Десантник огляделся, но откуда доносится звук, не понял. Пришлось просигналить еще раз. Парень в камуфляже бестолково смотрел по сторонам.
Я выехал на тротуар, сбивая урны и припаркованные велосипеды. Пешеходы в ужасе разбегались. До ворот несколько метров, и, резко свернув направо, я прямо по клумбам устремился к седану. Десантник едва успел отскочить, увидев, что я несусь на полной скорости. Итак, я въехал в седан со стороны водителя, автомобиль развернуло так, что вместе мы образовывали гигантскую букву V. Хвала воздушной подушке, надувшейся, как говорилось в рекламе, в одну наносекунду, именно ей я обязан жизнью!
Отстегнувшись, я попытался открыть дверь, но ее заклинило. Пришлось лечь на спину, перебросить ноги в открытое окно и, держась за верхний поручень, выбираться из машины.
Седан всего в двух шагах. Схватившись за руль, я вполз в салон, больно ударившись коленями о дверь. Устроившись на коленях у водителя, я оглянулся назад. Хольцер сидел слева и, судя по виду, еще не пришел в себя от столкновения. Рядом с ним молодой парень, скорее всего помощник, а между ними металлический атташе-кейс.
Я схватил Хольцера за голову и прижал к виску дуло автомата. В окно заглянул пехотинец с автоматом наголо. Я еще сильнее сжал голову Хольцера.
— Отойди, иначе прострелю его чертову башку! — проревел я.
Парень и бровью не повел и автомат не опустил.
— Всем выйти из машины! — заревел я. — Быстро!
Я прижал голову Хольцера к себе так, что рука обхватила его шею мертвой хваткой. Мы сидели висок к виску, и пехотинец должен был быть просто снайпером, чтобы случайно не снести голову моему другу.
— Выйти из машины! — снова закричал я. — А ты, — обратился я к водителю, — закрой окно, шевелись!
Водитель нажал на кнопку, окно закрылось, и я велел ему убираться. Парень вылетел быстрее пули, захлопнув за собой дверь.
— Ты! — велел я помощнику. — Убирайся!
Хольцер пытался протестовать, но я еще сильнее сжал его шею, не давая вздохнуть. Парень вопросительно глянул на шефа, а потом на дверь.
— Ее заклинило, — испуганно пролепетал помощник.
— Вылезай через переднюю! Быстрее!
Прихватив кейс, парень полез вперед.
— Ты мне тоже не нужен, ублюдок, — прошипел я, отпуская шею Хольцера. — Только диск отдай.
— Ладно-ладно! Он в нагрудном кармане.
— Вынимай, только медленно.
Хольцер осторожно вытащил диск.
— Положи мне на колени, — велел я, и он послушался. — Повернись к окну, руки за голову! — совершенно не хотелось, чтобы он вытащил пистолет, пока я поднимаю диск.
Я быстро спрятал диск в карман.
— А теперь мы выйдем из машины. Никаких резких движений, иначе превратишься в дуршлаг.
В голубых глазах пылала ненависть.
— Рейн, ты не понимаешь, что творишь! Брось пушку, пока десантники не вышибли тебе мозги!
— Если сейчас же не поднимешь свою задницу, прострелю тебе яйца, и плевать на то, что случится потом, — рявкнул я и прицелился.
Что-то здесь не так, и на душе неспокойно! Слишком быстро Хольцер отдал мне диск... Даже не сопротивлялся!
И тут я понял: диск — фальшивка, настоящий он никогда бы мне не отдал.
Диск Кавамуры... в атташе-кейсе, точно!
— Быстрее! — заорал я, и Хольцер тут же схватился за дверную ручку.
Мы вышли из машины и тут же попали в плотное кольцо десантников с серьезными лицами и автоматами наголо.
— Прочь с дороги, иначе он труп! — взревел я, тыкая автоматом в челюсть Хольцера. За спинами десантников прятался помощник с кейсом в руках. — Эй ты, открой кейс! — Парень непонимающе на меня посмотрел. — Да, ты, ты! Открывай кейс сейчас же.
— Не могу, он заперт...
— Дай ему ключ! — велел я Хольцеру.
— Черта с два!
Меня держат на мушке шестеро, так что свободы никакой. Я дернул Хольцера влево, чтобы десантникам пришлось заново целиться, и двинул ему прикладом по голове. Он упал на колени, и я опустился вместе с ним, чтобы использовать его тело как живой щит. В левом кармане что-то звякнуло. Вот они, ключи!
— Неси кейс сюда! — закричат я помощнику. — Поторапливайся, иначе твой шеф умрет.
Перепуганный парень тут же послушался, и я швырнул ему ключи.
— Открывай!
— Что ты делаешь? — завопил Хольцер, пытаясь подняться. — Не открывай!
— Шевелись, парень! А то вышибу ему мозги!
— Не прикасайся к этому кейсу. В нем дипломатическая почта США! — Бедный парень не знал, что делать. — Черт побери, делай, как я говорю! Этот урод блефует!
