Круги и овалы, искривленные, наполовину слитые с влажной туманной завесой, медленно вращались, словно обручи на талии гимнастки, не складываясь в определенную картину. Яна даже почувствовала легкое головокружение.
Но нет, не присутствие этой женщины наполнило грудь Яны смутным чувством тревоги, которое неукоснительно росло и давило. Яна видела чью-то тень, стерегущую в углу. Тень приближалась, в темной руке что-то мелькнуло, ударив Яне в глаза острым отблеском. Теперь Яна была сплошной золотисто-бронзовой сетчаткой, на которой плавились черные разводы. Тень превратилась в осьминога, в его щупальца было вложено что-то, напоминающее ножницы, или ножницами стали сами щупальца…
У Яны защемило сердце. Блестящие концы приближались к переливчато мерцающему в приглушенном освещении лабиринту трубок. Яна вздрогнула, потом, оглушенная страхом, распахнула глаза. Ее руки дрожали, по лицу струился пот.
Она схватила телефонную трубку.
— Алло, мне Руденко, — прерывистым голосом сказала она, не узнав собеседника.
— Это я. Слушаю, — отозвался тот.
— В какой больнице Санталова?
— Что еще? — недовольно спросил Три Семерки.
— Говори быстрее — вопрос жизни и смерти! — неистово крикнула Яна.
— Да что на тебя нашло? — судорожно ухмыльнулся Руденко.
— Сеня, — умоляюще и одновременно угрожающе произнесла Яна, — в какой она больнице?
— В Третьей городской, — пробубнил озадаченный лейтенант. — Тебе-то на что?
— В каком отделении и палате? — домогалась Милославская.
Руденко выдал нужную информацию.
— Подъезжай туда. Срочно, — снова повысила голос Милославская и бросила трубку на рычаг.
У нее, как она чувствовала, было мало времени. Она лихорадочно стала собираться. Джинсы, свитер, ботинки. Одев на Джемму ошейник с поводком, Яна пулей вылетела из дома. Машину поймать удалось, простояв минут пять на обочине. Она сунула парню, сидевшему за рулем новенькой белой “семерки”, пятьдесят рублей, и скомандовала:
— Третья городская больница. Парень пожал плечами, одарив Яну взглядом, в котором недоумение соседствовало с насмешливой снисходительностью.
— Третья так третья, — гнусаво просипел он и нажал на педаль акселератора. — Собачка-то не покусает?
— Не беспокойтесь, — отозвалась взволнованная Яна. — Если можно, быстрее, как можно быстрее…
Она вперила взгляд в полетевшую за окном ленту быстро сменяющих друг друга пейзажей. Вот уже съехали с горы, вот уже замелькали новостройки, девятиэтажные панельные дома, несколько монолитных четырнадцатиэтажных свечек, горящие огнями придорожные мини-маркеты, похожие на аквариумы с подсветкой.
— Приехали, — парень остановил “семерку” напротив главного входа в больницу.
Яна поблагодарила его, выпустила Джемму и вышла сама. Перебравшись через трамвайные пути, Милославская миновала тяжелые чугунные ворота, которые были не заперты, и вошла на территорию больницы. От ворот было видно несколько корпусов, казавшихся наполовину вымершими; кое-где в окнах горел слабый свет, остальные чернели, словно старые засохшие язвы. Где-то в глубине сознания Яна чувствовала, что она еще не опоздала, но нужно торопиться.
— Рядом, — скомандовала она Джемме, которая послушно пошла возле ее левой ноги. Нервозность Милославской передалась и собаке, но она только тихонько поскуливала, как бы спрашивая у хозяйки, что же ей нужно делать.
— Спокойно, Джемма, спокойно, — Яна Борисовна успокаивала скорее себя, чем собаку. Она быстро добралась до центрального корпуса, узнала у дежурной сестры, где находится четвертое хирургическое отделение, и направилась туда.
— Так ведь прием давно закончился, — крикнула ей вслед сестра, но Яна уже не слышала ее.
Она почти бегом преодолела двести метров, разделявшие корпуса, и открыла входную дверь.
Несколько помещений у входа оказались совсем пустыми, но наконец Милославекая вышла в коридор, где стоял стол дежурной. Здесь же находился охранник — молодой парень, в защитного цвета костюме с пустыми серыми глазами. Он сидел почти вплотную к дежурной — совсем юной особе в салатовом халате с вечерним макияжем на длинном бледном лице.
Когда Милославская появилась в коридоре, охранник вздрогнул и слегка отстранился от медсестры.
— Добрый вечер, — Милославская приблизилась к столу, за которым сидела сестричка. — Санталова Оксана в реанимации. С ней все в порядке?
— Гражданочка, — недовольно посмотрела на нее сестричка, передернув плечами, — что это вы врываетесь по ночам? Прием давно окончен.
— Девушка, — умоляюще посмотрела на нее Милославская, — мне срочно нужно ее увидеть. Она в опасности.
— Господи! — взвилась сестра, увидев Джемму, которая стояла рядом с Яной, задорно помахивая обрубком хвоста. — Да вы с собакой! Ну-ка, выйдите отсюда сейчас же. Развели, понимаешь, антисанитарию! Эдик, ну что ты смотришь? — она укоризненно взглянула на охранника.
— Выходим, дамочка, выходим, — поднялся Эдик, постукивая пальцами по рукоятке дубинки, заткнутой за пояс.
— Да поймите вы, человек в опасности! — повысила голос Милославская, не тронувшись с места.
Джемма, почуяв неладное, перестала вилять хвостом и внимательно посмотрела сначала на хозяйку, а потом на Эдика, подошедшего почти вплотную к Яне.
— Убери животное, — сквозь зубы процедил охранник, косясь на Джемму, — и двигай отсюда.
— Приемные часы с одиннадцати до часу, — визгливым голосом добавила сестричка. — Приходите завтра.
— Слушайте, — торопливо сказала Милославская, переводя взгляд с сестрички на охранника, — я собаку оставлю на улице, только ради бога пропустите меня в палату, ладно? Я на одну минуточку, только посмотрю — и сразу назад.
— Ну что, Марина? — Охранник вопросительно посмотрел на дежурную сестру.
— Эдик, — состроив презрительную гримасу, ответила Марина, — ты же знаешь, что приемные часы давно закончились. Да меня главный, если узнает, в два счета с работы выкинет. И запри за ней дверь, — добавила она.
— Выходим, выходим, — грудью стал теснить Милославскую к выходу охранник.
Джемма тихонько зарычала и продемонстрировала огромные белые клыки.
Эдик остановился. Видно было, что, в принципе, ему не светит связываться с этой припозднившейся посетительницей, а тем более с ее собакой, но у него за спиной сидела Маринка, с которой сегодня ночью он бы мог неплохо скоротать время, поэтому отступить просто так он не мог.
— Забери собаку, — прошептал он Яне, положив руку на рукоятку дубинки, — не положено.
— Эдик, — Яна постаралась найти общий язык с охранником, — давай с тобой договоримся, что я останусь здесь, а ты сам поднимешься в палату к Санталовой и все там хорошенько проверишь, ладно?
— Не положено, — Эдик уже вынул дубинку из-за пояса и легонечко похлопывал ей по ладони левой руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53