У Питера Фрума была слишком забита голова, чтобы заниматься еще и обвинениями Джоунза. Но, может быть, есть все же что-то в этой истории с утопленной шкурой… Ведь то, что сказал Джоунз, — это все равно, что сказать, что Латчера надо поймать и уничтожить вместе с другими бедлендерами…
У Грейди Джоунза нет причин желать смерти Клема Латчера. Как раз наоборот. Ведь Джоунз держал в своих руках Питера Фрума только потому, что знал о его первой ночной поездке на ранчо у реки, когда Клем был далеко отсюда. Со смертью Клема Фрум может ездить туда открыто; более того, ему не надо теперь терпеть наглость Грейди Джоунза. Джоунз достаточно сообразительный, чтобы понять это, так что не станет по-глупому швырять свой козырь. В этом Фрум был уверен.
Но на следующий день он посмотрел на смерть Джека Айвза и тогда понял, что сделать дальше. Он велел Грейди Джоунзу и Чарли Фуллеру ехать вместе с ним, они направились к ранчо Латчера и встретили его по дороге.
Самое противное, что со смертью Латчера он вовсе не освободился от Джоунза. Теперь он оказался в его власти больше, чем когда-либо раньше. Он не приказывал Джоунзу стрелять в Джесса Лаудона, но когда Джоунз потом описывал подробности стычки, он уже понимал, что смерть Лаудона была необходима для спасения его собственной шкуры — и, конечно, шкуры Джоунза. Теперь связь между ним и Джоунзом становилась все крепче и крепче. Как Джоунз ухитрялся быть таким дьявольски хитрым? Откуда он знал, когда оговаривал Клема, что, сбросив один козырь, получит другой, еще сильнее?
Фрум перевернулся на другой бок. Ничего, Джоунз еще узнает, кто тут умный. С борта парохода Питер Фрум отправит письмо федеральному маршалу , в город Хелен. Он сообщит ему, что Клем Латчер был убит вовсе не по его приказу, и что есть человек по имени Чарли Фуллер, который может это все подтвердить. И попросит маршала поискать в списке разыскиваемых преступников человека, который соответствует описанию Грейди Джоунза…
Он закрыл глаза. Он устал от этих мыслей. Он устал от «Длинной Девятки» и этих мест, от угроз надвигающейся зимы. Завтра он уже будет в пути; он даст себе время забыть — себе и другим, а потом, весной, он возвратится…
Он проснулся с ощущением усталости и подавленности; возле кровати все еще горел бледный огонек. Он выкрутил фитиль, потому что было время предрассветной тьмы, серой и холодной. Он оделся и на ощупь добрел до кухни; пришел Сэм и приготовил ему завтрак. Когда он вышел во двор, рассвет едва окрасил небо на востоке, над бедлендами. Текс Корбин уже погрузил его сундук в двуколку и впряг лошадь. Сам он стоял рядом в ожидании.
— Мне с вами поехать, а потом пригнать тележку? — спросил Корбин.
— Нет нужды, — ответил Фрум. — Я оставлю ее в платной конюшне, а после кого-нибудь заберет при случае.
— Ладно, — сказал Корбин.
Фрум взобрался на сиденье, отмотал вожжи, закрученные вокруг кнутовища. Корбин уже шел в сторону спального барака. Не попрощался, не пожелал счастливого пути — ничего.
Фрум выехал со двора.
Он проехал мимо школы с первыми лучами солнца. Над трубой не было дымка, не было видно детишек. Придется поискать другого учителя; может, удастся нанять кого-нибудь в Сент-Луисе. Теперь, когда со скотокрадами покончено, на передний план могут выйти другие заботы. Он вспомнил свою давнюю мечту о школах, церквах и городах; попытался вызвать в себе былое воодушевление… Наверное, он все еще слишком усталый…
На развилке дороги, откуда можно было направиться прямо в Крэгги-Пойнт, он свернул налево и к середине первой половины дня уже спускался по склону к ранчо Латчера.
Он не думал об этом, пока не доехал до развилки. Он редко вспоминал об Адди в последнюю неделю, да и теперь не мог с уверенностью сказать, что чувствует к ней. Одна половина души вопила, что он не желает видеть ее больше, что, полностью овладев ею, он в ней больше не нуждается. Но другая половина все равно влекла его сюда. Ей тоже надо будет уехать из этих мест — искать новые лица и новые возможности. Он может оплатить ей каюту на пароходе, приняв все меры, чтобы какая-либо связь между ними не бросалась в глаза. Они будут осмотрительны, могут даже изобразить полное безразличие на всем пути до Сент-Луиса, если потребуется; а после этого их поглотит большой город. Представив это, он почувствовал дрожь в руках.
