему, человеку властному, знающему свою силу и возможности, непросто выслушивать то неприятное, что доносилось из мембраны.
— Да, Собиржон Кадырович. Хоп. Сделаем, Собиржон Кадырович. Приеду в девять, Собиржон Кадырович. Доложу лично. Хоп!
Положив трубку, полковник достал платок и вытер лоб. Несколько минут сидел, приходя в себя, потом вынул из стола мятный леденец и кинул его в рот: чертовски захотелось зажечь сигарету. Наконец, придя в себя окончательно, нажал кнопку вызова на селекторе.
Минуту спустя в кабинет вошел старший лейтенант Абдували Рузибаев — гигант, высокий, как минарет, и тяжелый, словно могильный камень, с кулаками, походившими на среднего размера дыни, с мясистыми щеками, блестевшими, будто медный таз для варки варенья. Откуда появился в управлении этот офицер и каковы его функции, никто толком не знал. Полковник знал и не особенно радовался, встречаясь с ним. Рузибаев представлял тех, кто постепенно овладевал безраздельной властью, и против его назначения в штат Султанбаев поделать ничего не мог: оно состоялось по приказу министра.
Подойдя к столу шефа, Рузибаев без разрешения уселся в кресло, достал сигареты, закурил. Но сигарета чем-то ему не понравилась и он выплюнул ее прямо на роскошный ковер, растер ботинком. Султанбаев следил за действиями старшего лейтенанта с тем же видом, с каким недавно говорил по телефону. В системе измерений, скрытой от чужих глаз, иерархия этих людей выстраивалась совсем в ином порядке, нежели ее определяли видимые всем погоны.
Рузибаев закинул ногу на ногу, раскурил новую сигарету и брюзгливо сказал:
— Я вас предупреждал, Юсуф Салимович. Вы не послушались. Теперь Иргашев ушел. Я вынужден принять свои меры. Мне он живой не нужен.
— Действуй, как хочешь, — страдальчески поморщился полковник, словно у него сильно болела голова.
— Действую не как хочу, а как надо, — тем же недовольным тоном поправил его Рузибаев. — Если овца отбилась от отары — пускают собак.
— Какие у нас собаки? — вздохнул полковник. — Нужны волкодавы, а тут одни легавые.
Рузибаев улыбнулся, хищно оскалив белые ровные зубы.
— Я спущу волков. Только бы мне не мешали.
— Что имеешь в виду?
— Открою клетку Касума…
Касум Пчак (Нож), замешанный в разбойном нападении на инкассаторов, три дня назад был задержан усилиями Иргашева и находился в следственном изоляторе. Выпустить преступника на свободу и натравить его на беглого капитана — разве это не гроссмейстерский ход в партии, где поражение грозит играющим потерей головы? Султанбаев его оценил и все же спросил с сомнением:
— И что же, стая будет носиться в поисках добычи по городу?
— Зачем? — усмехнулся Рузибаев. — Волки сядут в засаду, а этот баран сам к ним явится.
— Ты в это веришь?
— Иргашев человек умный, и в этом его слабость.
— Объясни.
— Мы перехватим засадами две точки. Иргашев обязательно явится к Калмыкову. Не зря мы слушали телефон старого пса!
— А если не придет?
— Тогда у него останется одно — уходить из города. Поскольку Иргашев знает схему операции «Перехват», он кинется в наиболее уязвимое место — в парк Федерации. Туда я и подсажу Касума.
— План красивый, — сказал полковник и отмахнулся рукой от дыма, которым тянуло в его сторону от сигареты Рузибаева. — И все же у меня на сердце неспокойно.
— Чего вы боитесь, уважаемый? — спросил Рузибаев насмешливо. — Кот, который боится промаха, не ест мышатины…
3
Уже темнело, когда Таштемир Иргашев добрался до жилого микрорайона Уйчилик. Сверкая мигалкой, мимо него по проспекту Дружбы промчалась милицейская машина. Минуту спустя за ней поспешила вторая. На проспекте располагались обком и облисполком, и обычно здесь со звоном и блеском милиция предпочитала не ездить, поскольку у начальника управления мгновенно раздавались звонки и строгие голоса спрашивали: «Что там у вас случилось?» Таштемиру и в голову не пришло, что нынешний переполох в милиции связан с его персоной.
