— Он отвечал отрывисто и хмуро.
— И сейчас, зимой?
— Зимой тоже работы хватает.
—А в каких вы взаимоотношениях с соседями?
— Для плохих нет оснований, — буркнул Ильин.
— Вы общаетесь с ними, заходите к ним?
— Общаюсь, как и все люди, но захожу редко.
— Что вы делаете после работы?
— Обычно сплю, — усмехнулся он.
— В семь-восемь вечера?
— В десять-одиннадцать, — зло сказал Ильин. — А в период сева или жатвы-в два-три ночи. А бывает и так, что вообще не сплю.
— Таких дяей, наверное, не очень много… Неужели не остаётся времени для отдыха, для развлечений?
— Для меня лучший отдых — книга,
— Беллетристика?
— И беллетристика. Что, не верите?
— Из чего вы заключили?
— Потому что я вам одно, а вы… — Он махнул рукой.
—Я выясняю, где вы находились вечером в день смерти Залесской, — сухо произнёс я. — Вы же находились в Крылатом, встречались с какими-то людьми, что-то делали. Верно?
— Верно.
— Назовите их, они подтвердят, чем вы занимались вечером восьмого июля.
— Лично я не помню. — сказал он упрямо. — И ещ„ раз повторяю: почему я должен что-то доказывать?
— Хорошо. Я вам даю на это время. Мы встретимся ещё. — Он было поднялся. — Подождите. Сейчас закончу оформлять протокол, распишетесь.
Ильин уселся снова. Я писал, стараясь изложить беседу как можно подробнее. Ильин прочёл протокол. Молча поставил на каждой странице свою подпись. Принимая от него документ, я спросил:
— Николай Гордеевич, помните, как вы осенью взялись подвезти в район одну женщину?
— Помню, — сказал он. — И что?
— Вы знали, что это моя жена?
Он посмотрел мне прямо в глаза и спокойно ответил:
— Я узнал, что эта женщина приезжала к вам, только тогда, когда она села в машину.
Я молча кивнул. Не знаю, как он понял моё молчание.
Потом он добавил:
— Элементарное внимание к человеку, оказавшемуся в чужом городе. Наверное, москвичам это кажется диким…
Я могу идти?
— До свидания.
Холодно кивнув, Ильин вышел. Я ещё раз внимательно прочёл протокол допроса.
Доводы главного агронома меня мало убедили. А с другой стороны, может быть, он в самом деле запамятовал?
Мне припомнилась съёмка для телевидения в кабинете Эдуарда Алексеевича. Замначальника следственного управления прокуратуры республики не замечал, что каждые полчаса в метре от него бьют часы. Изо дня в день… Работа Ильина однообразна. Поля, заседания, комбайны, сеялки. Дни мало чем отличаются друг от друга.
Если он не виноват, восьмое июля могло потонуть в потоке будней.
Если не виноват…
Но почему он упорно не хочет пойти мне навстречу? Без причины ничего не бывает…
Ищенко приехала в совхозную гостиницу ночью, с последним автобусом из района.
Она нетерпеливо стряхнула в коридорчике снег с шубы и вошла.
— Вижу, у вас что-то важное? — пригласил я сесть Серафиму Карповну. — Может, чаю с дороги?
— Спасибо. Попью дома.
— Ну тогда-выкладывайте.
— Не знаю, может, это и пустой номер… Вот. — Она протянула мне бумажку.
«Савчук, Федор Тихопович, 1948 года рождения. Разыскивается по подозрению в убийстве. Скрывается под фамилией Данилов, Федор Евграфович. Приметы: рост средний, брюнет, волосы волнистые, глаза карие, худощав. Особые приметы: на мочке правого уха родимое пятно величиной с горошину, на безымянном пальце левой руки наколка в виде кольца…»
— Какое отношение имеет к нам Савчук? — спросил я, закончив читать.
— Может быть, и не имеет, — сказала Серафима Карповна. — Только он работал в совхозе летом. Сезонно.
— Под какой фамилией?
— Данилов. Позвонила из РОВДа в бухгалтерию совхоза. Они, конечно, покряхтели — кому охота возиться в таком ворохе бумаг, — но справочку дали. Действительно, работал такой.
— Позвонили бы мне, я сам бы поговорил с бухгалтером…
— А если ошиблась? Вас от дел отрывать…
— Дело-то общее, Серафима Карповна. Такие деликатности ни к чему… Какое убийство?
— Официантку ресторана в Алма-Ате в городском парке нашли.
— Чем совершено убийство?
— Ножом. Множественные ранения в области шеи,
— Понятно. Когда?
— В апреле этого года.
— Значит, дело расследуется прокуратурой Казахской ССР. — Я спросил» Серафиму Карповну, так ли это. Она подтвердила.
Появление на сцене нового человека с таким «хвостом»
заставило меня крепко задуматься. Недаром многие сельчане, даже Емельян Захарович, как в один голос заявляли:
убийство мог совершить только чужой человек.
— Хорошо бы узнать подробности… — размышлял я вслух.