— Заткнись! — Я двинул прикладом по подбородку Хольцера и повернулся к парню: — Слушай, неужели диппочта стоит того, чтобы ради нее умирать? Что бы ни было в этом кейсе, жизнь важнее! Открывай!
— Стреляйте в него! — неожиданно заорал Хольцер, обращаясь к десантникам. — Стреляйте!
— Открой чертов кейс, иначе за последствия не ручаюсь!
Все произошло очень быстро: помощник упал на колени и долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Хольцер закричал, и пришлось снова ударить его прикладом.
Наконец кейс открылся. Внутри в прозрачном пластиковом гнезде лежал диск Кавамуры.
Тут послышался знакомый голос:
— Арестуйте его!
Обернувшись, я увидел Тацу и трех японских копов. Через секунду на меня надели наручники.
Кто-то из десантников запротестовал.
— Мы за пределами военной базы, — на беглом английском заявил Тацу. — Здесь вы полномочий не имеете — этот человек в нашей юрисдикции.
Заглянув мне в глаза, он покачал головой и быстро ушел.
24
Потом была патрульная машина с воющей сиреной. В штаб-квартире Кейсацучо меня сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и поместили в одиночную камеру. Никаких обвинений не предъявляли, с адвокатом связаться не предлагали. Хотя какая разница: ведь личного адвоката все равно нет.
В камере оказалось не так уж страшно. Окна не было, и я коротал время, вспоминая, сколько раз и чем меня кормили. Трижды в день молчаливый охранник приносил большой поднос с рисом, маринованной рыбой и овощами. Он же каждый вечер водил в душевую.
Стараясь не слишком беспокоиться за Мидори, я ждал шестнадцатого приема пищи, когда явились двое и, приказав следовать за ними, отвели в крошечную каморку. Стол, два стула, на потолке голая лампочка. Так, значит, пришло время допросов!
Устало прислонившись к стене, я приготовился ждать. Через несколько минут вошел Тацу. Лицо серьезное, даже суровое, но после пяти дней полного одиночества я был счастлив его видеть.
— Привет, — проговорил я.
— Здравствуй, Джон Рейн, — по-японски ответил Тацу. — Рад встрече. Я очень устал, давай присядем, ладно?
Мы устроились за столом друг против друга. Мой приятель молчал, а я ждал, когда он заговорит. Начало не слишком обнадеживающее, а обстановка не самая комфортная.
— Надеюсь, в камере было не слишком плохо, — наконец проговорил Тацу. — Думаю, ты сам ожидал чего-то подобного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Я выехал на тротуар, сбивая урны и припаркованные велосипеды. Пешеходы в ужасе разбегались. До ворот несколько метров, и, резко свернув направо, я прямо по клумбам устремился к седану. Десантник едва успел отскочить, увидев, что я несусь на полной скорости. Итак, я въехал в седан со стороны водителя, автомобиль развернуло так, что вместе мы образовывали гигантскую букву V. Хвала воздушной подушке, надувшейся, как говорилось в рекламе, в одну наносекунду, именно ей я обязан жизнью!
Отстегнувшись, я попытался открыть дверь, но ее заклинило. Пришлось лечь на спину, перебросить ноги в открытое окно и, держась за верхний поручень, выбираться из машины.
Седан всего в двух шагах. Схватившись за руль, я вполз в салон, больно ударившись коленями о дверь. Устроившись на коленях у водителя, я оглянулся назад. Хольцер сидел слева и, судя по виду, еще не пришел в себя от столкновения. Рядом с ним молодой парень, скорее всего помощник, а между ними металлический атташе-кейс.
Я схватил Хольцера за голову и прижал к виску дуло автомата. В окно заглянул пехотинец с автоматом наголо. Я еще сильнее сжал голову Хольцера.
— Отойди, иначе прострелю его чертову башку! — проревел я.
Парень и бровью не повел и автомат не опустил.
— Всем выйти из машины! — заревел я. — Быстро!
Я прижал голову Хольцера к себе так, что рука обхватила его шею мертвой хваткой. Мы сидели висок к виску, и пехотинец должен был быть просто снайпером, чтобы случайно не снести голову моему другу.
— Выйти из машины! — снова закричал я. — А ты, — обратился я к водителю, — закрой окно, шевелись!
Водитель нажал на кнопку, окно закрылось, и я велел ему убираться. Парень вылетел быстрее пули, захлопнув за собой дверь.
— Ты! — велел я помощнику. — Убирайся!
Хольцер пытался протестовать, но я еще сильнее сжал его шею, не давая вздохнуть. Парень вопросительно глянул на шефа, а потом на дверь.
— Ее заклинило, — испуганно пролепетал помощник.
— Вылезай через переднюю! Быстрее!
Прихватив кейс, парень полез вперед.
— Ты мне тоже не нужен, ублюдок, — прошипел я, отпуская шею Хольцера. — Только диск отдай.
— Ладно-ладно! Он в нагрудном кармане.