Калмыков жил на предпоследнем этаже шестнадцатиэтажного дома. Таштемир вошел в подъезд, взбежал на второй этаж и только там нажал кнопку вызова лифта.
Дверь в квартиру Калмыкова оказалась открытой.
Таштемир заметил это до того, как притронулся к звонку. Неожиданно возникшее чувство тревоги заставило его сунуть руку в карман и сжать рукоять пистолета. Не касаясь дверной ручки, он носком ботинка толкнул дверь и, не переступая порога, заглянул в прихожую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Салам, Алибек! — поздоровался Таштемир. Они были знакомы уже лет двадцать. — Подбросишь?
— Здравствуй, капитан. — Водитель выбрался из-под капота, вытер руки тряпкой и пригласил: — Садись, какой разговор.
— Нет, Алибек, ты меня упрячь в кузов. В кабине пусть завмаг ездит.
— Оперативная работа? — Алибек с пониманием поднял брови и открыл дверцы грузового короба. — Прошу, командир! Где высадить?
— Подвезешь к гастроному. Лучше со стороны хоздвора.
— Сделаем, капитан! — улыбнулся Алибек и приложил растопыренную пятерню к тюбетейке.
Пять минут спустя Таштемир вошел во двор магазина, заставленный деревянными ящиками и железными контейнерами. Пожал руку Алибеку и направился к телефонной будке, стоявшей на углу переулка.
Трубку сняли после третьего звонка.
— Сергей Герасимович? Здравствуйте. Я от Бакалова.
— Здравствуйте, — ответил глухой старческий голос. — Запомните. Тридцать семь. Пять. Шесть. Семь. Пять. Повторить?
— Спасибо, я запомнил.
— Минуточку, это еще не все. Для вас есть две интересные бумаги. Если сумеете — загляните ко мне.
— Сумею. Когда вам удобнее?
— В любое время. Я, знаете ли, домосед.
2
Начальник областного управления внутренних дел полковник Юсуф Салимович Султанбаев снял трубку телефона, стоявшего особняком на приставном столике, и резкими нервными движениями набрал номер.
Ждал, пока снимут трубку, нетерпеливо постукивая пальцем по бумажному листу, лежавшему перед ним.
Дождался ответа, изобразил улыбку, которая тут же погасла:
— Собиржон Кадырович? Султанбаев беспокоит. Ничего радостного. Связником оказался Иргашев. Да, тот самый капитан. Нет, Собиржон Кадырович, взять его не удалось. Да, не сумели. Сейчас разбираюсь, почему он ускользнул. Нам бы не мешало встретиться… Накопился ряд вопросов. Дело столь деликатное, что для их решения нужны ваши каналы…
Собеседник на другом конце провода что-то говорил полковнику, и тот слушал, все больше мрачнея. На лбу его заблестели крупные капли пота. Щеки, исчерченные сеткой морщин, глубина которых подчеркивалась густым загаром, нервно дергались. Видно было, что ему, человеку властному, знающему свою силу и возможности, непросто выслушивать то неприятное, что доносилось из мембраны.
— Да, Собиржон Кадырович. Хоп. Сделаем, Собиржон Кадырович. Приеду в девять, Собиржон Кадырович. Доложу лично. Хоп!
Положив трубку, полковник достал платок и вытер лоб. Несколько минут сидел, приходя в себя, потом вынул из стола мятный леденец и кинул его в рот: чертовски захотелось зажечь сигарету. Наконец, придя в себя окончательно, нажал кнопку вызова на селекторе.