— Ранение в области шеи… — произнесла Ищенко.
— Конечно, определённая аналогия имеется. Правда, там нож, здесь — бритва…
— Опять же, молодая женщина.
— Все это так, Серафима Карповна… Кем он работал здесь?
— Разнорабочим на строительстве коровника.
— В какой период?
— С третьего июня по шестое июля.
— А Залесскую убили восьмого. При чем здесь он?
Серафима Карповна пожала плечами:
— Это шестого он получил расчёт. А сколько времени пробыл ещё в Крылатом, неизвестно.
— Резонно, в общем-то. Ну что ж, займёмся ещё и Савчуком-Даниловым…
Наутро я зашёл к Мурзину.
— Кто у вас ведает делами строительства? — спросил я у директора совхоза.
— Зама по строительству не имею. По положению. Вот и приходится следить самому. Вообще-то, наблюдать поручено главному инженеру, но это такая штука, нужен глаз да глаз.
— Кто обычно вам строит? Ну, подрядчики…
Емельян Захарович засмеялся:
— Кому не лень, тот и строит. В генеральный план мы до конца пятилетки не вошли, так что строим хозспособом.
В управлении говорят: деньги дадим, а лимита на стройматериалы и рабочих нет. Вот и выкручивайся, Мурзин.
Верно я говорю?
— Вы коровник закончили в этом году?
— Дай-то бог осилить в будущем.
— Рабочих откуда брали?
— Студенты в основном.
— Строительный отряд, по путёвке комсомола?
— Если бы! Сами договорились.
— И хорошо строят?
— Я уж на качество смотрю сквозь пальцы. Лишь бы стены были, крыша, пол. Какая у них может быть квалификация? Никакой. Да и мы больших претензий предъявлять не можем, потому что с материалами туго. Залили, к примеру, фундамент, а когда кирпич завезём, одному богу известно. Кирпич завезли — оконных и дверных коробок нет.
Вот и работают студентики через пень-колоду.
— Как же вы им заработок гарантируете?
— В совхозе работа всегда найдётся. Я имею в виду, по строительству. Заложили силосную башню, ток расширяем, дождевальную установку на плантации задумал. Обстраиваемся, короче.
— Распыляете средства, так, кажется, это называется, — пошутил я.
Емельян Захарович развёл руками:
— Ведь все надо. Верно я говорю? И коровник, и силосная башня… — Он вздохнул. — II клуб не мешало бы новый. Конечно, можно тихонько сидеть и ждать, когда там решат, — он ткнул пальцем вверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— И сейчас, зимой?
— Зимой тоже работы хватает.
—А в каких вы взаимоотношениях с соседями?
— Для плохих нет оснований, — буркнул Ильин.
— Вы общаетесь с ними, заходите к ним?
— Общаюсь, как и все люди, но захожу редко.
— Что вы делаете после работы?
— Обычно сплю, — усмехнулся он.
— В семь-восемь вечера?
— В десять-одиннадцать, — зло сказал Ильин. — А в период сева или жатвы-в два-три ночи. А бывает и так, что вообще не сплю.
— Таких дяей, наверное, не очень много… Неужели не остаётся времени для отдыха, для развлечений?
— Для меня лучший отдых — книга,
— Беллетристика?
— И беллетристика. Что, не верите?
— Из чего вы заключили?
— Потому что я вам одно, а вы… — Он махнул рукой.
—Я выясняю, где вы находились вечером в день смерти Залесской, — сухо произнёс я. — Вы же находились в Крылатом, встречались с какими-то людьми, что-то делали. Верно?
— Верно.
— Назовите их, они подтвердят, чем вы занимались вечером восьмого июля.
— Лично я не помню. — сказал он упрямо. — И ещ„ раз повторяю: почему я должен что-то доказывать?
— Хорошо. Я вам даю на это время. Мы встретимся ещё. — Он было поднялся. — Подождите. Сейчас закончу оформлять протокол, распишетесь.
Ильин уселся снова. Я писал, стараясь изложить беседу как можно подробнее. Ильин прочёл протокол. Молча поставил на каждой странице свою подпись. Принимая от него документ, я спросил:
— Николай Гордеевич, помните, как вы осенью взялись подвезти в район одну женщину?
— Помню, — сказал он. — И что?
— Вы знали, что это моя жена?
Он посмотрел мне прямо в глаза и спокойно ответил:
— Я узнал, что эта женщина приезжала к вам, только тогда, когда она села в машину.
Я молча кивнул. Не знаю, как он понял моё молчание.
Потом он добавил:
— Элементарное внимание к человеку, оказавшемуся в чужом городе. Наверное, москвичам это кажется диким…
Я могу идти?
— До свидания.
Холодно кивнув, Ильин вышел. Я ещё раз внимательно прочёл протокол допроса.
Доводы главного агронома меня мало убедили. А с другой стороны, может быть, он в самом деле запамятовал?
