Он мог критиковать, высказывать любые предположения, расследовать и насмехаться, не опасаясь, что ему укажут на его ошибки, потому что не он, а другие вырабатывали политику и проводили ее в жизнь.
На первый взгляд старший сенатор из Калифорнии не производил впечатления выдающегося деятеля, однако ему без труда удавалось внушить окружающим, что такому человеку, как он, ничего не стоит овладеть общим вниманием, что, кстати, он и делал. Пусть его талия была чересчур полной — это давало ему известное преимущество перед менее солидными людьми. Пусть его жесты были слишком размашистыми, а голос слишком громким для обычной беседы — это не вызывало протестов, поскольку казалось естественным для человека, привыкшего говорить, а не слушать.
Сейчас, посматривая на Уотерса и ожидая поддержки своего предположения, сенатор всем своим видом и выражением глаз намекал, что не потерпит никаких возражений. Но журналист и не думал возражать.
— Вы правы, сенатор, но ваша оценка слишком завышена. Результаты будут опубликованы завтра, и вы сможете убедиться, что только двадцать девять процентов опрошенных одобрят действия президента. Сотрудники института Гэллапа утверждают, что это самая низкая оценка популярности президента с тех пор, как они начали проводить опросы.
Прентис кивнул, несколько раз ткнул указательным пальцем в пространство.
— И объясняется все очень просто, — тоном лектора заявил он. — Президент верит России, а мы нет. Нам не нравится договор. Мы не верим, что русские уничтожат к первому июля некоторое число боевых частей для ракет и бомб.
Договор, договор, договор… Кейси, да и все остальные в Вашингтоне ни о чем другом не слышали с тех пор, как в январе собрался конгресс и президент Лимен с трудом набрал в сенате требуемые две трети голосов, чтобы ратифицировать договор. Казалось, население столицы разбилось на два лагеря, а страницы газет, заполненные письмами читателей, показывали, что то же самое происходит по всей стране. Кейси украдкой оглянулся — он был бы не прочь незаметно уйти, но его со всех сторон окружали гости.
Кейси уже знал все, что можно было узнать про договор о ядерном разоружении, который вступал в силу с первого июля. В этот день, в соответствии с соглашением, достигнутым осенью прошлого года в Вене между президентом США и советским премьер-министром, одновременно в Лос-Аламосе и в Семипалатинске предполагалось в присутствии инспекторов из Индии и Финляндии разрядить по десять нейтронных бомб. В дальнейшем не только Россия и Соединенные Штаты, но и все остальные западные и коммунистические державы, обладающие ядерным оружием, были обязаны демонтировать ежемесячно еще по нескольку бомб. Этот процесс должен был продолжаться до тех пор, пока все склады ядерных бомб Востока и Запада не окажутся пустыми, но не дольше двух лет с момента ратификации договора.
— А вы не думаете, сенатор, — снова заговорил Уотерс, — что на результатах опроса отразились и некоторые другие факторы, например большая безработица, инфляция, забастовки на ракетных заводах?
— Вы не правы, молодой человек, — возразил Прентис. — Каждый президент встречался с подобными неприятностями. Лимен же вел переговоры о договоре, не считаясь с обстановкой. Как вы знаете, я решительно боролся против ратификации и горжусь этим.
— Да, да, — кисло отозвался Джирард. — Мы, демократы, всегда вместе.
Прентис резко повернулся к Джирарду. Его лицо выражало раздражение, палец снова пронзал воздух.
— А вам, Джирард, следовало бы помнить, что именно президент изменил идеалам демократической партии. Это говорю вам я, человек, который полностью поддерживал его во время предвыборной кампании.
— Ну а так ли уж необоснованна позиция президента? — вмешался человек в спортивном пиджаке кремового цвета. Кейси никак не мог вспомнить его имя. — Я хочу сказать, что, если Россия откажется выполнять свои обязательства или обманет нас, мы тут же узнаем об этом и аннулируем договор.
— Подобные доводы я слышу уже лет тридцать, — ответил Прентис, — и всякий раз, когда они приводятся в оправдание нашей политики, мы где-нибудь что-нибудь теряем. В последний раз так было в семидесятом году, во время совещания на высшем уровне по урегулированию иранского вопроса. Спустя шесть месяцев Иран наводнили партизаны, и теперь у нас два Ирана, причем в одном из них правят коммунисты.