Минуту спустя в кабинет вошел старший лейтенант Абдували Рузибаев — гигант, высокий, как минарет, и тяжелый, словно могильный камень, с кулаками, походившими на среднего размера дыни, с мясистыми щеками, блестевшими, будто медный таз для варки варенья. Откуда появился в управлении этот офицер и каковы его функции, никто толком не знал. Полковник знал и не особенно радовался, встречаясь с ним. Рузибаев представлял тех, кто постепенно овладевал безраздельной властью, и против его назначения в штат Султанбаев поделать ничего не мог: оно состоялось по приказу министра.
Подойдя к столу шефа, Рузибаев без разрешения уселся в кресло, достал сигареты, закурил. Но сигарета чем-то ему не понравилась и он выплюнул ее прямо на роскошный ковер, растер ботинком. Султанбаев следил за действиями старшего лейтенанта с тем же видом, с каким недавно говорил по телефону. В системе измерений, скрытой от чужих глаз, иерархия этих людей выстраивалась совсем в ином порядке, нежели ее определяли видимые всем погоны.
Рузибаев закинул ногу на ногу, раскурил новую сигарету и брюзгливо сказал:
— Я вас предупреждал, Юсуф Салимович. Вы не послушались. Теперь Иргашев ушел. Я вынужден принять свои меры. Мне он живой не нужен.
— Действуй, как хочешь, — страдальчески поморщился полковник, словно у него сильно болела голова.
— Действую не как хочу, а как надо, — тем же недовольным тоном поправил его Рузибаев. — Если овца отбилась от отары — пускают собак.
— Какие у нас собаки? — вздохнул полковник. — Нужны волкодавы, а тут одни легавые.
Рузибаев улыбнулся, хищно оскалив белые ровные зубы.
— Я спущу волков. Только бы мне не мешали.
— Что имеешь в виду?
— Открою клетку Касума…
Касум Пчак (Нож), замешанный в разбойном нападении на инкассаторов, три дня назад был задержан усилиями Иргашева и находился в следственном изоляторе. Выпустить преступника на свободу и натравить его на беглого капитана — разве это не гроссмейстерский ход в партии, где поражение грозит играющим потерей головы? Султанбаев его оценил и все же спросил с сомнением:
— И что же, стая будет носиться в поисках добычи по городу?
— Зачем? — усмехнулся Рузибаев. — Волки сядут в засаду, а этот баран сам к ним явится.
— Ты в это веришь?
— Иргашев человек умный, и в этом его слабость.
— Объясни.
— Мы перехватим засадами две точки. Иргашев обязательно явится к Калмыкову. Не зря мы слушали телефон старого пса!
— А если не придет?
— Тогда у него останется одно — уходить из города. Поскольку Иргашев знает схему операции «Перехват», он кинется в наиболее уязвимое место — в парк Федерации. Туда я и подсажу Касума.
— План красивый, — сказал полковник и отмахнулся рукой от дыма, которым тянуло в его сторону от сигареты Рузибаева. — И все же у меня на сердце неспокойно.
— Чего вы боитесь, уважаемый? — спросил Рузибаев насмешливо. — Кот, который боится промаха, не ест мышатины…
3
Уже темнело, когда Таштемир Иргашев добрался до жилого микрорайона Уйчилик. Сверкая мигалкой, мимо него по проспекту Дружбы промчалась милицейская машина. Минуту спустя за ней поспешила вторая. На проспекте располагались обком и облисполком, и обычно здесь со звоном и блеском милиция предпочитала не ездить, поскольку у начальника управления мгновенно раздавались звонки и строгие голоса спрашивали: «Что там у вас случилось?» Таштемиру и в голову не пришло, что нынешний переполох в милиции связан с его персоной.
Калмыков жил на предпоследнем этаже шестнадцатиэтажного дома. Таштемир вошел в подъезд, взбежал на второй этаж и только там нажал кнопку вызова лифта.
Дверь в квартиру Калмыкова оказалась открытой.
Таштемир заметил это до того, как притронулся к звонку. Неожиданно возникшее чувство тревоги заставило его сунуть руку в карман и сжать рукоять пистолета. Не касаясь дверной ручки, он носком ботинка толкнул дверь и, не переступая порога, заглянул в прихожую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34