Мне припомнилась съёмка для телевидения в кабинете Эдуарда Алексеевича. Замначальника следственного управления прокуратуры республики не замечал, что каждые полчаса в метре от него бьют часы. Изо дня в день… Работа Ильина однообразна. Поля, заседания, комбайны, сеялки. Дни мало чем отличаются друг от друга.
Если он не виноват, восьмое июля могло потонуть в потоке будней.
Если не виноват…
Но почему он упорно не хочет пойти мне навстречу? Без причины ничего не бывает…
Ищенко приехала в совхозную гостиницу ночью, с последним автобусом из района.
Она нетерпеливо стряхнула в коридорчике снег с шубы и вошла.
— Вижу, у вас что-то важное? — пригласил я сесть Серафиму Карповну. — Может, чаю с дороги?
— Спасибо. Попью дома.
— Ну тогда-выкладывайте.
— Не знаю, может, это и пустой номер… Вот. — Она протянула мне бумажку.
«Савчук, Федор Тихопович, 1948 года рождения. Разыскивается по подозрению в убийстве. Скрывается под фамилией Данилов, Федор Евграфович. Приметы: рост средний, брюнет, волосы волнистые, глаза карие, худощав. Особые приметы: на мочке правого уха родимое пятно величиной с горошину, на безымянном пальце левой руки наколка в виде кольца…»
— Какое отношение имеет к нам Савчук? — спросил я, закончив читать.
— Может быть, и не имеет, — сказала Серафима Карповна. — Только он работал в совхозе летом. Сезонно.
— Под какой фамилией?
— Данилов. Позвонила из РОВДа в бухгалтерию совхоза. Они, конечно, покряхтели — кому охота возиться в таком ворохе бумаг, — но справочку дали. Действительно, работал такой.
— Позвонили бы мне, я сам бы поговорил с бухгалтером…
— А если ошиблась? Вас от дел отрывать…
— Дело-то общее, Серафима Карповна. Такие деликатности ни к чему… Какое убийство?
— Официантку ресторана в Алма-Ате в городском парке нашли.
— Чем совершено убийство?
— Ножом. Множественные ранения в области шеи,
— Понятно. Когда?
— В апреле этого года.
— Значит, дело расследуется прокуратурой Казахской ССР. — Я спросил» Серафиму Карповну, так ли это. Она подтвердила.
Появление на сцене нового человека с таким «хвостом»
заставило меня крепко задуматься. Недаром многие сельчане, даже Емельян Захарович, как в один голос заявляли:
убийство мог совершить только чужой человек.
— Хорошо бы узнать подробности… — размышлял я вслух.
— Ранение в области шеи… — произнесла Ищенко.
— Конечно, определённая аналогия имеется. Правда, там нож, здесь — бритва…
— Опять же, молодая женщина.
— Все это так, Серафима Карповна… Кем он работал здесь?
— Разнорабочим на строительстве коровника.
— В какой период?
— С третьего июня по шестое июля.
— А Залесскую убили восьмого. При чем здесь он?
Серафима Карповна пожала плечами:
— Это шестого он получил расчёт. А сколько времени пробыл ещё в Крылатом, неизвестно.
— Резонно, в общем-то. Ну что ж, займёмся ещё и Савчуком-Даниловым…
Наутро я зашёл к Мурзину.
— Кто у вас ведает делами строительства? — спросил я у директора совхоза.
— Зама по строительству не имею. По положению. Вот и приходится следить самому. Вообще-то, наблюдать поручено главному инженеру, но это такая штука, нужен глаз да глаз.
— Кто обычно вам строит? Ну, подрядчики…
Емельян Захарович засмеялся:
— Кому не лень, тот и строит. В генеральный план мы до конца пятилетки не вошли, так что строим хозспособом.
В управлении говорят: деньги дадим, а лимита на стройматериалы и рабочих нет. Вот и выкручивайся, Мурзин.
Верно я говорю?
— Вы коровник закончили в этом году?
— Дай-то бог осилить в будущем.
— Рабочих откуда брали?
— Студенты в основном.
— Строительный отряд, по путёвке комсомола?
— Если бы! Сами договорились.
— И хорошо строят?
— Я уж на качество смотрю сквозь пальцы. Лишь бы стены были, крыша, пол. Какая у них может быть квалификация? Никакой. Да и мы больших претензий предъявлять не можем, потому что с материалами туго. Залили, к примеру, фундамент, а когда кирпич завезём, одному богу известно. Кирпич завезли — оконных и дверных коробок нет.
Вот и работают студентики через пень-колоду.
— Как же вы им заработок гарантируете?
— В совхозе работа всегда найдётся. Я имею в виду, по строительству. Заложили силосную башню, ток расширяем, дождевальную установку на плантации задумал. Обстраиваемся, короче.
— Распыляете средства, так, кажется, это называется, — пошутил я.
Емельян Захарович развёл руками:
— Ведь все надо. Верно я говорю? И коровник, и силосная башня… — Он вздохнул. — II клуб не мешало бы новый. Конечно, можно тихонько сидеть и ждать, когда там решат, — он ткнул пальцем вверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80