— Вынимай, только медленно.
Хольцер осторожно вытащил диск.
— Положи мне на колени, — велел я, и он послушался. — Повернись к окну, руки за голову! — совершенно не хотелось, чтобы он вытащил пистолет, пока я поднимаю диск.
Я быстро спрятал диск в карман.
— А теперь мы выйдем из машины. Никаких резких движений, иначе превратишься в дуршлаг.
В голубых глазах пылала ненависть.
— Рейн, ты не понимаешь, что творишь! Брось пушку, пока десантники не вышибли тебе мозги!
— Если сейчас же не поднимешь свою задницу, прострелю тебе яйца, и плевать на то, что случится потом, — рявкнул я и прицелился.
Что-то здесь не так, и на душе неспокойно! Слишком быстро Хольцер отдал мне диск... Даже не сопротивлялся!
И тут я понял: диск — фальшивка, настоящий он никогда бы мне не отдал.
Диск Кавамуры... в атташе-кейсе, точно!
— Быстрее! — заорал я, и Хольцер тут же схватился за дверную ручку.
Мы вышли из машины и тут же попали в плотное кольцо десантников с серьезными лицами и автоматами наголо.
— Прочь с дороги, иначе он труп! — взревел я, тыкая автоматом в челюсть Хольцера. За спинами десантников прятался помощник с кейсом в руках. — Эй ты, открой кейс! — Парень непонимающе на меня посмотрел. — Да, ты, ты! Открывай кейс сейчас же.
— Не могу, он заперт...
— Дай ему ключ! — велел я Хольцеру.
— Черта с два!
Меня держат на мушке шестеро, так что свободы никакой. Я дернул Хольцера влево, чтобы десантникам пришлось заново целиться, и двинул ему прикладом по голове. Он упал на колени, и я опустился вместе с ним, чтобы использовать его тело как живой щит. В левом кармане что-то звякнуло. Вот они, ключи!
— Неси кейс сюда! — закричат я помощнику. — Поторапливайся, иначе твой шеф умрет.
Перепуганный парень тут же послушался, и я швырнул ему ключи.
— Открывай!
— Что ты делаешь? — завопил Хольцер, пытаясь подняться. — Не открывай!
— Шевелись, парень! А то вышибу ему мозги!
— Не прикасайся к этому кейсу. В нем дипломатическая почта США! — Бедный парень не знал, что делать. — Черт побери, делай, как я говорю! Этот урод блефует!
— Заткнись! — Я двинул прикладом по подбородку Хольцера и повернулся к парню: — Слушай, неужели диппочта стоит того, чтобы ради нее умирать? Что бы ни было в этом кейсе, жизнь важнее! Открывай!
— Стреляйте в него! — неожиданно заорал Хольцер, обращаясь к десантникам. — Стреляйте!
— Открой чертов кейс, иначе за последствия не ручаюсь!
Все произошло очень быстро: помощник упал на колени и долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Хольцер закричал, и пришлось снова ударить его прикладом.
Наконец кейс открылся. Внутри в прозрачном пластиковом гнезде лежал диск Кавамуры.
Тут послышался знакомый голос:
— Арестуйте его!
Обернувшись, я увидел Тацу и трех японских копов. Через секунду на меня надели наручники.
Кто-то из десантников запротестовал.
— Мы за пределами военной базы, — на беглом английском заявил Тацу. — Здесь вы полномочий не имеете — этот человек в нашей юрисдикции.
Заглянув мне в глаза, он покачал головой и быстро ушел.
24
Потом была патрульная машина с воющей сиреной. В штаб-квартире Кейсацучо меня сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и поместили в одиночную камеру. Никаких обвинений не предъявляли, с адвокатом связаться не предлагали. Хотя какая разница: ведь личного адвоката все равно нет.
В камере оказалось не так уж страшно. Окна не было, и я коротал время, вспоминая, сколько раз и чем меня кормили. Трижды в день молчаливый охранник приносил большой поднос с рисом, маринованной рыбой и овощами. Он же каждый вечер водил в душевую.
Стараясь не слишком беспокоиться за Мидори, я ждал шестнадцатого приема пищи, когда явились двое и, приказав следовать за ними, отвели в крошечную каморку. Стол, два стула, на потолке голая лампочка. Так, значит, пришло время допросов!
Устало прислонившись к стене, я приготовился ждать. Через несколько минут вошел Тацу. Лицо серьезное, даже суровое, но после пяти дней полного одиночества я был счастлив его видеть.
— Привет, — проговорил я.
— Здравствуй, Джон Рейн, — по-японски ответил Тацу. — Рад встрече. Я очень устал, давай присядем, ладно?
Мы устроились за столом друг против друга. Мой приятель молчал, а я ждал, когда он заговорит. Начало не слишком обнадеживающее, а обстановка не самая комфортная.
— Надеюсь, в камере было не слишком плохо, — наконец проговорил Тацу. — Думаю, ты сам ожидал чего-то подобного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62