Когда он въехал во двор, ранчо казалось таким же безлюдным, как и школа, но из трубы поднималась струйка дыма. Он спустился с двуколки и постучал в дверь, но никто не ответил. Он постоял, хмурясь. Позвал ее по имени. Его охватила тревога, он свернул за угол дома и подобрался к окну. Сложив руки щитком вокруг глаз, заглянул внутрь. Она лежала на кровати, полностью одетая. Она слышала, как он возится под окном, но и не взглянула в ту сторону. Лишь покачала головой. В лице ее не было никаких чувств, оно было пустым. Можно было бы подумать, что она мертвая, если бы не глаза; они смотрели на него, сквозь него, за него.
— Адди! — позвал он.
Она снова покачала головой. И перевернулась на другой бок, спиной к нему.
Его охватил гнев; хватит уже с него людей, которые поворачиваются к нему спиной — в той или иной форме! Он вернулся к двери и рванул за ручку, но дверь была заперта изнутри на засов. Оглянулся на двуколку. Он потерял время, сделал такой крюк, чтобы заехать сюда…
Он вскочил в двуколку, хлестнул лошадь и понесся вдоль берега к поселку. Скоро он добрался до того места, где они с Грейди Джоунзом и Чарли Фуллером повстречали Клема Латчера. И подумал: интересно, из-за чего Адди отказалась от него — из-за того, что случилось с Клемом, или из-за того, что случилось с Джеком Айвзом? Знать он, конечно, этого не мог, и все же не сомневался: это — из-за Клема.
Он ехал дальше. Когда показался городок, пароход уже стоял у пристани. Он въехал на причал, велел матросу забрать его сундук, а потом поехал к платной конюшне. Там он не задержался, лишь объяснил старому Никобару, что надо сделать. Матрос предупредил его, что они скоро отчалят. Он поторопился обратно на пристань и взбежал по сходням. Поднялся по трапу наверх. Палубный матрос указал ему его каюту. Он вошел внутрь, закрыл за собой дверь и рухнул в кресло. Он чувствовал себя так, будто долго бежал.
Наконец донесся свисток, и пароход задрожал. Его охватило чувство облегчения. Вот он и в пути! Он в пути! В голове промелькнула изумленная мысль: «Так вот что испытывает беглец!» Господи, но от кого же он бежит? От Бака Лэйтропа и Эйба Коттрелла? От Текса Корбина и все угрюмой команды? От Адди? Да кто они такие, что они значат на самом деле в его жизненных планах? Пешки, никчемные люди, приземленные и достойные лишь сожаления!
К нему вернулась былая уверенность; он ведь сделал В только первый шаг!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
У Грейди Джоунза нет причин желать смерти Клема Латчера. Как раз наоборот. Ведь Джоунз держал в своих руках Питера Фрума только потому, что знал о его первой ночной поездке на ранчо у реки, когда Клем был далеко отсюда. Со смертью Клема Фрум может ездить туда открыто; более того, ему не надо теперь терпеть наглость Грейди Джоунза. Джоунз достаточно сообразительный, чтобы понять это, так что не станет по-глупому швырять свой козырь. В этом Фрум был уверен.
Но на следующий день он посмотрел на смерть Джека Айвза и тогда понял, что сделать дальше. Он велел Грейди Джоунзу и Чарли Фуллеру ехать вместе с ним, они направились к ранчо Латчера и встретили его по дороге.
Самое противное, что со смертью Латчера он вовсе не освободился от Джоунза. Теперь он оказался в его власти больше, чем когда-либо раньше. Он не приказывал Джоунзу стрелять в Джесса Лаудона, но когда Джоунз потом описывал подробности стычки, он уже понимал, что смерть Лаудона была необходима для спасения его собственной шкуры — и, конечно, шкуры Джоунза. Теперь связь между ним и Джоунзом становилась все крепче и крепче. Как Джоунз ухитрялся быть таким дьявольски хитрым? Откуда он знал, когда оговаривал Клема, что, сбросив один козырь, получит другой, еще сильнее?
Фрум перевернулся на другой бок. Ничего, Джоунз еще узнает, кто тут умный. С борта парохода Питер Фрум отправит письмо федеральному маршалу , в город Хелен. Он сообщит ему, что Клем Латчер был убит вовсе не по его приказу, и что есть человек по имени Чарли Фуллер, который может это все подтвердить. И попросит маршала поискать в списке разыскиваемых преступников человека, который соответствует описанию Грейди Джоунза…
Он закрыл глаза. Он устал от этих мыслей. Он устал от «Длинной Девятки» и этих мест, от угроз надвигающейся зимы. Завтра он уже будет в пути; он даст себе время забыть — себе и другим, а потом, весной, он возвратится…
Он проснулся с ощущением усталости и подавленности; возле кровати все еще горел бледный огонек. Он выкрутил фитиль, потому что было время предрассветной тьмы, серой и холодной. Он оделся и на ощупь добрел до кухни; пришел Сэм и приготовил ему завтрак. Когда он вышел во двор, рассвет едва окрасил небо на востоке, над бедлендами. Текс Корбин уже погрузил его сундук в двуколку и впряг лошадь. Сам он стоял рядом в ожидании.