— Не знаю, сенатор. Мне кажется, я не могу согласиться с вашей оценкой действий президента. — Человека в спортивном пиджаке не так-то легко было смутить. — Возможно, он идет на рассчитанный риск, но, по-моему, мы хорошо подготовлены ко всяким неожиданностям. Если же президент ставит на карту свою популярность во имя спасения мира, то мне остается лишь пожелать, чтобы у него было как можно больше власти.
«А ведь он, пожалуй, прав», — подумал Кейси. Некоторые из гостей молча, кивком выразили свое согласие с человеком в спортивном пиджаке, однако Прентис не мог оставить без ответа доводы защитника президента.
— Перестаньте болтать о популярности президента, — сказал он, надвигаясь на собеседника. — Лимен не пользуется никакой популярностью, так что терять ему нечего. Кстати, он и не заслуживает популярности.
Чем больше поглощалось коктейлей, тем горячее становился спор. Диллард сразу уловил это, поспешил к гостям и, выполняя миротворческие функции хозяина, умело перевел разговор на более общую политическую тему.
— Оставляя в стороне вопрос о положительных сторонах договора, — вмешался он, — я готов держать пари, на разумных, конечно, условиях, что на выборах в семьдесят шестом году республиканцы выставят кандидатуру генерала Скотта, и это будет вполне закономерно. У Скотта для этого есть все. Если с договором ничего не выйдет, все вспомнят, что он всегда возражал против него. Если же договор окажется реальным делом, люди все равно будут озабочены вооруженными силами России обычного типа, и сильная личность, вроде Скотта, будет им импонировать.
— Боже милосердный! — воскликнул Джирард. — Я уже зримо представляю себе лозунг: «Скотт — знамя тысяча девятьсот семьдесят шестого года!»
— Вам, мальчикам из Белого дома, следовало бы воздерживаться от подобных шуточек, — заметил Прентис. — Я согласен со Стью. Бесспорно и очевидно, что республиканцы выдвинут кандидатуру Скотта. Если бы выборы состоялись сегодня, он побил бы Лимена, не шевельнув для этого и пальцем.
— Могу я, сенатор, передать ваши наилучшие пожелания лидеру вашей партии? — слегка повысил голос Джирард.
— Я говорю лишь о том, что есть на самом деле, — резко ответил Прентис. — У нас нет ни малейшей возможности победить Скотта, сынок.
Яркие лампы на веранде замигали, оповещая, что ужин готов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
На первый взгляд старший сенатор из Калифорнии не производил впечатления выдающегося деятеля, однако ему без труда удавалось внушить окружающим, что такому человеку, как он, ничего не стоит овладеть общим вниманием, что, кстати, он и делал. Пусть его талия была чересчур полной — это давало ему известное преимущество перед менее солидными людьми. Пусть его жесты были слишком размашистыми, а голос слишком громким для обычной беседы — это не вызывало протестов, поскольку казалось естественным для человека, привыкшего говорить, а не слушать.
Сейчас, посматривая на Уотерса и ожидая поддержки своего предположения, сенатор всем своим видом и выражением глаз намекал, что не потерпит никаких возражений. Но журналист и не думал возражать.
— Вы правы, сенатор, но ваша оценка слишком завышена. Результаты будут опубликованы завтра, и вы сможете убедиться, что только двадцать девять процентов опрошенных одобрят действия президента. Сотрудники института Гэллапа утверждают, что это самая низкая оценка популярности президента с тех пор, как они начали проводить опросы.
Прентис кивнул, несколько раз ткнул указательным пальцем в пространство.
— И объясняется все очень просто, — тоном лектора заявил он. — Президент верит России, а мы нет. Нам не нравится договор. Мы не верим, что русские уничтожат к первому июля некоторое число боевых частей для ракет и бомб.
Договор, договор, договор… Кейси, да и все остальные в Вашингтоне ни о чем другом не слышали с тех пор, как в январе собрался конгресс и президент Лимен с трудом набрал в сенате требуемые две трети голосов, чтобы ратифицировать договор. Казалось, население столицы разбилось на два лагеря, а страницы газет, заполненные письмами читателей, показывали, что то же самое происходит по всей стране. Кейси украдкой оглянулся — он был бы не прочь незаметно уйти, но его со всех сторон окружали гости.
