Вокруг дома было пусто, но мы ещё раз все осмотрели, там все лежали в постелях. Командир стал стучать в дверь. Они молчали, потому что не имели любовь до нашего голодного народа. Командир отдал приказ: «Ломайте эти двери». Тут все затрещало, и мы вошли в вестибюль, по-нашему — сени. Мы пошли дальше и увидели свет в большой комнате, где они встречают гостей. «Дай нам реквизицию, мсье Густав», — сказал командир, он сделал шаг в комнату и тут же выбежал в обратную сторону. «Зачем ты испугался?» — сказал я и пошёл вперёд. Там горели четыре свечи, и колени мои затряслись, как от ихнего шейка. На столе стоял длинный чёрный гроб, и в гробу лежал мёртвый хозяин этого дома. Он был в чёрном костюме, руки крестом и лицо белое, как у мертвеца. А две женщины стояли на коленях и молились своему богу, на них имелись чёрные халаты. Они увидели меня и стали швырять бутылками. «Зачем ты пришёл? Уходи, дай ему умереть спокойно». Я испугался и сказал: «Пардон. Если в этом доме имеется покойник, то пусть он умрёт спокойно, а мы уйдём голодными». Мы не взяли ни кусочка и ушли. Ребята ругались на нас с Гогой: «Зачем вы не разведали про покойника?» — «Но он же не выходил из дома», — ответил я им, и тогда они замолчали. Я думал, что этот Густав умер сам по себе, но потом туда пошёл Жан, и он разведал, что Густав был предателем, он записал всех бельгийцев, которые сражались в резистансе, и патриоты отомстили ему за это. Они убили его за день до нашей реквизиции. Поэтому и приезжало к ним гестапо, но мы же не знали. На другой день бельгийцы принесли нам еды, и мы поели сухого хлеба. Вот какая страшная история была у меня в этом пансионате. Мы ушли голодными и злыми.
— Напугал ты меня, Иван, и расстроил, — отвечал я со смехом. — Всю мою игру поломал ты своей историей. Вариант отпадает, ты прав.
— Кто же всё-таки убил его? — спросила Шарлотта.
— Жан сказал, что это сделал специальный бельгиец, который приехал из города Льежа. Он убил его пулей. Если ты хочешь, я завтра поеду к этому Жану из Монта и узнаю фамилию Густава.
— Спасибо, Иван, — ответил я. — И без Жана всё ясно. След на «Остеллу» закрывается до выяснения дополнительных обстоятельств.
— Зачем ты притворяешься? — продолжал со смехом Луи. — Ты просто влюбился в неё, как мальчишка, я же видел, как ты перед ней плясал.
— А она красивая? — с улыбкой спросила Шарлотта.
— Они хотят женить тебя на этой молодой Терезе, — подытожил Иван. — Тогда ты станешь хозяином этого пансионата и будешь наливать мартини туристам. И она будет жарить фри. Так Луи говорит. А Шарлотта ему отвечает, что ты хочешь пожалеть эту бедную бельгийскую девушку, наверное, она страдает.
— Меня нож интересует. И кто там живёт. Но если надо, я и её пожалею.
— Он говорит, — переводил Иван, — зачем же мы сидим? Нам надо ехать до этой цыпочки. Он пойдёт к её папаше и будет просить для тебя её руку и сердце. Завтра воскресенье, и кюре обвенчает вас в церкви.
Так они пересмеивались, пока мы обедали. Я отшучивался, как мог.
На десерт пришлась газета. В сегодняшей газете уже напечатан отчёт о нашем собрании, Иван привёз её из дома, да забыл за нашими спорами и шуточками.
На третьей странице в нижнем углу было наше фото: я стоял в центре, президент де Ла Гранж и казначей Роберт по бокам. Мы держались за руки и улыбались. Мне показалось: не очень-то я похож. Впрочем, ребята узнают, вот когда они рты раскроют.
— Похож, похож, — говорил Луи, поглаживая меня по плечу в знак полного примирения. — Борис был точно таким же. Как жаль, что он не знал, какой замечательный сын у него вырос.
— «Сын бывшего русского партизана посещает Льеж», — с чувством перевёл Иван. — Тут и про меня написано: «Дорогого русского гостя сопровождал наш старый боевой товарищ Иван Шульга, который был переводчиком».
— Ай да Иван, — обрадовался я. — Теперь у тебя есть вторая профессия, будет тебе кусок хлеба на чёрный день.
Иван отобрал у меня газету.
— Ты мне мешаешь точно переводить, тут очень интересно написано. — И продолжал с выражением: — В помещении вооружённых партизан перед стаканом вина языки развязались. Благодаря сувенирам и фотографиям годы войны переживаются вновь вместе с их радостью и слишком тяжёлыми жертвами. Этот великолепный вечер Бельгии и СССР закончился в атмосфере симпатической сердечности под звуки нашего гимна и ихней Брабансоны.
— Неплохо изобразили, — заметил я. — Жаль только, про Луи и Антуана ничего не написали. Могли бы, между прочим.
Иван заглянул в газету.
— Нет, про них там ничего нет.
Луи устроился в глубоком кресле у телевизора и деловито засопел. Шарлотта стучала на кухне тарелками.
— Они всегда после обеда спят, — заметил Иван, усаживаясь в соседнем кресле и преклоняя голову. — А потом он будет тебе рассказывать про отца.
Я приложил палец к губам:
— Слушай, Иван, а что если нам сейчас к Терезе махнуть?
— У меня уже есть моя Тереза, — ответил он, прикрывая глаза и вытягивая ноги. Я и оглянуться не успел, как со второго кресла раздалось такое же благодушное сопение.
Я уставился в газету.
ГЛАВА 12
Хоть мы и с запасом выехали, но прибыли не первыми. Несколько машин стояло на просторной поляне, возле которой сходились перекрёстком две дороги. За деревьями проступал чёткий силуэт церкви Святого Мартина, там тоже виднелись машины.
Люди рассредоточивались группами по границам поляны, но в их, казалось бы, случайном расположении имелся определённый центр, от которого они словно вели отсчёт и к которому безотчётно стремились. Я вышел из машины и увидел эту срединную точку. Белый мраморный крест вырастал из груды камней и как бы запрокидывался навзничь. Грани креста были чисты и безмолвны, а за ним возвышались три светлые панели с частыми строчками имён. На средней панели высечена сверху морда льва в опрокинутом треугольнике — эмблема Армии Зет.
Поль Батист де Ла Гранж стоял в центре наиболее солидной группы, я узнал секретаря секции и ещё нескольких бельгийцев, с которыми познакомился на собрании.
Луи решил отвести машину за перекрёсток, а я пошёл к президенту, оглядываясь на могилу и ближние машины: не привезли ли венки?
Президент Поль Батист приветствовал меня торжественной речью: мы рады… приближается волнующая минута…
Я обошёл по кругу, пожимая руки. Тем временем и Поль Батист добрался до сути: заговорил о Матье Ру. Он узнал его адрес: Льеж, рю Университет, дом номер сто, хороший подарок, мой дорогой друг, не правда ли?
Тут мы увидели Ивана, шагающего через поляну, и замолчали. Иван шагал один и цвёл, как утреннее солнышко.
— Можно поздравить, как я погляжу. Кто же?
— Я превратился в деда, — доложил Иван на обоих языках и с ходу принялся принимать поздравления. — Мы назовём его Серж, в честь моего отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90