— Мне с вами поехать, а потом пригнать тележку? — спросил Корбин.
— Нет нужды, — ответил Фрум. — Я оставлю ее в платной конюшне, а после кого-нибудь заберет при случае.
— Ладно, — сказал Корбин.
Фрум взобрался на сиденье, отмотал вожжи, закрученные вокруг кнутовища. Корбин уже шел в сторону спального барака. Не попрощался, не пожелал счастливого пути — ничего.
Фрум выехал со двора.
Он проехал мимо школы с первыми лучами солнца. Над трубой не было дымка, не было видно детишек. Придется поискать другого учителя; может, удастся нанять кого-нибудь в Сент-Луисе. Теперь, когда со скотокрадами покончено, на передний план могут выйти другие заботы. Он вспомнил свою давнюю мечту о школах, церквах и городах; попытался вызвать в себе былое воодушевление… Наверное, он все еще слишком усталый…
На развилке дороги, откуда можно было направиться прямо в Крэгги-Пойнт, он свернул налево и к середине первой половины дня уже спускался по склону к ранчо Латчера.
Он не думал об этом, пока не доехал до развилки. Он редко вспоминал об Адди в последнюю неделю, да и теперь не мог с уверенностью сказать, что чувствует к ней. Одна половина души вопила, что он не желает видеть ее больше, что, полностью овладев ею, он в ней больше не нуждается. Но другая половина все равно влекла его сюда. Ей тоже надо будет уехать из этих мест — искать новые лица и новые возможности. Он может оплатить ей каюту на пароходе, приняв все меры, чтобы какая-либо связь между ними не бросалась в глаза. Они будут осмотрительны, могут даже изобразить полное безразличие на всем пути до Сент-Луиса, если потребуется; а после этого их поглотит большой город. Представив это, он почувствовал дрожь в руках.
Когда он въехал во двор, ранчо казалось таким же безлюдным, как и школа, но из трубы поднималась струйка дыма. Он спустился с двуколки и постучал в дверь, но никто не ответил. Он постоял, хмурясь. Позвал ее по имени. Его охватила тревога, он свернул за угол дома и подобрался к окну. Сложив руки щитком вокруг глаз, заглянул внутрь. Она лежала на кровати, полностью одетая. Она слышала, как он возится под окном, но и не взглянула в ту сторону. Лишь покачала головой. В лице ее не было никаких чувств, оно было пустым. Можно было бы подумать, что она мертвая, если бы не глаза; они смотрели на него, сквозь него, за него.
— Адди! — позвал он.
Она снова покачала головой. И перевернулась на другой бок, спиной к нему.
Его охватил гнев; хватит уже с него людей, которые поворачиваются к нему спиной — в той или иной форме! Он вернулся к двери и рванул за ручку, но дверь была заперта изнутри на засов. Оглянулся на двуколку. Он потерял время, сделал такой крюк, чтобы заехать сюда…
Он вскочил в двуколку, хлестнул лошадь и понесся вдоль берега к поселку. Скоро он добрался до того места, где они с Грейди Джоунзом и Чарли Фуллером повстречали Клема Латчера. И подумал: интересно, из-за чего Адди отказалась от него — из-за того, что случилось с Клемом, или из-за того, что случилось с Джеком Айвзом? Знать он, конечно, этого не мог, и все же не сомневался: это — из-за Клема.
Он ехал дальше. Когда показался городок, пароход уже стоял у пристани. Он въехал на причал, велел матросу забрать его сундук, а потом поехал к платной конюшне. Там он не задержался, лишь объяснил старому Никобару, что надо сделать. Матрос предупредил его, что они скоро отчалят. Он поторопился обратно на пристань и взбежал по сходням. Поднялся по трапу наверх. Палубный матрос указал ему его каюту. Он вошел внутрь, закрыл за собой дверь и рухнул в кресло. Он чувствовал себя так, будто долго бежал.
Наконец донесся свисток, и пароход задрожал. Его охватило чувство облегчения. Вот он и в пути! Он в пути! В голове промелькнула изумленная мысль: «Так вот что испытывает беглец!» Господи, но от кого же он бежит? От Бака Лэйтропа и Эйба Коттрелла? От Текса Корбина и все угрюмой команды? От Адди? Да кто они такие, что они значат на самом деле в его жизненных планах? Пешки, никчемные люди, приземленные и достойные лишь сожаления!
К нему вернулась былая уверенность; он ведь сделал В только первый шаг!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51