Кейси уже знал все, что можно было узнать про договор о ядерном разоружении, который вступал в силу с первого июля. В этот день, в соответствии с соглашением, достигнутым осенью прошлого года в Вене между президентом США и советским премьер-министром, одновременно в Лос-Аламосе и в Семипалатинске предполагалось в присутствии инспекторов из Индии и Финляндии разрядить по десять нейтронных бомб. В дальнейшем не только Россия и Соединенные Штаты, но и все остальные западные и коммунистические державы, обладающие ядерным оружием, были обязаны демонтировать ежемесячно еще по нескольку бомб. Этот процесс должен был продолжаться до тех пор, пока все склады ядерных бомб Востока и Запада не окажутся пустыми, но не дольше двух лет с момента ратификации договора.
— А вы не думаете, сенатор, — снова заговорил Уотерс, — что на результатах опроса отразились и некоторые другие факторы, например большая безработица, инфляция, забастовки на ракетных заводах?
— Вы не правы, молодой человек, — возразил Прентис. — Каждый президент встречался с подобными неприятностями. Лимен же вел переговоры о договоре, не считаясь с обстановкой. Как вы знаете, я решительно боролся против ратификации и горжусь этим.
— Да, да, — кисло отозвался Джирард. — Мы, демократы, всегда вместе.
Прентис резко повернулся к Джирарду. Его лицо выражало раздражение, палец снова пронзал воздух.
— А вам, Джирард, следовало бы помнить, что именно президент изменил идеалам демократической партии. Это говорю вам я, человек, который полностью поддерживал его во время предвыборной кампании.
— Ну а так ли уж необоснованна позиция президента? — вмешался человек в спортивном пиджаке кремового цвета. Кейси никак не мог вспомнить его имя. — Я хочу сказать, что, если Россия откажется выполнять свои обязательства или обманет нас, мы тут же узнаем об этом и аннулируем договор.
— Подобные доводы я слышу уже лет тридцать, — ответил Прентис, — и всякий раз, когда они приводятся в оправдание нашей политики, мы где-нибудь что-нибудь теряем. В последний раз так было в семидесятом году, во время совещания на высшем уровне по урегулированию иранского вопроса. Спустя шесть месяцев Иран наводнили партизаны, и теперь у нас два Ирана, причем в одном из них правят коммунисты.
— Не знаю, сенатор. Мне кажется, я не могу согласиться с вашей оценкой действий президента. — Человека в спортивном пиджаке не так-то легко было смутить. — Возможно, он идет на рассчитанный риск, но, по-моему, мы хорошо подготовлены ко всяким неожиданностям. Если же президент ставит на карту свою популярность во имя спасения мира, то мне остается лишь пожелать, чтобы у него было как можно больше власти.
«А ведь он, пожалуй, прав», — подумал Кейси. Некоторые из гостей молча, кивком выразили свое согласие с человеком в спортивном пиджаке, однако Прентис не мог оставить без ответа доводы защитника президента.
— Перестаньте болтать о популярности президента, — сказал он, надвигаясь на собеседника. — Лимен не пользуется никакой популярностью, так что терять ему нечего. Кстати, он и не заслуживает популярности.
Чем больше поглощалось коктейлей, тем горячее становился спор. Диллард сразу уловил это, поспешил к гостям и, выполняя миротворческие функции хозяина, умело перевел разговор на более общую политическую тему.
— Оставляя в стороне вопрос о положительных сторонах договора, — вмешался он, — я готов держать пари, на разумных, конечно, условиях, что на выборах в семьдесят шестом году республиканцы выставят кандидатуру генерала Скотта, и это будет вполне закономерно. У Скотта для этого есть все. Если с договором ничего не выйдет, все вспомнят, что он всегда возражал против него. Если же договор окажется реальным делом, люди все равно будут озабочены вооруженными силами России обычного типа, и сильная личность, вроде Скотта, будет им импонировать.
— Боже милосердный! — воскликнул Джирард. — Я уже зримо представляю себе лозунг: «Скотт — знамя тысяча девятьсот семьдесят шестого года!»
— Вам, мальчикам из Белого дома, следовало бы воздерживаться от подобных шуточек, — заметил Прентис. — Я согласен со Стью. Бесспорно и очевидно, что республиканцы выдвинут кандидатуру Скотта. Если бы выборы состоялись сегодня, он побил бы Лимена, не шевельнув для этого и пальцем.
— Могу я, сенатор, передать ваши наилучшие пожелания лидеру вашей партии? — слегка повысил голос Джирард.
— Я говорю лишь о том, что есть на самом деле, — резко ответил Прентис. — У нас нет ни малейшей возможности победить Скотта, сынок.
Яркие лампы на веранде замигали, оповещая, что ужин готов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97